— Сам удивляюсь. — Чернокров нахмурился. — Здесь многое изменилось.
— Все изменилось даже в последние несколько часов. — Мне пришлось на время замолчать, закрыть глаза и успокоиться, слушая бешеное биение собственного сердца. Если оно сейчас разорвется, будет совсем некстати. «По крайней мере, позволь мне сказать то, что я хочу!» — взмолилась я.
— Ты недавно виделась с моим феопомпом. Бескожий чует на тебе его запах.
— Я уже сказала твоему слуге. Он умер у меня в объятиях после того, как я милосердно избавила его от страданий. Рану, нанесенную ему Чойбалсаном, уже нельзя было исцелить.
Налитые кровью глаза блеснули; в них появились слезы.
Чернокров негромко вздохнул и заметил:
— Ты не из моих жрецов.
— Да. Я служу другой богине.
— Бескожий чует на тебе и ее.
— Совсем скоро, о бог, у тебя никого и ничего не останется. Сегодня мы должны сразиться с Чойбалсаном.
Он рассмеялся — тихо и почти радостно, как будто прощебетала птица. Но меня внутри точно ожгло огнем. Я забылась, охваченная жуткой болью.
Когда я снова пришла в себя, мне показалось, что Чернокров очень доволен собой.
— Ты не понимаешь, что такое время, маленькая иностранка! Ты не из нас. Твое приношение боли вполне сносно, но я не могу и не желаю тебя принимать.
Во мне расцвела надежда.
— А Чойбалсан? Ты пошлешь Бескожего сразиться с ним, если еще не поздно?
Чернокров наклонился вперед и сошел со своего трона. Потом он присел на корточки совсем рядом со мной. Я бы ни за что не дотронулась до него, даже если бы могла двигаться.
— Зачем? — прошептал он.
Настал мой звездный час.
— Чтобы сохранить себя.
Чернокров зажмурился. Он не дышал — как и Бескожий, — но внутри его оболочки что-то шевелилось. Не глядя на меня, бог боли заговорил:
— Ты ценишь продолжительное существование по-другому, чем я, потому что ты не понимаешь, что такое время. Боль будет всегда. И я буду всегда… Если не станет меня, что-то другое придет мне на смену.
— Даже твои служители предали тебя! Отец Примус вступил в сговор с Чойбалсаном и склонил к измене своих собратьев-священников. У тебя почти ничего не осталось. Неужели сегодня ты хочешь умереть? — Подумав над его словами, я добавила: — Бескожий скучает по своему феопомпу? А ты скучаешь по Септио?
На сей раз Чернокров хихикнул. Меня захлестнула новая волна боли, как прилив захлестывает лежащее на берегу тело.
— Так спрашивает девчонка, лишившая его жизни! — Улыбка его стала шире. Мне очень не хотелось смотреть ему в лицо. — Ты приняла в себя его семя! — Бледная рука потянулась к моему животу. — Будь я женщиной в твоем положении, я бы не стал так плохо обращаться с собой!
Внутри у меня все сжалось от ужаса. Нет, не может быть! Не я! Не здесь! Не сейчас!
Как может женщина забеременеть в первый же раз, что она возлегла с мужчиной? Госпожа Шерлиз посмеялась бы, если бы я задала ей такой вопрос. Впрочем, прошло слишком мало времени; рано даже подозревать!
Если только бог не знал всего с самого начала…
Чернокров провел пальцем по моему плечу. Мне показалось, что вся моя кровь взорвалась, как бомбарда, и вышла из меня.
— В свое время ты принесешь мне ребенка моего феопомпа. А сейчас иди и поступай, как знаешь.
Почему-то я ждала, что Чернокров исчезнет, как Управляющий, но он снова вскочил на свой трон и насупился. Бескожий снова подхватил меня и понес бережно, как ребенка. Я заплакала.
Обратно мы вернулись гораздо быстрее. Мы не блуждали в лабиринте, а сразу выбрались в верхний зал. Священники с криком разбежались. Сухо щелкнул пистолет. Бескожий не обращал на них внимания, пока не добрался до внешних дверей. Сердце у меня сжалось, когда я поняла, что на улице еще день.
Аватар обернулся и посмотрел на дрожащих священников, которые восстали против его бога. Взвалив меня на плечо, как будто я была младенцем и собиралась срыгнуть после еды, он другой рукой закрыл за нами двери. Я огляделась вокруг, но почти ничего не видела, кроме позвонков у него на спине и мышц.
Бескожий прижал ладони к дверям, и они задымились.
Огромные двери пошли пузырями и замкнулись наглухо. Запахло дымом. Изнутри послышались крики.
Крики послышались и на улице Горизонтов; люди разбегались в диком страхе перед моим новым защитником.
Бескожий быстро шагал по городу. Я поняла, что снова сжимаю свой деревянный колокольчик. Обвалочный нож куда-то делся, а с ним — и жизни, которые помогло забрать мое оружие. Зато воспоминания оживали в такт с его шагами. Негромко клацал деревянный колокольчик.
Только при свете стало понятно, насколько огромен Бескожий — вдвое выше обычного мужчины и почти втрое выше меня. А еще я поняла, что он несет меня, чтобы передвигаться быстрее. Я больше не чувствовала боли в раненом плече — и вообще вся боль прошла, даже старые раны перестали тревожить меня.
Бог боли сделал мне подарок.
Я мысленно поблагодарила его.
Огромный светлый глаз, обрамленный мышечными волокнами и складочками жира, на миг повернулся ко мне.
Бескожего встречали криками ужаса. Никто не пытался следовать за ним. Скоро я увидела, как разбегаются стражники, нанятые Временным советом. Песчаная улица почти обезлюдела. Я посмотрела на здание Текстильной биржи. Солнце находилось почти в назначенной точке.
Вокруг здания, где поместились временные правители, ревела толпа. Либо Управляющий, либо Чистильщик отлично поработали. А может, они действовали сообща.
Вскоре я поняла, что заблуждаюсь. Управляющий велел мне явиться к водоему, когда до заката останется три пальца. Скорее всего, существам, способным помочь Управляющему, трудно или невозможно передвигаться при свете.
Значит, нужно задержать Чойбалсана на полчаса, не меньше. Потом явятся наши потусторонние помощники… Трудная задача! Я испугалась, что даже Бескожему не под силу будет справиться с Чойбалсаном.
Аватар осторожно положил меня на землю и встал у меня за спиной, скрестив руки на груди. Кое-кто в толпе заметил нас. Крики резко прекратились; все замерли.
Я потрясла колокольчиком — нелепо, но у меня не было оружия, а мне нужно было подать знак.
— Я Зелёная! — закричала я. — Я пришла помочь вам сбросить разбойничьего богоцаря, прогнать его с севера!
Кто-то ухмыльнулся. Вперед вышли Чистильщик и Трактирщик.
— Добро пожаловать! — хищно мяукнул пардайн.
Те, кто стояли с ним рядом, попятились.
Подняв повыше руку с колокольчиком, я пошла вперед. Поскольку я придерживала его рукой, колокольчик не цокал. И все же я несла его, как знамя. Я старалась не думать о том, что затеваю битву, в которой невозможно победить, а также о том, что во мне зреет новая жизнь…
Я гнала прочь мысли о детях и о том, что может случиться с ними в этом мире. Я старалась вообще не
