местом и определенным временем. Даже Бхопура, пусть она и совсем недалеко от Калимпуры, находится за пределами сферы влияния богини Лилии. Чего уж говорить о поступках девушки, живущей на севере, на другом берегу Штормового моря!
И все же многие верят в истории о божественном расколе, о так называемом божественном рассеянии. В историях этих повествуется о появлении первых богов в дни, когда солнце еще не знало своего небесного пути, а блюдо мира было тихим и пустынным, потому что на нем еще не расцвела жизнь.
Госпожа Даная, возможно, сказала бы, что богиня Лилия — осколок кого-то из титанобогов первых дней. Возможно, она назвала бы богиню Лилию одной из дочерей Желания. И назвала бы нескольких ее сестер, обитающих в других местах.
Я стояла под дождем, но не под тем теплым, откровенным дождем, какой льет в Селистане во время сезона муссонов. Надо мной кружили вихри ледяной воды; завывал ветер, какой гуляет осенней ночью в Медных Холмах. Вокруг меня лежал разрушенный город. Развалины раскинулись до самого горизонта. Все постройки превратились в груды камня и балок, но несколько зданий остались почти нетронутыми. В их числе были дровяной сарай Рагиштури и мрачная крепость из серовато-голубого камня, похожая на поместье Управляющего.
За мои ноги цеплялись какие-то растения; они вырастали из земли у меня на глазах. Подняв голову, я увидела, что руины постепенно зарастают ими. Скоро на месте, где жили несколько поколений людей, появились буйные заросли. На ростках распустились листья — широкие, в форме ладони, с серебристой подпушкой и бледными, свежими отростками-пальцами. «Пальцы» двигались, извивались. На каждом лежала серебряная лилия. Вскоре дождь смывал цветы.
Потом я очутилась одна на вершине скалы посреди бурного озера. Город пропал; остался лишь клочок земли у меня под ногами. Переплетающиеся лозы стали корнями растений, которые, подобно кувшинкам, плавали по поверхности воды. Меня окружали руки. Целое море рук. Пальцы на всех руках сжались. Ко мне тянулись миллионы кулаков.
Вскрикнув, я проснулась, не ведая, что спала. Голова у меня дернулась и угодила в челюсть Танцовщице. Она мяукнула от боли, но лишь крепче обняла меня.
— Извини, — пробормотала я на селю. — Откуда в нашей камере такой ветер?
Она погладила меня по голове.
— Милая, когда ты говоришь на здешнем языке, я тебя не понимаю.
Очень не хотелось вылезать из ее объятий, и все же я села на холодный каменный пол, подсунула под себя свой черный костюм и прижалась к ней сбоку, как прижимаются друзья.
— Никто не приходил, пока я спала? — спросила я по-петрейски.
— Никто и ничто.
Я хмыкнула и крепче обняла ее:
— Мне жаль, что мы так поранили друг друга.
Погладив меня по бедру, она прошептала мне на ухо:
— Ты многому научилась!
— Если бы у нас было время, я бы тебе еще не то показала! — Мы обе многозначительно усмехнулись. — Ну вот, ты меня нашла, — сказала я наконец. — Может, теперь расскажешь, зачем тебе понадобилось меня искать?
Танцовщица скрестила руки на груди и некоторое время смотрела на пол. Возможно, ею завладело смущение. А может, она просто пыталась собраться с мыслями. Потом она вскинула голову:
— В Медных Холмах сейчас плохо. После того как ты уничтожила Правителя, освободилось много зла, которое при нем было связано. Беда идет на нас за бедой. Некоторые… некоторым из нас кажется, что твоя роль в падении Правителя позволяет тебе помочь и в наших теперешних бедах.
Сердце у меня екнуло.
— Кто эти «некоторые»? Обо мне знала только ты и Федеро!
— Не только. О тебе знали Септио и матушка Железная.
— Септио и матушка Железная послали тебя за море? — ошеломленно переспросила я. — А Федеро что думает?
— Федеро не знает о моем отъезде. — Танцовщицу передернуло. — Возможно, именно из-за него и начались все неприятности.
Неожиданно я поняла, что она плачет. Я положила ее голову себе на колени и начала гладить ее по щеке, по шее, по маленьким круглым ушкам. Танцовщица не плакала, как люди, — не знаю, способны ли пардайны плакать слезами. Она просто излучала страх и печаль. Хотя несчастья Каменного Берега меня больше не касались, сердце у меня защемило от жалости к ней.
Я прижала ее к себе, расцеловала, зашептала ласковые слова на селю. Вскоре она глубоко вздохнула, притянула меня к себе и страстно поцеловала в губы. Дыхание у нее оказалось не звериное, а человеческое, женское, а руки — знакомыми, ласковыми.
На время нам с ней удалось забыть о грядущих бедах.
Дверь распахнулась настежь. На пороге стояли злющие Клинки. Мы с Танцовщицей приподнялись, жмурясь от яркого света. Они разозлились еще больше.
— Встать! — рявкнула матушка Вишта. За ней стояла матушка Аргаи с арбалетом в руках. Остальные Клинки теснились в коридоре. К чему такие предосторожности? Неужели они думают, что я хочу с ними сразиться?
Я встала, внезапно устыдившись своей наготы. Я не раз лежала в постели и с матушкой Виштой, и с матушкой Аргаи, но сейчас обе не скрывали своего отвращения. Танцовщица легко вскочила и заняла боевую стойку.
— Кто научил тебя совокупляться со зверями? — буркнула матушка Аргаи.
Матушка Вишта жестом приказала ей замолчать.
— Она не зверь, — быстро ответила я, стараясь преодолеть растущий страх. — Она моя самая лучшая и самая старая наставница.
— Тогда пусть говорит. — Матушка Вишта показала на Танцовщицу и проворчала: — Защищайся, жалкая тварь!
— Где можно снять комнату? — вдруг произнесла Танцовщица на селю с ужасным акцентом.
Я смерила ее ошеломленным взглядом и по-петрейски воскликнула:
— Что-о?!
— Я знаю всего несколько фраз на вашем языке, — призналась пардайна, внимательно глядя на арбалет. — Думала, проведу здесь больше времени и успею выучить селю как следует.
— Рычит, как животное. — Матушка Вишта презрительно скривилась. — Как птицу можно научить говорить, так кто-то научил и эту тварь! — Она метнула на меня испепеляющий взгляд. — Как ты посмела…
— Зачем вы сюда пришли? — пылко спросила я. Вряд ли они спустились под землю для того, чтобы мучить меня.
Матушка Вишта немного успокоилась.
— Чтобы отвести вас на собрание жриц.
Когда заговорила матушка Аргаи, арбалет дрогнул в ее руке.
— Обвинения против вас выдвинули и Уличная гильдия, и Дом Выпей. Один из убитых вами — сын главы этого дома!
— Твоя сегодняшняя вылазка не удалась, — сказала матушка Вишта. — Надо было отобрать у тебя твой черный наряд, еще когда ты напялила его на себя в первый раз!
Я сообразила, что раньше меня не трогали, потому что я оказалась очень хорошим Клинком. Меня отправили патрулировать город, чтобы настроить посвященных против меня, однако все вышло совсем наоборот.
— Зелёная! — хрипло и низко позвала Танцовщица. Она не понимала, что происходит.
— Сейчас нас отведут наверх, — сказала я ей. — Мы предстанем перед всеми жрицами храма Серебряной Лилии. Не знаю, чем все закончится.
