Медики, пожалуй, могли бы использовать мой пример для научного исследования.
То что я хотел сыграть на какое-то опережение – глупость, я вообще такого рода спорт не люблю. Макс однажды сказал, что хочет написать с Богомоловым книжку, это не произвело на меня никакого впечатления – масса вещей вокруг затеваются и так же заканчиваются. Просто я к тому времени страшно устал отвечать на идиотский вопрос журналистов: расскажите историю вашей группы. С этой целью книжка и задумывалась. Получилась она легко и быстро, я увлёкся. А мой товарищ Лёва Гущин, который тогда был, кажется, главным редактором «Огонька», предложил её издать, и все сложилось само собой. Переиздавалась она потом много раз».
С Лешкой Богомоловым мы раньше сильно дружили, выпивали. Сейчас пересекаемся редко, он, в основном в Орле, с Егором Строевым работает. Плотно общаться мы начали после того, как однажды я победил его в армрестлинге. Дело происходило в Калуге. Мы с ним только что познакомились. У «МВ» закончился очередной концерт и все отправились в местный ресторан. Когда компания напилась, возник разговор, в ходе которого я сказал Алексеичу: «Ну, ты мне еще предложи с тобой на руках побороться», имея в виду сравнение моськи и слона. Богомолов просто огромной комплекции человек. И он взял и подхватил: «А чего, давай!». Однако, пока Лешка чего-то там головой вертел, я его руку быстренько, бац, и положил. Он естественно этого не ожидал и говорит: «Подожди, подожди, давай заново. Я же еще не готов был». А я ответил: «Все, все, больше не хочу», и остался единственным человеком в мире не побежденным Богомоловым. Так и подружились. И какое-то время спустя он мне предложил: «Давай, напишем книгу о „Машине“. Структурируем ее следующим образом: каждую страничку поделим напополам. В одной части я буду описывать факты из жизни „МВ“ виденные мной со стороны, а ты их прокомментируешь, как бы изнутри, как член коллектива. То есть два рассказа об одном и том же концерте, программе, гастролях и т. п. Мне показалось это интересным.
Лешка набросал приблизительный план книги, а я уже года полтора к тому моменту описывал в тетрадке всякие случаи, которые происходили на гастролях. Я не акцентировался только на «Машине Времени», вспоминал и то, что случалось со мной в годы работы в ансамблях «Лейся, песня» и «Добры молодцы», но из жизни «Машины» у меня, конечно, накопилось историй немало.
Когда мы начали готовить книгу, я сказал Алексеичу, что надо, наверное, поставить в известность о ней Макара, показать наш план. Мы встретились с Андреем и ему идея понравилась. А потом Богомолов куда-то уехал и все у нас заглохло. Я просто продолжал что-то записывать и, в принципе, набрал уже достаточно материала для книги. Стал читать его на гастролях самим «машинистам», устраивал этакие творческие вечера, чем все мы ужасно гордились. Мол, другие ансамбли после концертов только водку пьют, а в «Машине» пьют водку и слушают хорошую прозу. В каких-то случаях ребята меня поправляли, если кому-то из них казалось, что тут я жестко написал, а вот этого вообще не стоит озвучивать, дабы потом досужие разговоры не начались…
В общем, я читал, читал, читал… А Макаревич, в один прекрасный момент, «без объявления войны» взялся за собственную книгу. Написал ее довольно быстро и с загадочным видом мне сообщил: «Послезавтра презентация моей книжки». Я не отнесся к этому факту болезненно и не истолковал его так, как Петя в своих мемуарах. Во-первых, «Машина Времени» это изобретение Макаревича и он волен писать о нем, когда угодно. Во-вторых, наши книги абсолютно не пересекались. Андрей вспоминал о событиях, случившихся до 1983-го года, а я о периоде с 83-го по 94-й годы. Эти книги скорее дополняли друг друга, и родилась идея, чуть было не сделавшая меня богатым человеком. После того, как появилась макаровская книжка «Все очень просто», я решил назвать свою «Все очень непросто» и выбрал для нее точно такой же формат, объем (страничка в страничку) и оформление (расположение фотографий такое же, как в книге Макаревича). Книга Андрея вышла тиражом 20 тыс. экземпляров, а моя – 100 тысяч.
К 25-летию «Машины» мы с Макаром придумали объединить две наши книги в один «бокс» и продавать на Красной площади во время юбилейного концерта. К ним прилагалась еще маленькая бутылочка портвейна. Допечатали тираж макаровской книги, и у нас получилось около 40 тысяч «сдвоенных» экземпляров. Мы рассчитали их адекватную розничную цену, вышло около 6 долларов за две книжки. Предполагалось, что все они распродадутся на концерте, для чего были наняты несколько десятков продавцов-книгоношей, которые должны были ходить по Красной площади и торговать в толпе зрителей. Но весь день шел дождь. Площадь покрылась зонтами, а народу собралось при этом второе больше, чем ожидалось. Короче продавцы просто не смогли никуда протиснуться и «отоваривали» лишь пару-тройку зрительских рядов, стоявших возле ГУМа. А если бы тогда разошлись все 40 тысяч экземпляров, то только я заработал бы на этом больше 100 тысяч долларов, что в 94-м году выглядело сумасшедшей суммой. Но, к сожалению, так не получилось…
Кстати, некоторые мои знакомые, в том числе Подгородецкий, говорили потом, что одной из причин, по которой мне пришлось расстаться с «Машиной», была эта моя книга. Якобы даже кто-то из группы (не Макаревич) сказал: «Макс, мог бы и поделиться с нами гонораром». А гонораров у меня за нее никаких не было. В конечном счете, эта книжка вообще пропала. Какое-то время мы ее возили с собой на гастроли, продавали рядом с пластинками «Машины». Я предложил 10–15 процентов с выручки от ее продаж отдавать группе, но музыканты официально отказались. А на Красной площади я тогда ничего не заработал. Еле-еле продавцы окупились.
Обиды у меня нет сейчас. Она была раньше, потому что я расстался с группой не по собственному желанию, а по объективным обстоятельствам, которые в тот момент оказались против меня. И как свойственно любому человеку, я старался тогда свои ошибки не замечать, а валить все на других. Но прошло это очень быстро.
Я ушел в 94-м, проработав в «Машине» в общей сложности 12 лет. Сначала в качестве барабанщика, потом, после перерыва, в качестве звукорежиссера. Ушел, потому что менялась ситуация, аппаратура, система оплаты. Раньше у «Машины» была своя аппаратура, и я за нее отвечал, с ней работал. Потом, по ряду причин, группа перешла на аренду, то есть, каждый зал уже стал иметь собственную аппаратуру. Она была то лучше, то хуже, иногда очень плохая и я, как человек, отвечающий за звук, не мог давать стопроцентную гарантию качества ее работы. В нескольких случаях приходилось на ходу что-то чинить, ремонтировать. А у меня нет надлежащей квалификации, скажем, радиотехника. Я был типичным концертным звукорежиссером, разбирался в аппаратуре, но не настолько, чтобы сразу определять, какой транзистор нужно заменить. И когда понадобилось подряд в нескольких случаях это делать, я не справился. И группа приняла решение со мной расстаться. Они взяли другого человека, который объединял в себе сразу несколько необходимых профессиональных качеств. Поначалу, я, конечно, обиделся, поскольку остался без работы и считал, что меня вот так просто выставили на улицу, после стольких лет отданных мной «Машине»…
Сообщил мне о моем увольнении директор, молодой совсем мальчик Ярослав Папков, которого я, к слову, не устраивал тоже. Хотя именно я его, в свое время, почти за руку привел в команду вместе с Маргулисом. Они были приятелями. Первый конфликт у меня произошел, как раз, с Ярославом. Он начинал очень борзо. Стал вмешиваться в мою работу, хотя у нас, внутри коллектива давно существовали какие-то устоявшиеся правила, система взаимодействия. Обычно, когда мы выезжали на какую-то площадку, то я предварительно согласовывал с принимающей стороной технический райдер, определял, что из аппаратуры
