разнообразное оружие, однако предпочтение отдавалось стрелковому — луки и колчаны стрел, арбалеты и болты к ним — самых разных размеров и изготовленные из самых разных материалов.
Мне подумалось, что, пожалуй, в случае необходимости в стене откроются отверстия, через которые будет очень удобно отстреливать растерявшихся врагов, которые будут в это время искать тайный ход. К тому же, будь я на месте Короля, сделала бы еще и так, чтобы между стенами комнат и реальными стенами дома был зазор, достаточный для того, чтобы там свободно мог пройти человек с оружием. В таком случае судьба нападавших была бы весьма печальна и предсказуема.
— Прикидываете способы обороны, Ярослава? — вклинился в поток моих мыслей Колдун.
— Прикидываю, как взять этот дом штурмом, — улыбнулась я.
— Но вы ведь уже в нем, — как-то многозначительно сказал мужчина. Я сочла за лучшее перевести разговор на другую тему.
— Скажите, а почему мы не в вашем дворце?
— С тех пор, как там появились вы, я всерьез сомневаюсь в его безопасности. Вы обладаете просто поразительным свойством находить неприятности даже в местах, казалось бы, совершенно для этого не предназначенных, — обезоруживающе заявил Колдун.
— Неужели вы, Ваше Величество, хотите сказать, что это я приношу вам все неприятности? — неприятным голосом поинтересовалась я. Скандал бы, конечно, закатывать не стала — это участь дворовых девок, и в данном случае бьет скорее по моей чести и по моему воспитанию.
Настоящий правитель должен всегда быть холоден и беспристрастен — так учили меня наставники, и у меня нет оснований им не верить. Так что, ругаться с Колдуном я бы, разумеется, не стала, но вот отказаться продолжать беседу, или просто закрыться в коконе ледяного, но вежливого молчания, вполне бы смогла. Мужчина, похоже, почувствовал это, но, кажется, не понял, за что я готовлюсь на него обидеться. Он-то ничего такого ввиду не имел.
— Я только хотел сказать, что неприятности у нас с вами общие, — спокойно и рассудительно начал он. — И я, в некотором роде, несу ответственность за вашу безопасность, пока вы находитесь здесь.
Меня так и подмывало сказать, что не видно как-то было ответственности в тот момент, когда я скиталась по лесу, однако, во-первых, это было бы несправедливо, а во-вторых, желание уязвить собеседника, уязвляет самого говорящего. Колдун, видимо, почувствовал мои противоречивые желания.
— Понимаете, Ярослава, после всего произошедшего, я вспомнил ваши слова о том, что некоторые мои люди могут быть не вполне… лояльны. Дабы обезопасить вас и не ввергать в искушение их, я решил, что лучше вам дожидаться своих освободителей в одном из моих частных домиков, — он произнес это с некоторой долей иронии.
— Так значит, их несколько? — переспросила я.
— Да, я имею несколько домов в городе. Разной степени секретности. И всего три, о которых знает лишь очень и очень ограниченный круг лиц. В каком из них находимся мы с вами в данный момент, знают лишь двое.
— Умно, Ваше Величество, умно, — восхищенно протянула я. — Выходит, что если на какой-то из этих домов и будет совершено нападение, то вы точно будете знать, есть ли в вашем окружении предатели?
— Абсолютно верно, княжна, — кивнул Король. — Мое «второе я» осталось во дворце, так что для непосвященных — Король всегда на месте. Решает государственные дела и всячески радеет о благе своего народа.
— Так кому же именно вы не доверяете? — не то, чтобы я знала всех обитателей его замка поименно, однако, ожидала, что мне хотя бы пояснят, какие посты занимают попавшие в «черный список». Однако, ответ Колдуна был на диво лаконичен.
— Всем. Видите ли, Ярослава, все зависит от возможностей. У одних людей, для нанесения удара, их больше, у других — меньше. Допустим, я подозреваю в предательстве своих советников и министров — всех тех, на кого тень сомнения падает в первую очередь. Они все оказываются верны своей чести и присяге, но у каждого в шкафу есть скелеты — все это порождает еще больше сомнений, и уводит совершенно не в ту сторону. А неизвестные враги, не смогли добраться до меня через верхушку власти, и решили действовать через низы, на которые мы, как правило, не обращаем ровно никакого внимания. Но достаточно подговорить одну-единственную прачку, посулив ей достаточно золота, и на моей рубашке окажется яд. Он будет долго впитываться в кожу, смерть наступит не сразу, и будет на диво загадочной. Так что, княжна, вы поняли, о чем я. Если уж не доверять — так всем.
— Впечатляющий пример вы привели, — я зябко поежилась. Нарисованная им картинка стояла перед глазами, как живая.
— В том-то все и дело, что это не пример, Ярослава, — произнес Колдун задумчиво. — Такой случай был, еще в самом начале моего правления. Тогда еще оставалось много недовольных тем, что я взошел на трон… — он замолчал, видимо, предоставляя мне самой додумывать, что же стало с теми недовольными. Да и история его восхождения на трон тоже довольно странная, надо признать. Естественно, сама я её не застала — я все же гораздо моложе своего собеседника, однако политика предписывает знать о соседях своего государства все и даже чуточку больше. Понятное дело, что все не знал никто, разве что сам Колдун, но история все же слишком громкая, для того, чтобы полностью её замолчать.
Родители Короля, тоже колдуны не из последних, скончались внезапной и страшной смертью. Какой — неизвестно. Наследнику же их, теперешнему Королю было пятнадцать лет — возраст вполне достаточный для того, чтобы править и самостоятельно понимать все последствия, к которым приводят те или иные решения. Однако, тогдашний совет знати был категорически против восхождения Колдуна на трон. Аргументы были самые разные: начиная от его юности, кончая тем, что покойный Король не оставил своей письменной воли — кого он оставляет после себя. Глупости, конечно, преизрядные — у погибшей четы был только один ребенок, и кому же еще, как не ему, теперь было распоряжаться страной? Уж не знаю, как именно уговаривались несогласные, и уговаривались ли они вообще, однако, уже через неделю на трон взошел новый Король. А в столице прибавилось виселиц.
— Признаться, я ожидал, что вы, Ярослава, поймете меня вполне. У вас самой не вполне приятная обстановка в тереме, — Колдун произнес это спокойно, а я задумалась: как много из происходящего в моем доме становится достоянием разведки соседей? Выходило, что многое. И это отнюдь не радовало.
— Безусловно, я понимаю вас. И, вполне вероятно, на вашем месте поступила бы так же. Однако, Ваше Величество, я требую объяснить, участницей какого спектакля я стала по вашей милости сегодня за обедом? — я вспомнила беседы с Ванхильдой, и была жутко возмущена. Причем, если бы не услышала вполне удовлетворившего меня объяснения, еще одним покушением на жизнь Короля стало бы больше.
— О, Ярослава, — улыбнулся Колдун. — Вы были совершенно неподражаемы. Сколько чувства, сколько иронии, сколько гадостей! Даже Ванхильда, привыкшая к подобным беседам высшего света, была несколько озадачена вашим напором.
— Бросьте мне льстить, Ваше Величество. Меня интересует совершенно конкретный ответ на поставленный мной вопрос. Я надеюсь, что причина подобного моего поведения была достаточно весома, — я не поддержала шутливого тона Короля. Ему-то хорошо, а я вот, похоже, нажила себе врагиню среди Колдунов.
— Причина весьма весома, — перестал улыбаться собеседник. — Видите ли, фамильное мастерство Ванхильды — изготовление тех самых перемещающих предметов, попортивших вам, в прямом смысле этого слова, немало крови.
— О… — отреагировала я. Честно говоря, я затруднялась сказать что-то более определенное.
— Перед обедом мы поговорили с ней, она отрицала любую свою связь с заговорщиками. Однако, я сумел узнать, что довольно большая партия «перемещалок» через подставных лиц ушла за границу. Отследить их, как вы понимаете, совершенно невозможно.
— И тогда, вам оставалось проверить: имеет ли действительно что-то против меня Ванхильда. Какой-то личный интерес? Так? — сумела уловить логику его действий я.
— Вы снова абсолютно правы, княжна, — Колдун уже не поражался моей догадливости — видно, надоело. — Конечно, Ванхильда — особа весьма поднаторевшая в придворной жизни, и вывести её на чистую воду не так-то просто. Однако, в моменты сильных душевных волнений — а злость как раз к таковым
