но утайка и откровенная ложь — не одно и то же.
Если бы Танцовщица точно знала, где кроется предательство, мы бы не бродили столько времени по Медным Холмам… Правда, если уж на то пошло, это я попросила ее не сразу идти к советникам.
Выяснить, кто кого обманывает, все равно что пытаться распутать запутанный клубок.
И все же самое главное — зачем понадобилась я. Все, кто знали историю моей жизни, наверняка понимали, что я не жажду вернуться в Медные Холмы. Трудно ожидать от меня стремления пожертвовать жизнью ради спасения этого города. В конце концов, они не могли знать, что богиня отдаст мне прямой приказ вернуться.
И что я ее послушаюсь.
Я невольно рассмеялась, но тут же залилась слезами. Горе снова затопило меня, унеся все связные мысли. Маленьким утешением послужило лишь то, что судорога помогла мне освободиться от Септио.
Мне снова захотелось поцеловать его, но тело меня не слушалось. Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы мне посулили несметные сокровища из подземелий сказочного царя Пайтоса. Рук я совсем не чувствовала, а ноги были как деревянные колоды, по которым ползали многочисленные муравьи. Даже труп и тот чувствовал бы больше.
С другой стороны, приятно было сознавать, что можно еще какое-то время полежать в покое и поплакать. Правда, мои слезы не помогли ни мне, ни Септио, который был уже далеко.
Мысли мои вернулись к настоящему. Судя по всему, осколок магии Правителя потерялся. Возможно, он застрял во мне. Осколок очень нужен Федеро… и Танцовщице. Но ведь я — не волшебница! Я не обладаю никакой сверхъестественной силой!
Если только осколок, застрявший во мне, не является частичкой божественной сущности. Неужели, помимо добра и зла, уравновесившихся в моей душе, я несу в себе и частицу сущности Правителя? Возможно ли такое? Магия принадлежала пардайнам.
Федеро не случайно обил палатку шкурами пардайнов и отправился охотиться в их края… Посмотрев на стены палатки, я вздрогнула. Федеро ищет недостающий осколок, получив который станет богом?!
Мыслями я все время возвращалась к Федеро и Танцовщице. Много лет назад, когда меня привезли на Гранатовый двор, они вступили в сговор и разработали для меня особую программу подготовки. Их замыслы подтолкнули меня к той тропе, которой я иду. Они хотели с моей помощью отобрать у Правителя, когда-то бывшего человеком, краденую волшебную силу и разделить ее!
Конечно, его сила могла перейти ко мне. Ведь магическую силу давным-давно отобрала у пардайнов человеческая рука…
Вокруг меня сгустился мрак. Я не сознавала, что погрузилась в сон, пока не услышала гром.
В палатку вошел Федеро. Следом за ним понурив голову плелась Танцовщица, скованная по рукам и ногам серебряными цепями.
Предатель зажег огонь в жаровнях, расставленных по углам. По его приказу тело Септио завернули в рваный ковер и унесли. Федеро наблюдал за происходящим с кислым видом. Он освободил нас с Танцовщицей, а затем как будто совершенно забыл о нас. Он приготовил себе скромный ужин с чаем и вином.
Я не знала, что он задумал. Потом я сообразила, что он пока и сам ничего не знает.
В моей опустошенной душе зажглась искра надежды. Скорее всего, замысел Федеро провалился — а может, он сомневается в исходе. Иначе он бы снова начал глумиться надо мной.
Подсев ко мне, Танцовщица начала растирать мне запястья и лодыжки, восстанавливая кровообращение. Мы обменивались быстрыми взглядами. В ее глазах плескалась такая печаль, что мне захотелось прижать ее к себе и крепко обнимать до тех пор, пока печаль не улетучится.
Наверняка Танцовщица разглядела достаточно и в моих глазах. Она увидела отвергнутую любовь, мое собственное предательство — и многочисленные смерти.
Мы долго смотрели друг на друга; потом я одними губами произнесла:
— Я люблю тебя.
Неужели я в самом деле испытывала такие чувства? Не знаю — даже сейчас. Тогда я не сомневалась в том, что конец близок. Мне не хотелось уходить во мрак одной.
Танцовщица украдкой послала мне воздушный поцелуй. Мы обе вздохнули. Потом она снова стала массировать мне руки, а я углубилась в свои мысли.
Поужинав, Федеро встал, изображая беззаботность. Уселся на свой трон без спинки, и я получила возможность разглядеть его как следует.
Время унесло веселого щеголя, которого я когда-то знала. Прежний Федеро был так же мертв, как бедняга Септио. Меня больше не пугали оглушительные громовые раскаты. Гром — дешевый трюк, который годился для народных гуляний. Федеро уже ничем не мог меня напугать, ведь он уже забрал мою жизнь. Скоро я умру на самом деле…
Я поняла, что почти не боюсь и смерти.
— Ну ладно, — произнес наконец Федеро.
Моя голова лежала на коленях Танцовщицы; она склонилась надо мной. Хотя она никак не могла бы защитить меня, рядом с ней мне было легче.
Мне показалось, что Федеро не ждал от нас ответа, и потому я промолчала. Молчала и Танцовщица; я слышала лишь ее прерывистое дыхание. Слишком громкое для пардайны.
Федеро наклонился вперед.
— Я тебе не нужен, — пробормотал он. Глаза его были полны слез. — А с тобой мне справиться не под силу!
Решив, что его последние слова обращены ко мне, я улыбнулась своей сладчайшей улыбкой.
— В тебе, девочка, содержится кое-что, очень нужное мне. Женщина, в твоей власти забрать это у нее! — Я увидела выражение его лица, и внутри у меня все сжалось. — Вдвоем вы дадите то, что мне нужно! — Не отрывая спины от небесного камня, он нащупал рукой длинное кавалерийское копье, стоявшее у опорного столба. Я заметила, что острие копья в форме листа.
Федеро повертел копье в руке, положил древко себе на плечо, а острие направил на нас.
— В тебе застрял осколок Правителя. — Острие копья коснулось моей ноги. — Мы придумаем, как его извлечь!
Он слегка надавил на острие и провел им по ноге. Копье распороло мне штанину и поцарапало кожу.
Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, я с трудом преодолела желание вскочить и наброситься на него.
— Снимай! Иначе я разрежу их на тебе, — угрожающе сказал Федеро.
Если бы он разрезал штаны прямо на мне, я бы умерла быстрее. Неожиданно я поняла, что мне еще не хочется расставаться с жизнью. Негнущимися пальцами я с трудом расстегнула застежку и выпростала ноги.
Когда я согнула ноги в коленях, меня ожгло болью, как будто я села на целое гнездо шершней. Я тихо ахнула.
— Ты не обязана ему подчиняться, — тихо сказала Танцовщица.
— Нет, обязана! — проревел Федеро.
Снаружи прогремел гром, и вдруг я поняла, что некоторое время вокруг палатки было тихо.
Гром, молния… он что, бог грозы? Глядя на жаровню, я стала обдумывать свою предсмертную молитву.
Жаровни… Меня пробила холодная дрожь. Огонь! Я подняла голову и посмотрела на Танцовщицу. «Да!» — произнесла я одними губами. И потом: «Я кое-что придумала».
Она не удивилась; этого было достаточно. С помощью Танцовщицы я, кусая губы от боли, стащила с себя трико. Затем она стала расстегивать на мне рубаху.
— Видишь, она знает, что мне нужно. — Федеро ткнул меня копьем в спину.
Танцовщица повернула меня на бок, чтобы высвободить руки из рукавов.
Теперь все тело зудело так, словно я сидела в муравейнике. Я внушала себе, что так даже лучше. Значит, я еще способна чувствовать. Моя душа не умерла.
