в подобные места не заходят, верно?
– Что и говорить, задним числом вспоминается много интересных подробностей, – подытожил Журбин, – а вот просто так, чутьем угадать в человеке игрока или вора – трудно. Конечно, ему будет предъявлено соответствующее обвинение, и сегодня же он будет здесь, у меня на допросе. Но… – Помедлив, он закончил уже без прежнего воодушевления: – Все это не дает мне права отпустить на свободу вас, Кира Михайловна.
– Я понимаю! – неожиданно спокойно ответила та. – Но это ничего. Теперь у меня есть надежда, что вы накажете виновного, и я не наделаю глупостей.
– Рад слышать. Мы все еще не знаем, почему вы не пересеклись с профессором на квартире и где его убили, если убили не там… – Журбин вышел из-за стола и, подойдя к девушке вплотную, положил руку ей на плечо. – И нам пока неизвестно, как голова попала на квартиру к вашей подруге. Но мы все выясним, можете не сомневаться!
– Не буду! – пообещала девушка, и – Елена не поверила своим ушам – рассмеялась. Этот отрывистый, нервный смех странно прозвучал в наступившей вдруг тишине, заставив женщину содрогнуться, а Журбина убрать руку. Кира встала, отбросив за спину спутанные темные волосы, гриву настоящей дикарки. – Знаете, я ведь думала, что вы ничего не станете искать, раз я так жутко попалась и вам есть на кого свалить убийство. Потому и просила позвать Елену. Хотела попросить, чтобы она начала независимое расследование. Ведь за деньги можно нанять сыщика, а деньги у меня на карточке есть!
Следователь одобрительно кивнул, как будто эта мысль ему понравилась:
– Вот-вот, нужно бороться! Не позволяйте вешать на себя чужих собак! Но с независимым расследованием лучше подождите. Эти частные сыщики не всегда хороши, в нашем случае он может наломать дров. А кстати, почему вы все же позвали именно Елену Дмитриевну?
– Она – лицо незаинтересованное.
– А поближе никого не нашлось? С Шапошниковым все ясно, но есть же еще ваша тетка?
– Она? – с кривой улыбкой переспросила девушка и вновь презрительно повела плечом. – Да я лучше сгнию в тюрьме, чем попрошу ее о помощи. Она меня ненавидит, да и есть за что! Однажды я ее даже так укусила, что швы пришлось накладывать!
Последние слова Кира произнесла со странно самодовольным видом, будто до сих пор гордилась этим подвигом. Елена тоже поднялась со стула, перекинув через плечо ремень сумки:
– Да, я знаю эту историю. Наталья Павловна утверждала, что вы ее укусили из-за того, что она вам купила не те джинсы.
– Пф-ф! – шумно выпустила воздух сквозь сжатые зубы Кира.
– А вот соседка, Татьяна Семеновна, рассказала мне, что дело вышло из-за того, что вы раздали все деньги нищим…
– Тогда, а не из-за того, – поправила ее девушка. – Сперва она на меня с отцовским ремнем кинулась, но духу не хватило выпороть, стала ругаться. Пока меня ругала, я терпела, а когда заговорила про маму, не выдержала. Ее всего год, как похоронили… – И, помолчав, Кира с вызовом добавила: – Ничуть не жалею, что испортила ей руку. Вы не представляете, какая это змея! Лучше не общайтесь с ней и не верьте ей ни в чем!
– У меня голова кругом! – призналась Елена. – Раз я больше не нужна, можно идти?
– Задержитесь на минутку! – остановил ее Журбин. – Сперва уедет Кира Михайловна, ее машина ждет. А у меня к вам будет небольшая просьба.
Кира попрощалась с нею почти холодно, она явно была занята другими мыслями, переваривая информацию, полученную от следователя. Зато с хозяином кабинета простилась сердечно, поблагодарив напоследок за то, что он не остался равнодушным свидетелем того, как ее пытаются погубить. Едва за девушкой закрылась дверь, Елена испытующе взглянула на Журбина:
– И стоило меня звать? Отлично сами поговорили.
– Ну что вы, при вас она куда раскованней держится, – возразил тот. – Да и вы подкинули кое-какую информацию – о вечеринке, например. Куда как любопытно расспросить ее участников. Может, заметили той ночью нечто необычное. Все же хозяин милиционер, на специфические вещи должен обращать внимание.
– Рада, что оказалась полезной, – пожала плечами Елена. Ей хотелось скорее покинуть кабинет, она не могла отделаться от тягостного ощущения, овладевшего ею, когда она узнала о тайном пороке Михаила. Женщина чувствовала себя обманутой больнее, чем если бы она узнала о существовании соперницы. – Теперь можно идти? Мне работу искать надо.
– Погодите, присядьте! – Журбин, до того все время улыбавшийся, вдруг сменил тон и заговорил серьезно. Она со вздохом покорилась и снова опустилась на стул. – Почему вы вдруг оказались безработной?
– Сама не очень понимаю. Да и не слишком сожалею! – в порыве неожиданной откровенности призналась Елена.
– С начальством не сработались? – прозорливо поинтересовался Журбин.
– Точно.
– Проблема общая. А знаете ли вы, что бы со мной сделали наши высокие чины, узнав, что я привлекаю вас для допроса подозреваемой в убийстве? Ведь это моя собственная инициатива, и очень нестандартная. Но для меня сейчас все методы хороши, чтобы это дело двигалось хоть как-то, хоть куда-то.
– И у вас получается, – признала Елена. – Вы… арестуете Михаила?
– Не сегодня, – быстро ответил тот. – Может, даже не завтра. Вы ведь не передадите ему то, что слышали от меня?
– Можете быть уверены, не передам. А почему вы оставляете его на свободе?
– Завтра похороны профессора, – присев на край стола, Журбин громко выбил дробь костяшками пальцев по полированной столешнице, – и он там будет, думаю. Хочется понаблюдать, как он себя ведет, с кем общается, с кем имеет общие интересы.
– Вы тоже поедете на похороны?
– Не я, а вы! – И он снова отбил рассыпчатую дробь по столешнице, наблюдая за выражением ее лица.
Мгновение Елена сидела, нахмурившись, пытаясь понять, не изменил ли ей слух, а когда поняла, что следователь говорит серьезно, резко поднялась с места:
– Я не буду за ним следить!
– Тише-тише! – Спрыгнув со стола, Журбин оказался почти вплотную к женщине, и та невольно попятилась. – Можно подумать, я вам что-то непристойное предложил! Почему вы отказываетесь?
– Я не умею и не буду ни за кем следить! – упрямо повторила она. – Это ваша работа!
– Верное замечание, да я-то не могу туда попасть незамеченным! – пожал плечами следователь. Судя по всему, его не слишком впечатлила вспышка Елены. Он говорил абсолютно спокойно, и женщина тоже понемногу начала успокаиваться. – Послать кого-то из ребят – выход, но плохой, будут очень бросаться в глаза, Шапошников за– жмется, догадается. Поймите же, у него сейчас земля под ногами горит! Кражи вышли наружу, девушка отрицает, что продавала ему драгоценности… И он понимает, что долго его ложь не продержится, рано или поздно я до всего докопаюсь.
– Ну и копайтесь, я-то здесь при чем? Меня тоже никто на похороны не звал!
– Сами можете пойти, никто не удивится! – убежденно заявил следователь. – Подруга родственника покойного – на похоронах все сгодится. И сложного ничего нет, будете просто присматриваться, с кем он больше всего общается, с кем секретничает, обсуждает что-нибудь. Это сразу бросится в глаза, поверьте моему опыту, и вам будет легко…
– Мы с Михаилом поссорились! – перебила Елена, и ее твердый тон произвел наконец должное действие.
Следователь умолк и склонил голову набок, словно прислушиваясь к наступившей вдруг тишине. Не услышав больше ничего, он вздохнул и уже без особой надежды поинтересовался:
– Серьезно повздорили? Помириться нельзя?
– Нельзя. Да он и не поверит, что я его вдруг простила.
– Жаль. Очень жаль. Придется, значит, засылать туда своего человечка… Людей-то подходящих нет,
