Я ткнула пальцем в Чойбалсана, жалея, что богиня Лилия взвалила на мои плечи тяжкое бремя и не снабдила подходящим оружием.
Чойбалсан обернулся и посмотрел на меня. Даже издали я видела его злорадную улыбку. Во рту, как тогда, у его палатки, появился металлический привкус; волосы на затылке встали дыбом.
— Двигайтесь, живее! — крикнула я своим союзникам и побежала по самой середине улицы.
За моей спиной в землю ударила молния. Послышалось шипение — как будто он налил масла на раскаленную сковороду. У меня потемнело в глазах. Оглушительный удар грома повалил меня на колени. Рядом на булыжниках завертелся деревянный колокольчик.
Я совершенно оглохла и не могла отогнать от себя тени. Тряся головой, я с трудом встала на ноги. Кто-то — не сразу я сообразила, что это Трактирщик, — вложил мне в руки тяжелый предмет. Пистоль!
— Я не умею из него стрелять, — как бы извиняясь, произнес он.
Я прочитала слова по губам; слух еще не вернулся.
Во рту по-прежнему присутствовал противный металлический привкус.
— Уходи! Он мечет молнии во всех, кто подходит ко мне близко! — Я понимала, что нахожусь в относительной безопасности. Чойбалсану что-то нужно от меня. Во мне засел осколок прежней силы Правителя. Получив его, Чойбалсан завершит свое преображение.
Как использовать свое знание против него?!
Молния снова ударила у меня за спиной; Трактирщик бросился бежать. На сей раз я успела зажмуриться и низко наклонить голову. Я вся горела, словно в огне, зато не ослепла. Не удалось ему и сбить меня с ног.
Когда я снова открыла глаза, Трактирщик невдалеке от меня с трудом поднялся с мостовой и заковылял прочь. Бескожий снова встал за мной; он смотрел вверх на Чойбалсана. С другой стороны от меня стояла матушка Железная.
Чойбалсан наверняка разгадал мои замыслы. Пора убрать его с крыши!
Я подняла неуклюжий пистоль и прицелилась в ноги бога, стоящего на дымящемся коньке крыши Текстильной биржи. Пистоль грохнул и выплюнул пулю. С фасада гораздо ниже Чойбалсана посыпалась каменная крошка.
Вот тебе и прицелилась! Я стою слишком далеко — пистоли в любом случае плохо попадают в цель, если расстояние превышает несколько десятков шагов. Я отшвырнула бесполезное оружие в сторону.
Над головой Чойбалсана по-прежнему стояли дуги молний. Крыша задымилась; гремел оглушительный гром. Отходить далеко от Текстильной биржи было опасно. Я зашагала ему навстречу. Лучше подойти к богу Чойбалсану с высоко поднятой головой и без оружия, чем корчиться от страха у его ног. За мной последовали аватары и призраки.
Кто-то, стоящий невдалеке от фасада, прицелился в Чойбалсана из арбалета. Будь Чойбалсан человеком, арбалетный болт пронзил бы ему ногу. Чойбалсан разглядел стрелка и метнул в него молнию. Больше я смельчака не видела.
В то же время ни одна молния не угодила ни в меня, ни в моих сопровождающих. Я подошла к Текстильной бирже. Повсюду валялось брошенное оружие. В лужах крови плавали обгорелые деревяшки. Толпа разбежалась. Раскинув руки в стороны, я крикнула:
— Ты хочешь получить от меня недостающий кусочек божественной сущности? Иди и возьми его!
Чойбалсан тут же спрыгнул на сорок локтей вниз и легко приземлился на ноги прямо передо мной. Я чувствовала, как напряжены мои сопровождающие. Они готовы были ринуться на предателя и ждали только моего приказа.
Я решила потянуть время. Молнии прекратились.
— Значит, ты готова отдать последнюю часть моей силы!
Я по-прежнему видела перед собой Федеро, но его заполнило всеобъемлющее величие бога. Голос его стал громким и гулким; в то же время он говорил как обычный человек.
— Попробуй забрать у меня силу!
— Ты должна отдать ее добровольно, — пророкотал он, как затихающий гром.
— Нет! — Наконец-то я поняла, на что он надеялся. Он думал, что Танцовщица уговорит меня отдать ему силу — там, в лагере, перед тем как мы бежали. — Я не отдам тебе последний ключ к замкам твоей силы. Тем более не отдам я тебе свою жизнь.
Бескожий позади меня задрожал. Я кивнула.
Мои союзники дружно бросились на бога. Управляющий вырвался вперед; впервые он напомнил мне грозное привидение, о котором слагают легенды. За ним следовали его верные слуги.
Хотя я стояла очень близко, так, что могла бы жестом остановить происходящее, как хозяин — собачий бой, я не отступила ни на шаг. Мне нужно было видеть, что будет дальше.
Снова полетели молнии, только сейчас они перебегали с крыши на крышу по всей длине Песчаной улицы. От мостовой отскакивали снопы искр. По булыжникам, шипя, катились шаровые молнии. Непрекращающиеся громовые раскаты снова оглушили меня, и мне показалось, что вокруг воцарилась тишина.
Происходящее действительно напоминало собачий бой. Исконные городские тульпы ненавидели нового бога. Они вцепились в него со всех сторон — кусали, рвали на части. Руки матушки Железной замерцали красным светом; ее прикосновения оставляли на коже Чойбалсана черные следы. Тощий Дровосек наносил ему удары, от которых поломались бы кости простого смертного. Один из их спутников, похожий на дрожащий зеленый холм, накрыл голову Чойбалсана пленкой слизи. Бескожий просто молотил его гигантскими голыми кулаками.
Чойбалсан упал на мостовую — сначала на колени, затем на бок. Он свернулся в клубок. Молний больше не было. Внезапно в лицо мне подул прохладный ночной ветерок. Я думала, что схватка кончена.
Бескожий потянулся к Чойбалсану, собираясь оторвать ему руки, как вдруг новый бог повернулся на спину и открыл глаза. Я увидела на нем ужасные раны; он не мог получить их сейчас. Из него сочилась прозрачная красноватая сукровица.
Очевидно, он потерял много сил, когда мы с Танцовщицей раскромсали его палатку. Раны выглядели свежими даже сейчас; мне стало жаль Федеро. Он страшно мучился, пусть в его тело и вселился бог.
Мы побеждали. Бог был повержен, и силы его утекали прочь. Я даже улыбнулась Управляющему, который стоял по другую сторону с мрачным выражением на бесплотном лице.
Бескожий склонился над поверженным Чойбалсаном, собираясь разодрать его на куски, но тот вдруг собрал последние силы и разорвал сухожилия на плечах аватара. Тот завизжал, как испуганный кролик, и попятился. Чойбалсан проворно вскочил. Он схватил дрожащего зеленого призрака и разметал его по кусочкам в разные стороны. Он разбил Тощего Дровосека на полдюжины осколков и зашвырнул его на крышу в соседнем квартале. Он сжал матушку Железную в объятиях; та громко засвистела, как перегруженный пароходный паровой котел. Затем Чойбалсан поднял ее над головой и с такой силой швырнул на мостовую, что задрожали камни.
Разметав моих союзников, он повернулся ко мне. Молнии вернулись; они плясали на крышах, освещая низкие ограды цветочных клумб.
Несмотря ни на что, я понимала, что не смогу снова сразиться с ним. Его божественная сущность вернулась в полной мере.
У него нет ни жрецов, ни священников, с которыми я еще как-то справилась бы… Зато за городскими стенами стоит его армия. Вот для чего они сюда пришли — не захватить город, но поддержать пыл своей новорожденной веры в Чойбалсана.
У него были верующие. У меня — гнев. Но мой гнев бушевал только во мне и в тех, кто сражались бок о бок со мной. Бог только что поверг самых мощных моих союзников.
Что бы сделал Стойкий? Что бы сделала бабушка?
Терпение! Они, каждый по-своему, призывали меня к терпению.
Чойбалсан протянул ко мне руки. Я увидела, что у него переломаны все кости; он сжимал кулаки одной силой воли.
