– А как Эмма… ей понравилось путешествие?
– Надеюсь, – пожал он плечами. – Для нее это было чем-то вроде приключения. Мне оно тоже пошло на пользу. Вернуло все на свои места.
– Кайл, почему вы не можете поверить, что я вовсю не собиралась причинить вам боль? – пыталась она убедить его. – Вы считаете, что у меня был какой-то специально выработанный план, хотя на самом деле это не так. Все было настолько запутанно. Когда вы не узнали меня, я… у меня родилась эта дурацкая идея разыграть вас.
– По-вашему, это шутка, – язвительно сказал он, – заманить в постель человека, зная, что он считает вас кем-то другим?
– Я просто не знала, что все обернется именно так. Я думала… я думала, вам просто хотелось завязать со мной легкий курортный роман. Пустую короткую интрижку…
– Именно этого я и хотел, – грубо перебил он ее. – Не нужно обманывать себя, Софи. Я хотел от вас именно этого, и ничего больше. Она замолчала, пытаясь удержать слезы. Кайл рассеянно вертел в руке бокал, наблюдая за игрой рубиновых бликов на скатерти стола. Затем он продолжил, не обращая внимания на ее убитое горем лицо.
– Что-то в вас было такое, что заинтриговало меня еще в Брайтоне. Вы были очень милы на Ямайке и очень добры к малышке Эмме. Но во всем остальном… – Он пожал своими широкими плечами. – Единственное, чего я хотел, – это приятно провести время с хорошенькой женщиной. Так что не стоит обольщаться насчет возможности чего-нибудь более глубокого.
Софи вдруг стало так плохо, что ей стоило больших усилий сохранить самообладание.
– Тогда я рада, что мы расстались, – с трудом сказала она, – прежде чем вы бросили меня ради другого смазливого личика.
– О том, чтобы бросить вас, пока еще нет и речи. – Его голос снова обрел опасные интонации хищного зверя. Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. – Я пока не закончил с вами. Потерпите еще немного, дорогая.
Элен возвращалась назад, и Кайл решительно поднялся из-за стола.
– Если я сейчас не распрощаюсь с вами, – с обманчивой мягкостью протянул он, – то тем самым нанесу большое оскорбление очень важной персоне, занимающейся электронным оборудованием. – Он поцеловал у Элен руку и наклонился, чтобы коснуться губами щеки Софи. – Уверен, что скоро увижу вас снова, – сказал он с нарочитой учтивостью и стал пробираться сквозь запруженный посетителями ресторан к выходу, сквозь который виднелась залитая солнцем улица.
Элен виновато смотрела на Софи.
– О Господи. Мне показалось, что это такая хорошая идея, – сказала она, накрыв своей ладонью руку Софи. – Судя по выражению твоего лица, это не так?
– Пожалуй, нет, – сказала Софи, стараясь придать своим дрожащим от обиды губам некое подобие улыбки.
– Хочешь поговорить со мной об этом?
– Пожалуй, нет. – Она вынула из сумки носовой платок и приложила его к глазам, стараясь остановить готовые брызнуть слезы. – Давай лучше как следует пообедаем и поговорим о театре, хорошо?
Два дня спустя Софи встретилась с Джои Гилмором и объявила, что решила сниматься в фильме Лучани.
Джои терпеливо вздохнул.
– Согласен, готовый фильм, возможно, получит восторженные отзывы в маленьких журналах для высоколобых и в студенческих газетах. Но я уже говорил, что он не заработает ни пенни, и это я тебе гарантирую. Ты получишь на руки несколько сотен фунтов в качестве прямого гонорара, и для тебя будет большой удачей, если сверх этого тебе обломится хоть что-нибудь еще. С моей помощью ты можешь заработать в десять раз больше, играя в телерекламе здесь, в Лондоне!
Софи смотрела на висящую на стене фотографию, на которой Джои обменивался рукопожатием со знаменитым театральным актером, умершим пару лет назад.
– Я ни разу не была в Пизе, – сказала она с отсутствующим видом.
– Она ни разу не была в Пизе, – передразнил ее Джои, бросая на стол карандаш. – Позволь мне обеспечить тебе настоящий контракт в настоящем фильме. Тогда ты заработаешь кучу денег и сможешь поехать в свою Пизу, чтобы просто отдохнуть.
Софи устало улыбнулась.
– Боюсь, что я уже все решила, – сказала она, как бы извиняясь перед ним. – Я хочу сняться в фильме Франко, и деньги меня не волнуют.
– Прекрасно, значит, деньги тебя не волнуют! – вспыхнул Джои, хлопнув ладонью по столу. – Как ты не понимаешь, что сейчас для твоей карьеры наступило самое решающее время!
– К черту мою карьеру! – с внезапным упрямством сказала она.
– Я не уверен, что понимаю тебя, – вздохнул Джои, проведя пятерней по своим густым волосам. – Последнее время ты что-то не очень весело выглядишь, Софи, какая-то бледная, отрешенная. Сидишь у меня в кабинете и говоришь, что тебе наплевать на карьеру. Что с тобой происходит?
– Ничего особенного, – мягко сказала Софи. – Просто я чувствую этот фильм. Сделает ли он миллион или не принесет ничего, я знаю:
это именно то, что мне нужно.
Джои пристально посмотрел на нее и пожал плечами.
– Хорошо, в таком случае я не буду спорить с тобой. Хочешь, чтобы я начал переговоры об условиях контракта?
– Да, пожалуйста.
– И ты согласна начать съемки в середине сентября?
– Да. Вероятно, я буду отсутствовать всего лишь два месяца. Франко хочет успеть закончить съемки прежде, чем начнет рано темнеть. Так что я смогу вернуться как раз вовремя, чтобы заняться чем-нибудь другим, что может к тому времени подвернуться.
– Ну что ж, тебе решать, милая моя. Итальянец будет вне себя от восторга, скажу я тебе. Всю последнюю неделю он буквально не вылезал из моего кабинета, о'кей, я тут же займусь этим. – Он встал, чтобы проводить Софи из своего кабинета. – Только, пожалуйста, никуда не исчезай, – предупредил он, похлопывая ее по плечу. – Мне нужен будет твой номер телефона в Пизе, чтобы я мог связаться с тобой в любое время суток. Перед тобой, малышка, начинают открываться блестящие перспективы, поэтому я всегда должен знать, как мне тебя найти.
Сидя в вагоне подземки, Софи задумалась, впервые откровенно признаваясь себе, что больше не хочет быть актрисой.
Да, конечно, у нее есть определенный талант, и, раз сделав себе имя, она, вероятно, всегда будет иметь работу. Впереди у нее была карьера, имевшая все основания стать вполне успешной. Но Софи сомневалась, что ей удастся добиться по-настоящему блестящих результатов. Она же не Элен ле Бон. Что- то произошло с ней, что-то такое, из-за чего у нее появилось отвращение к своей профессии.
Жизнь, основанная на иллюзии, на мечтах, на изображении эмоций, которых она не чувствует. Восторженные похвалы людей, которые ее не знают. Чужие страсти, чужие слова… Разве этого она хотела?
, В восемнадцать, когда она поступила в школу драматического искусства, эта жизнь казалась ей такой заманчиво-прекрасной. У нее всегда был талант лицедейства, она всю жизнь хотела стать актрисой, но за прошедшие с тех пор пять лет она сильно изменилась, особенно за последний год, когда в ее жизнь вошел Кайл Харт.
Как это часто случается в жизни, все оказалось далеко не таким простым, каким виделось в самом начале. Драма как приятное увлечение, хобби – это одно; и совсем другое – драма как образ жизни. В этом случае она должна удовлетворить какие-то глубинные эмоции и чувства, иначе все может закончиться потерей иллюзий и разочарованием в жизни. Если по-настоящему не любить сцену – неважно, театральную или кинематографическую, – то трудно выдержать далеко не легкую жизнь профессионального актера. Так много в ней зависит от умения создать иллюзию, притвориться, сымитировать реальность. А она так устала притворяться.
