В ожидании Айвенго

приюта на выставку. – Вы тут как – прячетесь или можете в город выйти? Я хочу вас на выставку пригласить.

– Я пряталась попервах, – сказала Дарья. – А теперь нет, хожу свободно.

– А остальные?

– У нас тут многие прячутся, – заговорила словоохотливая Марья. – Кой за кем мужья приходят, домой зовут, обещают больше не обижать. Есть и такие дуры, что ведутся на посулы на эти. Одна повелась, уже при мне, вернулась к мужику своему, а потом назад прибежала вся побитая да без порток. В одной рубашонке, босая в окно вылезла. Осень на дворе, прикинь? Он все ее в своей комнате запер, и обувку, и все, чтоб не убегла, сам на работу ушел. А она – в окно. Он потом опять приходил, но тут уж его милиция ждала… А одна – скажи, Даш? – так и не вернулась, в землю ушла. Убил ее мужик. – Дарья кивком подтвердила, что это правда. – Дашка тут дольше меня живет, это еще до меня было, – добавила Марья.

– Ты не бойся, нас никто искать не станет, – вставила Дарья. – Меня искать некому, а Машкин пьет без просыпу, уж забыл небось, что женат.

– Значит, на выставку лучше не звать… – задумчиво проговорила Этери.

– Отчего же, зови. Ты с Евгеньей поговори, она знает, как устроить.

– Хорошо. Под Новый год мы с вами встретимся.

Ремонт шел полным ходом, к ней несколько раз приезжала Катя, подруги вместе перебирали образцы тканей, красок, обоев, делали эскизы, договаривались с мебельщиками…

Начали с чердака, потом спустились на второй этаж. Здесь Этери ничего не стала менять, кроме кровати в своей спальне, обстановку в общей игровой комнате и в спальнях сыновей освежила, но оставила нетронутой. Пусть живут как привыкли. Только кровати им купила побольше – они же растут. Она немного нервничала из-за скорого появления новых лиц в доме. Да еще с маленькой девочкой! Ну ничего, ее парням придется к этому притерпеться.

Большая гостиная на первом этаже получилась великолепной. Катя нашла как раз такие обои, как хотелось Этери: в виде старой, потускневшей и как будто осыпающейся позолоты. Обои отлично сочетались со шторами и обивкой мебели цвета авокадо, обшитой золотистым кантом.

«Не знаю только, зачем мне все это нужно», – мрачно подумала Этери, но промолчала.

Отделали еще несколько комнат внизу, оформили, как предлагала Катя, ситцевую гостиную, да не одну, а целых две в разных частях дома. Остальные Этери закрыла. Хотела закрыть целое крыло, но Катя посоветовала оставить комнаты с двух сторон, выходящие на восток и на запад.

– Зачем мне это? – тоскливо спрашивала Этери.

– Чтобы солнце не светило в глаза. Утром работаешь или отдыхаешь на западной стороне, после обеда – на восточной.

– Я люблю, когда солнце ярко светит.

– Тогда наоборот – с утра на восточной, после обеда на западной, – тут же нашлась Катя.

Этери улыбнулась через силу. Она уже решила было закрыть комнату, служившую когда-то кабинетом Левану, и больше о ней не вспоминать, но передумала. Это были фактически целых три комнаты: кабинет, примыкающая к нему спальня и кухонька с ванной – по сути, отдельная квартира. Этери сменила обстановку и сделала в этих апартаментах свой кабинет. А тот, что у нее был раньше – в другом крыле дома, – тоже сохранила, только обставила по-новому. Там будет работать ее секретарь.

Холл, пострадавший больше всего, отделали натуральным ореховым шпоном. Вышло очень внушительно. Этери купила новую многоярусную люстру, нашла в комиссионных магазинах пару старинных сундуков и несколько легких деревянных кресел «Савонарола»[14] и расставила у стен. Катя заявила, что выглядит очень стильно.

– Меня все еще шатает, – призналась Этери. – То вроде ничего, то опять накатывает. Начинаю думать: зачем мне это надо?

– Еще слишком мало времени прошло, – примирительно заметила Катя. – Ты все еще идешь галсами. Кидает то вправо, то влево.

– Я ж говорю: шатает.

– Но домик мы отделали классно, – продолжала Катя.

– Мы? – насмешливо переспросила Этери. – Это все ты.

– А старое золото с авокадо кто придумал? Пушкин? – бросилась Катя на защиту авторских прав подруги. – А ореховый холл? А…

– А все остальное – ты, – вставила Этери.

Она и сама занималась дизайном, но Катя была в этом смысле просто кудесницей. Пестрые вышитые подушки, разбросанные по дивану в живописном беспорядке, или как бы случайно забытое на нем лоскутное одеяло ручной работы, причудливо изогнутое растение в горшке, грамотно повешенная и хорошо подсвеченная картина, оригинальный светильник, красивая напольная ваза с чем-то изысканным и декадентски поникшим буквально преображали помещение, придавая застывшему интерьеру живость и динамизм, неповторимое индивидуальное выражение.

Катя велела Герману привезти Этери с Урала такой же инкрустированный столик с музыкой, какой он когда-то подарил ей. Он привез. Он же не самоубийца – любимой жене отказывать, да еще готовящейся подарить ему второго ребенка! Поехал в командировку, нашел и привез.

К тому же он искренне привязался к Этери. Она не волновала его как женщина, но была умна, остра на язык, а главное, она любила Катю. Катя рассказала ему, как Этери прятала ее от мужа-мошенника и отдавала за нее долги, как ездила в редакцию журнала за макетом, чтобы Кате не ездить самой, поддерживала, утешала, помогала чем могла. И теперь ему была приятна эта платоническая дружба с умной, обаятельной, интересной в общении женщиной, – дружба, не отягощенная сексуальным влечением, секретами и недомолвками. Таких отношений он бы не допустил. Ни с кем и никогда.

К католическому Рождеству ремонт был закончен.

Этери еще многое предстояло успеть, у нее были грандиозные планы, но первым делом она отправилась в приют «Не верь, не бойся, не прощай» за Марьей Гурьяновой и Дарьей Веденеевой.

У обеих женщин вещей было мало, у Дарьи вообще только то, что на ней, да и это ей выдали в приюте. Она бежала от мужа-детоубийцы прошедшей весной, а тут конец декабря!

Этери повезла Дарью и Марью в магазины, велела купить одежду и обувь себе и маленькой Анечке.

– Покупайте на сейчас, а весной мы еще разок съездим. Да нет, мы еще не раз съездим, малышка же растет!

Этери нарочно привезла их в универмаг среднего класса, но Марья и Дарья были подавлены богатством магазина и не знали, что выбрать. Марье к тому же все было мало.

– Ничего, заедем в магазин больших размеров, – утешила ее Этери. – А вы, Даша, выберите себе что- нибудь.

– Я не знаю… А можно нам в секонд-хенд заехать? Мы в приюте покупали в секонд-хенде, где на вес продают.

– Не нужно, – мягко отказалась Этери. – У вас теперь будет хорошая зарплата, можете себе позволить что захотите. А сейчас я все оплачу, считайте, что это подъемные.

Дарья с трудом, да и то под нажимом Этери, выбрала себе пару юбок с блузками и свитерами, платье, халат, белье, теплое пальто-пуховик, зимние сапоги, туфли, домашние тапочки. И рабочий трикотажный костюм, чтоб удобно было убирать. Этери уговорила ее взять еще один, на смену. Потом заехали в магазин больших размеров и точно так же приодели Марью.

– А теперь едем в детский магазин Анечке приданое покупать.

Анечке было уже больше полутора лет, но она явно отставала в развитии, только-только начала самостоятельно ковылять. Этери вспомнила, как Евгения Никоновна говорила, что муж ударил Марью, когда она держала дочку на руках, и девочка пострадала. Присмотрелась к ней. Никаких синяков и ушибов не видно, но малышка пуглива, жмется к матери, чуть что – принимается плакать. А Марья явно боится, что с капризным ребенком ее на работу не возьмут. «Надо будет врачу показать», – подумала Этери, а вслух