коралловая ветвь. Далее — пологая возвышенность, причудливые очертания пестрых камней. Риф!
Со дна поднимаются оранжевые, желтые, зеленые ветки, глыбы, шары. Каменный хаос, лес. Среди него стайками и поодиночке — разноцветные рыбы. Кажется, будто вода носит елочные игрушки среди причудливых каменных фигур. Ветер сорвал их на берегу, унес в море, игрушки утонули и теперь течение движет их. Красные, черные, желтые, оранжевые, фиолетовые… разноцветные — большие, маленькие, средние. (позже, я приезжал на коралловый риф с друзьями, мы досконально исследовали страну кораллов).
Со стороны берега риф пологий, обломки его, мельчая, переходят в песок. Здесь светло и тихо. Вместо разноцветной карусели рыб и буйства коралловых красок — спокойный, серовато-белый цвет. Ровная, как доска, поверхность дна, лишь кое-где тронутая холмиками. Иногда попадаются круглые, похожие на огромные сковороды, скаты, с ручкой-хвостом, на конце которого имеется острый шип.
Около внешней стороны рифа склон крутой, опускаясь, он теряется в фиолетовой дымке. Склон густо порос оранжевыми кораллами. Обилие чистой воды, приносимой течением, и яркий солнечный свет делают его местом обитания множества рыб.
С Мари-Бэль мы общались на английском, который не был родным языком ни для меня, ни для неё, и в такой ситуации неизбежно возникали трудности перевода. Она сказала, что из-за моего голоса, «медленного и бездонного», ей трудно воспринимать то, что я говорю.
Как-то раз она сказала:
— Теперь я знаю, почему ты встречаешься со мной. Это оттого, что ты несчастлив в любви. Ты можешь дать больше, чем от тебя требуют. И вот то, что остается, ты приносишь мне… ну… таким, как я.
Позже, уже после того, как мы расстались, я задумался над этими и другими сказанными ею словами. Как в той поговорке: «в лесу о бабах, с бабами про лес», я говорил с ней о том, что меня больше всего волновало — о делах, рассуждая вслух, как бы мне решить мои проблемы. Она кивала, но по её взгляду было видно, что ей ничего не понятно.
Еще дома, в Петербурге, в тот день, когда я принял это идиотское решение перехватиться общественными деньгами, мной овладело тягостное беспокойство; оно усиливалось день ото дня и затем не покидало меня больше. И даже здесь, на отдыхе, я чувствовал, что мне угрожает опасность. В ресторане, на пляже, в объятиях Мари-Бэль мои мысли снова и снова переносились к моим волгоградским и петербургским делам.
Я не отдыхал, а постоянно думал: где взять деньги?!
Глава 63,
О моём решении не поддаваться на провокации и не начинать открытую войну со старым седым полковником
Я специальным образом предупредил Ирину, чтобы она прекратила общение со святым Иосифом, но она по собственной инициативе нанесла ему визит. Вначале она заговорила с ним, как ни в чем ни бывало, о текущих делах (хотя ей было строго-настрого запрещено посвящать старого седого полковника в какие бы то ни было наши дела), он довольно мило отвечал ей, будто ни разу не делал никаких подлостей, но потом, не выдержав, она стала предъявлять ему за рейдерство — создание конкурентной структуры (Паперно с Расторгуевым назвали свою контору «Югмедсервис») и попытку перетянуть на неё бизнес Совинкома. Святой Иосиф на голубом глазу отвечал, что всё произошло без его участия и выставил ситуацию таким образом, будто его шестерки являются людьми, которые способны принимать самостоятельные решения и действовать по своей воле. Будто мягкотелый Паперно, всю жизнь проработавший в подчинении старого седого полковника и пришедший в Совинком по приказу патрона, вдруг, разменяв пятый десяток, организовал восстание, настропалив массу народа, также зависимого от всесильного Иосифа Григорьевича. Это была наглая ложь, в которую Ирина поверила — а всё потому, что… святой Иосиф поклялся здоровьем своего сына.
Обо всём этом она написала мне в электронном письме. Пока я обдумывал ответ, она мне позвонила и довольно эмоционально стала требовать, чтобы я немедленно связался со старым седым полковником, повинился и, «пока не поздно», «помирился и выполнил бы все его условия» (в первую очередь имелось в виду погашение задолженности по зарплате — перед его шестерками и перед ним самим).
— У вас там в Волгограде достаточно холодно? — осведомился я.
— Минус десять, — ответила она удивленно.
— У меня тут плюс тридцать, но голова почему-то перегрелась у тебя! Какие ещё «его условия» я должен выполнить, Ира? Какое перемирие, когда он методично разваливает мой бизнес?
Она вцепилась мне в ухо, как клещ, склоняя к мирным переговорам со святым Иосифом, буквально к тому, чтобы я пошёл к нему на поклон и выполнил бы «его условия», с трагическим придыханием повторяя при этом «пока не поздно». Я никак не мог взять в толк, в чем спешка, и не узнавал Ирину — вместо жесткой бизнес-леди со мной разговаривала какая-то вегетарианка из общества защиты прав животных и секс-меньшинств. Попытки перевести разговор в практическое русло и обсудить реальные дела ни к чему не привели. Она преследовала меня звонками во время еды, на пляже и во время игры в футбол.
— Кто там тебе наяривает?! — возмущались мои друзья. — Посылай всех на хуй, отключи трубку!
Остальные мои люди находились во вменяемом состоянии и выполняли свою работу. Павел Дуров подобрал адекватных людей (в том числе главбуха), которые организовали нормальный трудовой процесс. Они стали анализировать, как сократить издержки и избавиться от всего того, что не приносит доход.
В отличие от Ирины, Ренат был настроен воинственно: он настаивал на скорейшей расправе с бунтовщиками и предлагал различные варианты вендетты. Это находило живой отклик в моей душе, но разум подсказывал, что святой Иосиф провоцирует именно на такие действия — пользуясь связями в УВД (а он, собственно, и сам является частью УВД, недалеко отполз от кормушки), в случае каких-либо противоправных действий с нашей стороны он инициирует уголовные дела, обвинив нас в связях с организованной преступностью (хотя, строго говоря, сам таковой является — решая множество вопросов через «офис»). Безусловно, он будет вредить и на пустом месте, но в этом случае меня поддержит Халанский, за которым стоит губернатор. Главврач кардиоцентра сможет защитить свою карманную структуру, Совинком, от нападок, но если мы впутаемся в уголовщину с участием «офиса» и приезжих «решальщиков вопросов», то протаскивать наши договора через облздравотдел и областной департамент экономики станет значительно сложнее.
— Иосиф станет действовать доступными ему законными способами, — убеждал я Рената. — Налоговые проверки, наезды ОБЭПа, прокуратура. Поэтому сейчас самое главное, это навести порядок в бухгалтерии.
И мой брат был вынужден принять мою точку зрения.
Глава 64,
О том, как неповторимые красоты природы в какой-то степени отвлекали меня от моих мрачных дум
Шли дни, а деньги на расчетный счет Совинкома всё не приходили, так же, как в мою голову не приходили мысли, как покрыть недостачу на Экссоне. Всё, что мне оставалось делать — это вслушиваться в разговоры Владимира и Артура насчет ближайших платежей, куда, и самое главное, сколько и в какие сроки нам надо перечислить денег с наших расчетных счетов. Я мрачно гадал, убьют ли меня сразу по возвращению в Петербург, либо мне удастся пару дней пожить.
Предоставляя друзьям полную свободу в вопросах организации досуга, сам я мысленно блуждал в поисках спасительного решения по извилистым путям неизвестности. Я подолгу медитировал, созерцая
