злодеяние, превращая военщину в современного идола, в то время как все лучшие умы трудятся ради скорейшего торжества истины и правосудия».
Сара Бернар была глубоко взволнована этой публикацией и на следующий день отправила Золя письмо, чтобы поблагодарить его за смелость:
«Позвольте мне, дорогой мэтр, сказать Вам о том неописуемом волнении, которое вызвал у меня Ваш призыв к справедливости. Я всего лишь женщина и ничего не могу выразить. Но я охвачена тревогой, я не нахожу покоя, и Ваша вчерашняя прекрасная страница стала подлинным утешением для моего подлинного страдания. <…> Вам, кого люблю с давних пор, я говорю спасибо, спасибо от имени всех сил, разделяющих мою горестную мысль, которая взывает ко мне: совершено преступление, совершено преступление».
На бульваре Перер семья Бернар раскололась: убежденный в виновности капитана, Морис, точно так же как Жюль Леметр и Франсуа Коппе, не перестает спорить с матерью. В конце концов он, не предупредив ее, уезжает в Монте-Карло. В Париж он вернется только после самоубийства полковника Анри, автора фальшивого обвинения, из-за которого был осужден Дрейфус. И больше никогда уже не вставал вопрос об их разногласии. Однако царившая во Франции атмосфера антисемитизма достигла тогда высшей точки, подогретая писаниями Дрюмона, автора «Еврейской Франции», основавшего в 1892 году «Либр пароль», открыто антисемитскую газету, распространявшуюся в количестве двухсот тысяч экземпляров. Несмотря на свою известность, Сара Бернар становится мишенью для антидрейфусаров, которые добираются даже до театра: представления «Дурных пастырей» не раз прерывались зрителями, без промедления откликавшимися на малейшие намеки в тексте. Сыпались оскорбления, в зрительном зале вспыхивали драки, дело дошло до того, что вмешалась полиция и приказала на несколько дней закрыть театр.
Руководство театром требует очень много времени, и провалы в «Ренессансе» следуют один за другим. После «Мертвого города» — пьеса Мориса Донне «Без предрассудков», в которой Сара не играла, затем «Лизиана» молодого Ромена Коолюса; несмотря на присутствие на сцене Сары, эта пьеса тоже потерпела неудачу. Кроме того, если пьесу приходится снимать из-за того, что она не нашла своего зрителя, то необходимо быстро представить другую, иначе убытки будут только увеличиваться. Здоровье Сары пошатнулось, ее до того мучила киста, что ее доктору, знаменитому Поцци, пришлось удалить ей яичники, операция совсем истощила актрису.
После двух месяцев отдыха на Бель-Иле она, однако, опять взялась за новую постановку, выбрав «Медею» Катулла Мендеса; спектакль, показанный 28 октября, не имел ни малейшего успеха. В конце концов она убедила себя, что на ее театр наслали порчу, и решила избавиться от него, сыграв там в последний раз в декабре Маргариту Готье. Долги у нее огромные — в театре «Ренессанс» она потеряла два с половиной миллиона франков, — и ей снова приходится отправляться в турне. Это будет Монте-Карло, затем Италия. Но Сара не отказывается от борьбы. Если ей не повезло с руководством театром «Ренессанс», то потому, что размеры зала не позволяли принимать достаточное количество зрителей, а новый век — это век массовой культуры. Ее девиз «Во что бы то ни стало» как никогда актуален, и 1 января 1899 года она подписывает контракт на аренду «Театра Наций», который может вместить тысячу семьсот зрителей и вскоре будет носить ее имя.
НАЦИОНАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ. 1899–1914
Если вам выпала честь быть гением, то вы уже не мадемуазель и не мадам. Вы никто, вы нечто, наделенное гением!
Здание «Театра Наций», находившееся на площади Шатле, было построено в 1862 году для «Театра лирик». Располагая огромной сценической площадкой — двадцать три метра от края до края и четырнадцать метров в глубину, — театр мог вместить множество статистов. А эксплуатация больших залов приносит больший доход, ибо расходы не увеличиваются в той же пропорции, что и сборы, и там можно ставить зрелищные спектакли для более широкой публики. Осаждаемая кредиторами, Сара открывает свой новый театр 21 января 1899 года возобновлением «Тоски», отодвинув на лето предполагаемые ремонтные работы. В течение двух месяцев от зрителей не было отбоя. После «Тоски» Сара возобновила «Далилу» Октава Фёйе, прозванного «семейным Мюссе», но пьесу постигла та же неудача, что и двадцать лет назад. Двух недель перед полупустым залом оказалось достаточно, чтобы убедить Сару 25 марта вернуться к «Самаритянке», затем, в апреле, к «Даме с камелиями». Кроме того, с февраля она начала устраивать классические утренники, где время от времени дает «Федру», а также популярные поэтические субботы, на которые приходили слушать, как она читает старинную и современную поэзию, стихи Мюссе, Банвиля, Верлена и даже Малларме.
И снова Сара заполняет театральную хронику газет, когда 20 мая 1899 года, за две недели до закрытия театра на ремонт, появилась в «Гамлете», перевод которого осуществили Марсель Швоб и Эжен Моран. Это действительно был успех, хотя спектакль длился больше четырех часов. Ее исполнение вызывает такие ожесточенные споры, что Катулл Мендес, глубоко потрясенный игрой Сары, дерется на дуэли с журналистом, который осмелился критиковать актрису. Приверженность Сары к мужским ролям очевидна: начавшись с «Прохожего», ее первого настоящего успеха, она продолжилась в «Лорензаччо». В исполнение роли Гамлета актриса привносит истинное понимание текста, получившее одобрение у некоторых английских критиков, когда во время традиционного летнего турне она показала пьесу в Лондоне. Если писатель Морис Беринг защищает «естественное» исполнение Сары, то Макс Бирбом опасается, как бы другие женщины не последовали ее прискорбному примеру. В своей статье, озаглавленной «Гамлет, принцесса датская», единственным положительным моментом в исполнении Сары он считает лишь достоинство, каким она наделила героя. Тем не менее Сара имела честь получить приглашение представить своего «Гамлета» на шекспировском фестивале в Стратфорде-на-Эйвоне, родном городе драматурга.
А тем временем посетители Всемирной выставки 1900 года могли присутствовать на показе фильма под названием «Дуэль Гамлета», в котором она снялась перед отъездом в турне. Речь идет о поединке на шпагах между Гамлетом и Лаэртом (исполнитель Пьер Манье) в конце пьесы. Сцена, которая заканчивается смертью двух действующих лиц, представляет интерес тем, что это бой без диалогов, завершающийся смертью Сары в костюме мужчины. Фильм, снятый Клеманом Морисом, киномехаником братьев Люмьер, длился всего несколько минут и сопровождался отрывком из спектакля «Сирано де Бержерак» в исполнении Коклена. Он был озвучен прямо во время съемки, впервые соединив звук и отснятое действие. Таким образом, Сара Бернар устанавливает связь между прошлым — театральным представлением и еще неясным будущим — кино.
Ее театр был закрыт на лето для реконструкции. Стены и кресла были обиты желтым бархатом, вопреки традиционному красному. Широкие ложи цвета слоновой кости тоже были отделаны заново. Сара велит повесить огромные люстры и обустраивает просторное фойе, украшенное ее портретами в самых значительных ролях: Федры, Жисмонды, Принцессы Грёзы, Теодоры и Тоски. Директриса располагает в театре настоящими апартаментами на двух этажах, с приемной для посетителей, гостиной в стиле ампир, затянутой желтым атласом, огромной гримерной с гигантскими зеркалами и ванной, а на верхнем этаже — маленькой кухней и столовой, рассчитанной на десять персон.
Чтобы оплатить эти дорогостоящие работы, Сара проводит лето на гастролях, в основном во Франции и Швейцарии. В октябре она в Венгрии и Австрии. В это время Эдмон Ростан как раз заканчивал писать «Орленка». Он приехал к актрисе в Вену, чтобы вместе с ней посетить Шёнбруннский дворец, место действия его новой пьесы. Ростан уже не тот неизвестный милый поэт времен «Принцессы Грёзы» или «Самаритянки». В декабре 1897 года постановка «Сирано де Бержерака» в театре «Порт-Сен-Мартен» с Констаном Кокленом в главной роли стала для Ростана триумфом, превратив его в национального поэта. После успеха пьесы он был награжден орденом Почетного легиона.
16 декабря полностью обновленный Театр Сары Бернар открыл свои двери для избранной публики,
