— Дура! — крикнула я неожиданно для себя самой.
Верховная жрица бросила на меня сердитый взгляд.
— Мы ведь совещаемся, — сказала я. — И у меня наверняка должно быть право голоса.
— Ты не приносила обетов и не вступила в орден, — ответила она. — Несмотря на это, богиня обратилась именно к тебе. Значит, она высоко ценит тебя. Говори, если тебе есть что сказать.
Я вышла в центр священного круга. Повернувшись, увидела группу женщин в одеждах ордена Юстициариев. Одна из них громко требовала казнить мою подругу.
— Вы оскорбляете наш разум, — сказала я, — и предаете чистые помыслы богини. Моя старейшая и ближайшая подруга пересекла Штормовое море, чтобы передать мне весть о несчастье, постигшем север. Богиня Лилия также высказала свою просьбу. Мы должны вернуться! В душе Танцовщицы спрятан некий поступок, решение, надежда или чувство, которые помогут нам справиться с бедой.
— С этим никто не спорит. — Верховная жрица огляделась. — Мне в жизни не приходилось слышать таких ясных указаний. Дом Выпей не получит удовлетворения. Иностранка остается в живых! — Она посмотрела на меня в упор. — Но ты удаляешься с селистанских берегов. Тебя отправляют в изгнание!
Верховная жрица принялась отдавать распоряжения матушке Ваджпаи:
— Дайте им обеим одежды нищих и проводите по Корабельному проспекту. У причала столкните их в море; трое лучниц-Клинков последят за тем, чтобы изгнанницы не вернулись в Калимпуру. Если кто-нибудь из них коснется нашей земли рукой или ногой, стреляйте!
Матушка Ваджпаи склонила голову:
— Будет исполнено, матушка!
— Такова воля богини! — крикнула Верховная жрица.
Присутствующие хором отозвались почти так же громко, как сама богиня:
— Такова воля богини!
Никогда еще я не бегала так быстро. Несмотря на толпы на улицах, группа женщин с оружием в руках и убийственным огнем в глазах расчищала себе дорогу, по которой мог бы пройти слон. Головорезов в одежде Дома Выпей оттеснили к фонтану Крови; в толпе я заметила, как расстроились представители Уличной гильдии.
Сгущались сумерки; мы неслись по улице, словно самая черная, самая опасная праздничная процессия. Клинки и их узницы пронеслись по улице Джаймурти к Корабельному проспекту. Прохожие сторонились, но провожали нас взглядами, желая понять, отчего такая суматоха. На калимпурских улицах всегда полно зрелищ.
По обочине дороги бежали дети, малолетние воришки и попрошайки. Скольких из них уже продали? Сколькие доживут до взрослого возраста? Скольких я больше никогда не увижу?
— Зелёная!
Я покосилась на Танцовщицу и поняла, что глаза мои полны слез.
— Это перемена, а не смерть, — сказала она. — Перед тобой по-прежнему открытый путь.
Мы быстро добрались до порта. Матушка Ваджпаи запрыгнула на плечи матушке Адхити и оттуда стала озираться по сторонам — я сама научила ее этому упражнению на равновесие. Сердце мое наполнилось какой-то странной, извращенной гордостью. Вокруг нас собралась толпа; зеваки с ужасом смотрели на сопровождающих нас Клинков. Кто-то швырнул в нашу сторону тухлую рыбину. Я не посмела поднять руки, чтобы заблокировать бросок, и мокрая, вонючая рыбина шлепнула меня по лицу.
Матушка Ваджпаи спрыгнула на землю и на нашем языке жестов велела драться, если нужно, но не допустить ничьей гибели. Затем она показала на восток. Как ни странно, там находился причал Арвани. Мы побежали туда; зеваки швыряли в нас гнилыми фруктами, рыбой и камнями. Толпа все больше роптала.
Я довольно быстро поняла, что задумала матушка Ваджпаи. Клинки подбежали к самому концу причала и столкнули нас с Танцовщицей вниз, на каменный выступ, который спускался в воду. Одна посвященная пробежала вдоль причала, загоняя всех толпящихся на причале на пришвартованные суда. Вскоре путь для нас был свободен.
— В конце придется прыгать, — сказала матушка Ваджпаи. — Клинки будут стеречь вас, как приказано, зато никто не посмеет швырять в вас булыжниками.
— Спасибо, — сказала я, хотя благодарность казалась глупой.
— Постарайтесь как можно быстрее договориться с капитаном любого судна, мимо которого вы будете проплывать. — Лицо ее помрачнело. — Мне не хотелось бы убивать тебя!
— Мне бы и самой не хотелось…
Танцовщица взяла меня за руку. Должно быть, смысл слов матушки Ваджпаи был вполне ясен.
В сопровождении двенадцати лучниц, которых я знала — а некоторых из них весьма близко, — мы с Танцовщицей дошли до края причала. На палубах пришвартованных кораблей толпились матросы, портовые грузчики и зеваки; они хохотали над нами, подстрекаемые своими приятелями.
Да, в портовых кабаках нескоро забудут сегодняшний день! Я помахала рукой, изображая храбрость, которой у меня не было.
И вот мы оказались на краю; наши спутницы, не замедляя бега, подталкивали нас в спину. Я вошла в воду; Танцовщица не отставала от меня ни на шаг. Я гадала, удастся ли нам выбраться отсюда живыми и невредимыми. Интересно, сколько в здешней гавани мертвоглазых чудищ?
Новое возвращение
Я захлебнулась от неожиданности. Вода в гавани была грязная; рот не просто защипало от соли. Меня замутило от запаха сточных вод, трюмной воды и всего, что отдает океану Калимпура. Всплыв на поверхность, я замолотила по воде руками и ногами, стараясь держать голову и плечи повыше и постоянно отплевываясь.
Танцовщица держалась на воде плохо, хотя море было спокойным — ни волнения, ни даже зыби. Я подплыла к ней и попыталась ее подбодрить.
— Дыши! — крикнула я по-петрейски. — И не молоти так по воде!
Она немного успокоилась. Схватив ее за руку, я перевернулась на спину и поплыла назад, к причалу. Стоящая на краю матушка Ваджпаи нахмурилась. Рядом стояли Клинки с натянутыми луками.
Я поняла, что должна что-то придумать. Повернула голову налево, оглядела корабль, стоящий у крайней швартовной тумбы. Судно было торговое — приземистое, с низкой осадкой. Скорее даже не корабль, а большой баркас. У гакаборта толпились селистанские матросы. Они тыкали в нас пальцами и смеялись.
Танцовщица как-то обмякла. Волоча ее за собой, я подплыла к судну.
— Вот, — велела я, — держись за эту цепь!
— Эй, вы! — крикнул матрос-селистанец с сильным бхопурским акцентом. — Руки прочь! Не то что- нибудь сломаете!
Все расхохотались над такой смешной шуткой. Пролетев над нашими головами, в воду упала стрела. Все оглянулись. Матушка Ваджпаи укоризненно качала головой. Матушка Гита подмигнула мне.
Значит, Клинки и правда не желали моей смерти! На душе у меня немного полегчало. И все же меня бил озноб, несмотря на сильную жару. Я оледенела в теплой воде. Танцовщице стало совсем плохо; ее била крупная дрожь, она кашляла. Никогда раньше я не видела, чтобы она чего-то боялась.
— А ну, приятель, подними нас на борт! — крикнула я, подражая бхопурскому выговору.
Мой земляк посмотрел на отряд лучниц на причале, потом перевел взгляд на меня. Он больше не смеялся.
— Мальчик, от тебя одни неприятности!
Нам надо было как можно скорее выбраться из воды.
— Нет, наоборот! Я принесу вам удачу!
— Как?
