Норман промолчал, потому что и сам был того же мнения.
С этих пор Джо перестал звонить. Кристина иногда оставляла сообщения на его автоответчике. Безрезультатно.
— Надо смириться, — сказал Норман. — У него теперь своя жизнь.
— Мы были его семьей, а он так легко забыл нас?
— Поставь себя на место девятнадцатилетнего мальчишки, который зашибает сотню тысяч долларов за одну ночь. Понятно, что у него крыша поехала.
— Жаль. У него было все, чтобы стать великим магом. Как он может довольствоваться положением крупье, пусть даже очень хорошо оплачиваемого?
— Это пройдет.
— А пока я даже представить боюсь, сколько у него уходит на кокаин.
— Необязательно. И потом, не нам его судить.
— Мы с тобой никогда бы не притронулись к этой гадости.
— Послушай, нам придется признать, что этот парень выбрал другую жизнь, совсем непохожую на нашу.
Новый год Норман и Кристина встретили вдвоем.
— Двухтысячный год, подумать только, — сказала она, как сказали в эту ночь те же слова миллиарды людей.
— Чертовски хороший год, — добавил Норман. — Тебе исполнится тридцать лет, Джо двадцать, а мне сорок.
— Я тоже вспомнила о нем. Мне его не хватает. Я чувствую себя старой.
— Тридцать лет — еще не старость.
— Дело не в возрасте. Я чувствую себя старой, потому что с нами нет Джо. Какая-то важная нить порвалась.
— Может быть, и нет.
С двенадцатым ударом часов они поцеловались, думая об одном и том же человеке.
Январь, февраль, март. Норман и Кристина отметили то же, что констатировала вся планета: ничто не изменилось в 2000 году.
В апреле Кристине исполнилось тридцать лет. В мае Норману исполнилось сорок. Ни она, ни он день рождения не праздновали.
— Разве нормально, что все это нам до такой степени безразлично? — спросила Кристина.
— С какой стати придавать какое-то значение дням рождения, тоже мне, события! — ответил Норман.
Единственным, на что оба втайне надеялись, был звонок Джо. Но он не позвонил и не поздравил ни его, ни ее.
— Ты помнишь? В пятнадцать, в шестнадцать лет он дарил мне цветы каждый день.
— Хочешь, я буду дарить тебе цветы?
— Нет, — ответила она.
Норман услышал ее невысказанную мысль: ей хотелось цветов от Джо. Он понял. Он страдал еще сильней, чем она. Ему отчаянно не хватало Джо.
6 августа 2000 года Норман оставил следующее сообщение на сотовом:
«С днем рождения, Джо. Двадцать лет — самый лучший возраст. Мы с Кристиной желаем тебе много счастья. Полагаю, мы не увидимся на „Человеке огня“. Хорошо бы ты нам позвонил».
Он повесил трубку и печально посмотрел на Кристину.
— Чего бы я только ни дала, чтобы получить от него весточку, — вздохнула она.
Ее желание исполнилось назавтра: в семь часов утра позвонил хозяин «Белладжио».
— Сегодня ночью Джо Уип сдал три козырные сдачи в самой крупной игре за столом, и всякий раз чудесным образом лучшая сдача доставалась его сообщнику. Он играл по минимальной ставке пятьсот тысяч долларов и за три кона выиграл четыре миллиона.
— Может быть, это случайность? — спросил Норман, содрогнувшись.
— Случайность, трижды подряд? За тридцать лет моей работы ни разу такого не случалось. Я никогда еще не видел, чтобы кто-то как ни в чем не бывало сорвал четыре миллиона за три кона подряд.
— Что говорит камера?
— Джо лишних три десятых секунды тасовал карты все три раза. Больше ничего не видно. Понятное дело — выучка профессионала. Спасибо тебе, ну и шельмеца ты подсунул заведению. Будь добр, больше никого мне не рекомендуй.
Перед судом предстал один Джо. Его сообщник скрылся той же ночью и уехал к себе на родину, в Бельгию. Соглашения о выдаче по таким правонарушениям не было.
Джо все отрицал. Доказать ничего не удалось. Суд признал возможность совпадения, хоть никто в него и не верил.
Надо сказать, что Джо располагал сильным аргументом в свое оправдание: бельгиец со своего выигрыша оставил ему чаевые в размере сорока тысяч долларов.
— Самые жалкие чаевые, какие я когда-либо получал в «Бобби’з Рум», — сказал он.
Суд принял решение о прекращении дела за отсутствием состава преступления. Джо отпустили.
Однако не отпустил его хозяин «Белладжио», потребовав возместить четыре миллиона долларов.
— Вы меня уволили, а суд меня оправдал. С какой стати мне давать вам эти деньги? — запротестовал Джо.
— Вопрос принципа.
— Что мне грозит, если я не подчинюсь?
— Бетон в качестве последнего пристанища через десять минут. На нашем языке это называется полюбовным соглашением.
Джо заплатил четыре миллиона.
На прощание хозяин сказал ему:
— Больше всего меня возмущает даже не твоя непорядочность, а твоя глупость. Пойти на такое вопиющее шулерство, и главное — ради сорока тысяч долларов! На твоем месте я бы со стыда повесился.
Джо не повесился. Ему вынесли оправдательный приговор, а потому он даже смог остаться в Лас- Вегасе и вернулся к своей истинной страсти — магии. Двойственность его репутации обеспечила ему, как ни странно, симпатию со стороны некоторых магов.
Несмотря на потерю четырех миллионов, у него оставалось еще около пяти миллионов долларов на жизнь. Поэтому ему не пришлось заниматься прикладной магией, чтобы прокормиться.
Он жил на широкую ногу. Никогда его не видели только в казино.
Каждый раз, когда с ним заговаривал кто-то из магов, рано или поздно всплывал вопрос:
— Объясни, что там за история с бельгийцем?
Иногда собеседник провоцировал Джо:
— Твой сообщник-бельгиец тебя поимел, как и всех, а?
Джо только улыбался и ничего не отвечал.
Это вызывало всеобщее восхищение. Небывалое дело — чтобы кто-то так мало нуждался в оправдании. В конце концов окружающие пришли к мысли, что Джо тайно остался в выигрыше в этой малопонятной истории.
Когда Джо поставил свое менталистическое шоу, поддержка и кредит были ему обеспечены. Начинать на сцене Лас-Вегаса — рискованное пари. Риск оказался оправдан: Джо Уип собирал полные залы каждый вечер.
