немного испуганный взгляд. Он вывернул маску наизнанку и только потом поднял на меня глаза.
— Твоя наставница жива, — тихо сказал он. — Можешь ли ты разыскать среди ее соплеменников целителя?
— Да. Я хочу ее увидеть.
— Нет! — подал голос один из священников; я догадалась, что это и был отец Примус.
Остальные священники поспешно разошлись по своим делам. Отец Примус снял маску. Я увидела бледное круглое лицо, с которого на меня смотрели светло-карие глаза в золотистую крапинку. Без черного плаща с капюшоном отец Примус вполне мог сойти за преуспевающего фруктовщика.
— С тобой много хлопот, девица! — Голос у него тоже оказался самым обычным. Ничто не указывало на то, что с ним разговаривал бог.
Не снимая покрывала, я ответила:
— Хлопот бывает много со всеми. Я хочу немедленно увидеть свою наставницу!
— Наша жертва черной луны была принята.
Мне показалось, что он уходит от ответа. Я старалась не думать о мальчике и о том, что могут означать слова «принята».
— Где она? Может, мне самой поискать ее?
Рука отца Примуса дернулась.
— Не броди в тенях этого храма, если хочешь выйти отсюда целой, такой же, как вошла сюда!
— Тогда приведите ее ко мне!
— Ее пока нельзя передвигать, — сказал Септио, подойдя ко мне.
— Я в любом случае не позволю тебе увидеть ее, — добавил отец Примус. — Тебя зовет другая тропа; думаю, ты выкажешь больше преданности своей наставнице, если твои ноги сейчас пойдут по ней.
— Вы взяли ее в заложницы! — Я крепко сжимала в руке нож, хотя, по правде говоря, понятия не имела, как драться в храме, полном священников. Особенно таких, которые служат богу боли. Наверное, сами они к боли привыкли…
— Нет! Как только она сможет передвигаться самостоятельно, мы отправим ее к Федеро и другим членам Временного совета.
Что ж, отец Примус находился у себя дома. В храме Чернокрова я ничего не могла поделать! Меня все больше охватывала ярость.
— Тогда я уйду, чтобы ускорить ее побег из ваших темниц!
Я спешила к Трактирщику. Он наверняка знает какого-нибудь целителя-пардайна. Ну а потом посмотрим, удастся ли мне поджечь их проклятый храм!
Отец Примус бросил на Септио задумчивый взгляд:
— Она с нами?
— После того как моя наставница выйдет отсюда, я не буду вашим врагом! — По правде говоря, в последнем я не была уверена, но благоразумно решила не спорить.
— Она с нами, — ответил Септио. — По собственной воле, а не только потому, что ее руку направляют.
Отец Примус снова повернулся ко мне:
— Надеюсь, девочка, ты по-прежнему помнишь старые заклинания. Нож в руке женщины для нашего врага — все равно что пшеничный колос перед серпом!
— Мой нож гораздо длиннее, чем вы думаете, — отрезала я и, повернувшись к Септио, сухо бросила: — Покажи мне выход!
Он зашагал вперед.
— Мы никому еще не оказывали подобных почестей, — сказал он.
— Наверное, мне следует тебя поблагодарить, но сейчас я не испытываю никакой благодарности. Твой отец Примус спрятал где-то Танцовщицу, как ребенок прячет праздничную игрушку! — Я снова вспомнила о мальчике. — Знаешь, мне совсем не нравится то, что ты сделал. Обменял одну жизнь на другую.
Против ожидания, Септио не повел меня в ту галерею, откуда мы пришли, а направился к высоким, смутно знакомым дверям. Я видела их снаружи! Так вот какой храм облицован гладкими черными плитками!
— Ты не понимаешь. Правда, и не тебе судить.
Мы спустились по узким крутым ступеням — чтобы шагать по ним, нужно было выворачивать ногу. Зато храм с таким высоким входом кажется величественнее, а просители, карабкаясь к дверям, испытывают унижение. Снова искусство архитекторов! Однако мысли мои ушли в сторону; я тряхнула головой и приказала себе не отвлекаться.
— Ты убил ребенка, чтобы вернуть Танцовщицу, — сказала я, все больше распаляясь. — И я, которая тысячу раз давала себе слово, что положу конец торговле детьми, тебя не остановила!
У подножия лестницы Септио обернулся ко мне:
— Где ты найдешь целителя?
Он, видимо, не собирался облегчать мне боль. Я повела его на запад по улице Горизонтов, следуя кратчайшим путем из Храмового квартала в сторону тихой таверны Трактирщика.
Общий зал безымянной таверны был пуст, хотя мои ноздри уловили ароматы селистанской еды. Расправив плечи, я зашагала вперед, старательно не обращая внимания на Септио. Жаль, что нельзя пырнуть его ножом!
Ориентируясь по запаху, я вскоре нашла кухню, а на ней — Чоудри, который на ханьчуйский манер помешивал в неглубокой сковородке какое-то блюдо. Увидев меня, он застенчиво улыбнулся.
— Хозяин купил для меня на базаре хорошие приправы, — похвастал он на селю. — Хотя мясо здесь не такое, как у нас, оно вполне съедобное. — Он отложил в миску немного смеси из сковородки.
Мне захотелось перебить вкус острого мяса, которым меня угощал Септио. Поэтому я охотно попробовала стряпню Чоудри. Он обжарил на кунжутном масле кусочки баранины, щедро приправленные кориандром, с нутом и красным рисом. Я закрыла глаза и попробовала представить, будто нахожусь в трапезной храма Серебряной Лилии.
Потом я открыла глаза. Оказывается, Чоудри положил еды и Септио. Я чуть не выбила миску у него из рук. Он не заслужил этого кусочка Селистана!
— Где хозяин? — спросила я у Чоудри гораздо резче, чем собиралась.
Чоудри опустил глаза:
— Ушел, госпожа. По-моему, встречается с пивоварами.
Скорее всего, Трактирщик где-то недалеко. Правда, квартал пивоваров большой; найти его будет трудновато.
— Мне нужен целитель из его соплеменников. Для нашей Танцовщицы.
Селистанец вытаращил глаза:
— Неужели с ней что-то случилось?
Его волнение удивило меня. Правда, в пути моя наставница относилась к Чоудри гораздо снисходительнее, чем я.
— Еще как случилось! Если мы с твоим хозяином разминемся, передай, пусть срочно пришлет целителя в храм Чернокрова!
Услышав, как я произношу имя его бога, Септио дернулся и отодвинул от себя миску. Я не сочла нужным переводить имя бога на селю.
— Того, кто нам нужен, здесь нет, — сказала я ему. — Я не знаю, где его искать.
— Оставь записку. Тогда мы сможем идти по нашим делам…
— Ваши беды назревали целых два года, а ты хочешь, чтобы все решилось за один день! — Я повернулась к Чоудри: — Есть тут у вас перья и бумага?
Бывший контрабандист пожал плечами.
— Тогда передай, что дело срочное, да не забудь! — Я отвернулась было, но кое-что вспомнила. — Чоудри, я не знала, что ты так хорошо готовишь. Ты замечательно пожарил мясо!
Он снова улыбнулся:
