Софья тяжело вздохнула:
— Мне бы твою уверенность…
— Ну разумеется… — начала девушка и не договорила — Петр, поднявшись, положил руку ей на плечо. Судя по хмурому выражению его лица, возница разделял подозрения госпожи. — Ох…
— Сэр Чарльз никогда бы не открылся нам, если бы намеревался освободить, — сказала Софья.
Служанка в испуге прикрыла ладошкой рот.
— Святые угодники.
— Теперь вы понимаете, почему обязательно должны попытаться бежать, — продолжала Софья.
— Я вас не брошу.
Ну что делать с такой упрямицей? Взять да выбросить в окно и не спрашивать, хочет она того или нет? Она уже обдумывала такой вариант, когда Петр поднял предостерегающе руку:
— Кто-то идет.
И действительно, с лестницы донесся звук шагов, а в следующее мгновение сердце у Софьи как будто провалилось куда-то — она увидела самого виновника всех своих бед. Сэр Чарльз был в безупречно выглаженном сером сюртуке. Неизменная ухмылка играла на тонких губах.
— Надеюсь, не помешал?
Дабы не доставить врагу удовольствия видеть ее страх, Софья постаралась придать лицу бесстрастное выражение.
— Нисколько.
— Хорошо. Тогда, возможно, вы спуститесь со мной откушать?
Господи, с чего бы вдруг такие перемены? Уж не выплатила ли мать выкуп? Если да, тогда это конец.
— Я не голодна.
— Я не прошу. — Сузившиеся глаза холодно блеснули. — Следуйте за мной.
За спиной у нее зашевелился Петр, и Софья, поняв, что возница может сделать сейчас какую-нибудь глупость, быстро шагнула вперед.
— Хорошо. — Она гордо подняла подбородок. — Я могу привести себя в порядок?
— Тщеславие, имя тебе — женщина, — усмехнулся сэр Чарльз, скользнув беглым взглядом по ее мятому платью. — У вас есть пять минут. Не спуститесь — пришлю Иосифа. Поверьте, вам его обращение придется не по вкусу.
В наступившей тишине англичанин слегка поклонился и, повернувшись, сошел по лестнице.
Софья проводила его полным отчаяния взглядом. Нужно что-то делать, повторяла она себе. Нельзя сдаваться без боя. Гордость не позволяла ей пассивно ждать конца.
— Что ему надо? — дрожащим от страха голосом спросила служанка.
— Даже не представляю, но ничего хорошего в любом случае не жду. — Софья шагнула к девушке. — Помоги мне снять это платье.
— Что это вы надумали? — спросила служанка, расстегивая на спине черное креповое платье.
Петр, смущенно закашлявшись, отвернулся к стене.
— Бесполезно, наверное, но я не могу хотя бы не попытаться выбраться отсюда.
Софья выскользнула из платья и торопливо ослабила корсет. Последней на пыльный пол упала сорочка. Потом — на глазах у изумленной девушки — госпожа снова надела корсет и платье и, захватив сорочку, подошла к узкому окну. Петр еще раньше открыл его, чтобы впустить свежего воздуха. Высунувшись насколько могла, Софья повесила сорочку на гвоздь.
— А если сторожа увидят? — озабоченно спросила служанка.
— Не должны бы. Они же с этой стороны почти не показываются. Боятся, наверное, что их увидят с дороги. В крайнем случае скажу, что промочила и повесила сушиться.
— Думаете, кто-то заметит?
— Только если сильно повезет, но ничего лучше сейчас в голову не приходит. — Софья пробежала взглядом по пустынной тропинке. Даже если кто-то и пройдет по ней, заметит ли болтающуюся тряпку? А если и заметит, примет ли ее за сигнал? Она надеялась только на то, что сорочка может привлечь внимание тех, кто целенаправленно ищет именно ее и кто таким образом поймет, что дом не пустует.
Перед глазами снова встало худощавое лицо Стефана.
Он ведь говорил, что не позволит ей сбежать. Что последует за ней хоть на край земли. Где сейчас герцог Хантли? Ищет ли свою беглянку или уже вернулся в Мидоуленд, где у него столько дел? А если ищет, то найдет ли раньше, чем сэр Чарльз успеет получить выкуп и решит избавиться от заложницы?
Она сердито тряхнула головой, не позволяя себе тешиться даже этим лучиком надежды.
Разве человек в здравом рассудке станет гоняться за женщиной, которая солгала ему, украла из его дома письма, опоила опием и подвела под пулю?
Да, герцог Хантли был упрямцем, но не глупцом. Конечно, он дома. Объезжает свои земли, присматривает за рабочими, любуется картинами и книгами в библиотеке, а если и вспоминает о недавней гостье, то с облегчением и тихой благодарностью за то, что она не тревожит более его покой.
А разве не ради этого она и сбежала? Дабы уберечь его от опасности.
Ни в его смелости, ни в способности совладать с врагами Софья никогда не сомневалась, но в душе Стефан оставался джентльменом, человеком чести. А вот сэр Чарльз с превеликим удовольствием выстрелил бы в спину ближнему. И конечно, такой мерзавец пойдет на все, чтобы спасти свою никчемную шкуру.
Словно прочитав мрачные мысли Софьи, Петр взял ее за руки и, заглянув в глаза, твердо сказал:
— Мы выберемся.
— Надеюсь, ты прав. — Она выдавила из себя слабую улыбку.
Кивнув прислуге, Софья ступила на лестницу и медленно сошла вниз.
Небольшая прихожая. Дверь в гостиную. За гостиной — две спальни. По другую сторону — выход в кухню и чулан. И прямо — дверь в передний двор.
Попытаться бежать прямо сейчас? Желание было велико, но здравый смысл удержал. Конечно, ее бы поймали. И сэр Чарльз уже предупреждал, что случится с ее слугами, если она выкинет какую-нибудь глупость.
Взяв себя в руки, Софья вошла в гостиную. При ее появлении сэр Чарльз поднялся с потертого дивана и жестом пригласил «гостью» к стоявшему посредине комнаты деревянному столу.
В другой ситуации он показался бы смешным — элегантно одетый мужчина в пыльной, с паутиной по углам комнате, — но сейчас выглядел опасным.
— Позвольте, госпожа Софья. — Англичанин отодвинул стул, а когда она села, протянул ей салфетку. Все это время его насмешливый взгляд неотступно следовал за ней. И только когда Софья поежилась, не сумев сдержать отвращения, он выпрямился наконец и занял место напротив. — Надеюсь, вы извините меня за крестьянское угощение, но мой повар остался дома.
— Я предпочитаю простоту, — ответила Софья, оглядывая стол с традиционными деревенскими блюдами: завернутой в блин копченой рыбой, жареной уткой в грибном соусе и печеными яблоками. Все выглядело далеко не аппетитно, как и водка, которую он уже налил в ее стакан.
Словно уловив настроение дамы, сэр Чарльз усмехнулся:
— Неужели? Как странно. А вот я ничего хорошего в простоте и скромности не нахожу. Удовольствие жизни — в роскоши, в хорошем вкусе и стиле. Без них мне жизнь была бы в тягость.
— Поэтому, надо думать, вы и держите меня в заложницах.
— Отчасти. — Он помолчал недолго, потом добавил: — В последнее время привычный стиль обходится все дороже.
Не желая даже думать, о чем может идти речь, Софья пододвинула тарелку и принялась за еду.
— Надо полагать, вы уже отправили моей матери требование выкупа?
— Разумеется. Чем скорее мы завершим это неприятное дело, тем лучше.
— Полностью с вами согласна, но уверены ли вы, что она в состоянии собрать требуемую сумму?
Он язвительно рассмеялся, и по спине у нее пробежал холодок.
