— Приложив столько сил к тому, чтобы вы чувствовали себя в Мидоуленде как дома, разве не заслуживаю я права знать, в чем причина вашего нежелания быть в моей компании?
Софья опустила голову, боясь, что лицо выдаст ее столь тщательно скрываемые чувства.
— Это не так.
— Тогда почему вы избегаете меня? Из-за того, что я поцеловал вас?
— Вам не следовало так делать.
Он невесело усмехнулся. Неужели она думает, что мужчина волен следовать голосу рассудка в таких делах?
— Может быть, и не следовало, но такого рода соображения меня не остановят.
Стефан почувствовал, что она дрожит, и прибавил шагу, направляясь к уединенному гроту за небольшим декоративным прудом. Если он не поцелует ее прямо сейчас, то просто сойдет с ума.
Оказавшись в тени грота, расписанного чудесными греческими фресками, он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Софья охнула.
— Вы поэтому вернулись так рано? — Она обожгла его сердитым взглядом, но внизу горла уже затрепетала тонкая голубая жилка.
Гостья из России могла изображать равнодушие, но все ее тело говорило о другом, выдавало желание и страсть.
— Я вернулся, потому что не мог оставаться вдалеке от вас. — Герцог прижался к изгибу ее шеи. — Жасмин.
— Что?
— Вы пахнете жасмином.
Она содрогнулась, но подняла руки и вцепилась в его плечи.
— Стефан, что вам нужно от меня?
— А разве не понятно? — Он отстранился и посмотрел ей в глаза с мрачной решимостью. Его пальцы уже боролись с ленточками шляпки, легко справляясь с узелком под подбородком. — Я могу объяснить подробнее.
Шляпка полетела на каменный пол, и Софья раздраженно фыркнула:
— Вы уронили мой любимый капор.
Лоно уже горело, мышцы напряглись.
— Милая вещица, но я предпочитаю более естественную красоту. — Так же ловко он вытащил украшенные жемчугами заколки, и золотистые пряди рассыпались по плечам. Застонав от нетерпения, герцог погрузил пальцы в густую россыпь кудрей.
— Золотой шелк…
Она попыталась оттолкнуть его, но только еще крепче вцепилась в плечи.
— Вы хотите отвлечь меня.
Он скользнул губами по лбу, задержавшись на бешено пульсирующей жилке у виска.
— И как, получается?
— Будьте вы прокляты, — прошептала Софья.
— Что за выражения. Эти губки предназначены для другого. — Он наклонился и припал к ее ротику жадным поцелуем. Язык раздвинул трепещущие губы и двинулся дальше, собирая сладкий вкус невинности. Кровь загудела, понеслась по жилам, подчиняясь голосу изголодавшейся плоти. Софья замерла на мгновение, словно застигнутая врасплох этим вторжением, и с тихим вздохом отчаяния прижалась к нему. — Да, — прохрипел он, шаря по ее спине, отыскивая и торопливо расстегивая жемчужные пуговички.
Покрыв поцелуями ее глаза, нос, щеки, он вернулся к раскрытым в ожидании губам и заодно потянул с ее плеч платье. Ткань с легким шорохом соскользнула к ногам.
Софья застонала и, запрокинув голову, посмотрела на него замутненными желанием глазами.
— Слуги…
— Здесь они нас не побеспокоят, — пообещал Стефан, прижимаясь губами к той ямочке у основания шеи, прикосновение к которой неизменно повергало ее в дрожь.
— Они знают, что вы всегда заманиваете сюда несчастных женщин? — прошептала Софья.
— Несчастных? — Он рассмеялся, прижимая ее к стене и запуская пальцы в вырез сорочки. Кожа у нее была мягкая и нежная как шелк. — Вы самая опасная женщина из всех, которых я встречал. Император мудрее, чем я думал.
У нее перехватило дыхание.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ответы знаете вы, а не я, — пробормотал он. Выяснение правды интересовало его куда меньше, чем избавление от кружевного корсета. Вслед за ним на землю упала и тонкая сорочка. Софья поежилась, и герцог заключил ее в объятия.
— Стефан… — выдохнула она, когда он захватил губами набухший сосок. — О…
— Ш-ш-ш, любовь моя, — пробормотал герцог, жадно исследуя изгиб ее груди и поглаживая трепещущие бедра.
Ее тело ласкало глаз совершенными формами, соблазнительными изгибами, безукоризненной, нежнейшей кожей. Хрипло выругавшись, Стефан сорвал платок, сбросил нетерпеливо сюртук и жилет и, стащив через голову рубашку, схватил Софью за руки.
— Погладь меня.
Она выгнулась назад и устремила на него тревожный взгляд.
— Я вас предупредила… не путайте меня с моей матерью.
— Да, вы что-то говорили, хотя я и понятия не имею, при чем здесь ваша мать, — прорычал он.
Руки ее дрожали, но она не убирала их с его груди.
— Вы не первый джентльмен, полагающий, что я жажду мимолетного романа и доступна только потому, что у моей матери была связь с императором.
В ее широко раскрытых глазах была такая боль, что в какой-то момент его сердце дрогнуло. Она выглядела такой невинной, такой беззащитной с этими горящими щеками и обрамляющими тонкое личико золотистыми кудрями. Сидевший глубоко в нем защитный инстинкт подал голос, и по спине пробежал тревожный холодок.
Что же скрывается за этим ангельским личиком? Сердце змеи? Нет, он будет глупцом, если поверит ей.
— Вы не первая женщина, отвечающая на мои поцелуи в надежде заманить в свои сети и склонить к женитьбе английского герцога, — спокойно возразил Стефан.
Она вздрогнула и покраснела, словно его слова задели ее гордость.
— Я бы никогда…
— И я тоже, — бесцеремонно перебил Стефан. — Я хочу вас. — Он подкрепил свое желание требовательным поцелуем. — Вы нужны мне. Все просто.
— Боже, — прошептала она, упираясь пальцами в его грудь, когда он снова припал к темному бугорку соска. — Все совсем не просто.
И конечно, она была права.
Просто вожделение, но это…
Усилием воли заглушая голос рассудка, звучавший где-то в затылке, Стефан раздвинул коленом ее ноги и пробежал пальцами по чуткой атласной коже.
Она тихонько вскрикнула от наслаждения, и он тут же поспешил запечатать предательские уста обжигающим поцелуем. Герцог не боялся, что их обнаружат, но опасался привлечь внимание какого-нибудь дурачка, который может по неразумению открыть дверь и помешать ему довести дело до конца.
Софья не только приняла поцелуй, но и вернула его с неожиданной живостью. Ее ноготки вонзились в обнаженные плечи. Рыкнув от удовольствия, Стефан нащупал заветную щель. Плоть уже дала сок, и палец легко раздвинул влажные складки. Пульс страсти нарастал, напряжение достигло предела, требуя немедленной разрядки.
Направляемый сдавленными стонами, он погрузил палец глубже, подводя ее к пику наслаждения. Она заерзала, задвигала бедрами, ища выхода сковавшему мышцы напряжению.
