— Нас убьют?
— Скорее всего, нет. — Во всяком случае, меня убьют вряд ли. Хотелось бы мне знать, что ждет нас «скорее всего»… — Мне надо одеться…
— Нет! — перебила меня матушка Вишта. — Оставь свои черные тряпки! — Она швырнула мне платье из некрашеного муслина, какое носят претендентки.
Я быстро надела платье на голое тело.
— Твоей твари не нужен ошейник? — мерзким голосом поинтересовалась матушка Аргаи.
С трудом протиснувшись в ворот платья, я ответила, дрожа от бешенства:
— Не больше, чем тебе.
Лицо у нее перекосилось, но палец на тетиве арбалета не дрогнул.
Танцовщица запахнула свою рваную, грязную тогу и следом за мной вышла в коридор. Матушка Вишта возглавляла процессию; вооруженные Клинки следовали за нами.
Мы не пошли в верхний зал, как я ожидала. Я надеялась, что судить нас будут старейшины: матушка Ваджпаи, матушка Мейко, матушка Вишта и несколько других старших наставниц.
Нас же привели в главное святилище. Хотя в среду после обеда службы не проводились, и почти все места в зале оказались заняты. Помимо представительниц всех орденов, я увидела и женщин со стороны. В глаза бросались платья цветов Уличной гильдии и Дома Выпей.
Ну конечно, как же без Дома Выпей! Я обманула их ожидания, когда после убийства Карри выкинула ключ в залив. Теперь заказчик убийства нашел способ отомстить мне за дерзость.
— Нас примерно накажут, — шепнула я Танцовщице.
— Молчи.
Тревожась за ее судьбу, я послушалась. Да и что могла я сказать ей? Разве что перевести обращенные к ней слова, молитву… или приговор!
У самого алтаря, посреди священного круга, стояла Верховная жрица. Эту роль всегда исполняла самая старшая представительница ордена Жриц, хотя ее выдвигали главы Юстициариев, Клинков — с тех пор как я попала сюда, орден Клинков возглавляла матушка Мейко, — а также Целительницы и Наставницы.
До тех пор мне почти не приходилось общаться с Верховной жрицей. Годы отбелили ее кожу, посеребрили волосы, и она стала похожа на северянку, которая никогда не загорает под слабым северным солнцем. Верховную жрицу звали матушка Умаавани, хотя никто, кроме матушки Мейко, не обращался к ней по имени.
Верховная жрица стояла неподвижно и смотрела на меня своими выцветшими глазами. Мы медленно спускались вниз по ступеням между ярусами. Я спиной чувствовала, что матушка Аргаи по-прежнему целится в меня из арбалета. А может, и не она одна, а весь отряд, наспех созванный матушкой Виштой.
Странно ловить на себе пристальный взгляд старой женщины, которую обычно занимают лишь молитвы и обряды. Странным было отсутствие благовоний, курильниц, колокольчиков, деловитых претенденток. Как будто нас осталось только трое: я, рассерженная Верховная жрица и та, что была самой старой моей наставницей и самой последней любовницей.
Я не сводила взгляда с Верховной жрицы. Взгляд у меня, я знала, был тяжелый; даже матушка Гита отворачивалась, когда меня охватывал гнев. Но на Верховную жрицу мой взгляд не действовал — как и на матушку Мейко.
Скоро я спустилась к священному кругу и встала на его краю. Я никогда не заходила сюда; думала, что окажусь здесь, лишь когда буду вступать в орден Клинков.
Должно быть, Верховной жрице пришли в голову те же мысли, потому что она обратилась ко мне со словами:
— Зелёная, не так я надеялась встретиться с тобой!
— Матушка! — Она единственная во всем храме Лилии не требовала, чтобы к ней обращались по имени.
— Дорогая, похоже, ты навлекла на себя серьезные неприятности.
Хотя говорила она тихо, почти ласково, лицо ее было суровым. Возможно, когда-то давно она патрулировала город в отряде Клинков… Правда, наверняка я ничего о ней не знала, однако, судя по жесткости лица…
— Я сделала то, что требовалось, матушка.
— Ах да. — Верховная жрица начала расхаживать перед огромной серебряной лилией, как будто беседовали только мы вдвоем, без Танцовщицы, стоящей сбоку от меня, и более двухсот зрителей. — Откуда ты знала, что именно от тебя требовалось? С тобой говорила богиня?
— Она часто говорила со мной, — храбро ответила я. Если удастся растормошить их всех, есть надежда, что нас отпустят отсюда живыми. — Только я не всегда понимала, что от меня требуется. Матушка, ее голос похож на дальний гром, который говорит о дожде, но не о том, сколько воды натечет на мой порог.
— Да, дитя, иногда богиня выражает свою волю не впрямую. — Голос Верховной жрицы был исполнен печали. — Если она сама не сказала тебе, что от тебя требуется, как ты поняла, что нужно сделать?
Не понимая, куда ведут вопросы Верховной жрицы, я глубоко вздохнула. Постараюсь отвечать честно и угадать, куда она клонит.
— Матушка, я судила по себе.
— Неужели глава ордена Клинков и другие наставницы не внушили тебе единственный Закон Лилейных Клинков?
Да-да, она пыталась заманить меня в ловушку, но я быстро сообразила, как лучше ответить. Что толку изображать невинность?
— Мы не судим.
— Она судила! — воскликнула Верховная жрица голосом, который дошел до самых верхних ярусов святилища. — Хотя мы учили ее так не делать!
Кто-то захлопал в ладоши; сидящие в зале женщины возбужденно заговорили все разом. Насколько я поняла, Верховная жрица в основном обращалась к представительницам Уличной гильдии и Дома Выпей.
Я поняла, что должна настаивать на своем. Жрицы не собираются затыкать мне рот; в противном случае матушка Вишта предупредила бы меня по дороге в святилище.
— Матушка, но ведь на самом деле мы судим каждый миг! — громко воскликнула я. — Нас приучают решать, когда лучше оставить оружие в ножнах… Мы определяем, в какой спор вмешаться, а в какой нет… Мы все время судим, ибо совсем не судить — гораздо хуже, чем иногда совершать ошибки.
— Ты… не… судишь! — с расстановкой произнесла Верховная жрица. — К тому же в гордыне своей ты привлекла в наш город опасную иностранку!
Настало самое трудное. Я повернулась к Танцовщице. Как ни странно, она держалась спокойно, хотя и догадывалась, что попала в беду. Хотя Танцовщица не понимала слов, она отлично понимала интонацию.
Если бы Танцовщица была местной жительницей, смертный приговор ей бы не грозил. Поскольку она была иностранкой, ее жизнь висела на волоске.
Вдруг меня осенило, и я невольно улыбнулась. Мы и так на самом дне глубокого колодца; можно ли упасть еще ниже?
— Матушка, она — не опасная иностранка. Матушка Вишта и матушка Аргаи сказали мне, что она — животное. — Откашлявшись, я закричала во всю глотку: — На животных не распространяется Право смерти!
Кто-то в верхних рядах захлебнулся смешком, но его быстро зашикали.
— Будь осторожна в своих желаниях, — как ни в чем не бывало заметила Верховная жрица. — Если она животное, мы посадим ее на цепь в тренировочных залах и будем оттачивать на ней мастерство претенденток!
Я вспомнила многочисленных свиней и собак, убитых мною, и вола, с которым я еще так недавно
