Эдмонду он всегда питал теплые чувства. Не настолько же братья разные?
— И вы думаете, что он может представлять какую-то опасность?
— Я думаю, что он увлекся женщиной и не в состоянии думать трезво, как ему и надобно. — Геррик переступил с ноги на ногу; разговор определенно был ему не по вкусу. — Такой человек может легко замарать вас скандалом.
Софья вздохнула. Разговор был неприятен и ей. Поглядывая исподлобья на проходящих мимо гостей, она не в первый уже раз удивлялась проницательности Геррика. Как он мог догадаться? Не герцог же рассказал ему об их мимолетном романе на далеком острове? Или…
— Я согласилась довериться вам, когда вы сказали, что вернете те ужасные письма, — произнесла Софья негромко и напряженно. — А вы должны поверить мне, когда я говорю, что сама управлюсь с герцогом.
— И как вы намереваетесь управиться с Хантли? — спросил Геррик. Лицо его как будто окаменело.
Поскольку никакого представления на этот счет у нее не было, Софье оставалось благодарить судьбу, подославшую к ним облаченного в ливрею слугу. Остановившись перед Герриком, он отвесил низкий поклон:
— Простите, сударь, но император требует вашего присутствия.
Геррик нетерпеливо отмахнулся.
— Софья…
— Идите к царю, — перебила его Софья, выдавливая из себя уверенную улыбку. — И не беспокойтесь. Со мной ничего не случится.
— Если он тронет вас…
— Идите.
Привыкший к утомительной процедуре официального приема, обязательной даже для развлекательных вечеров, Стефан старался сохранить философский настрой. Его карета медленно ползла в длинной веренице экипажей, шаг за шагом приближавшейся к ступеням дворца. В конце концов, он ждал встречи с Софьей несколько дней, и еще десяток минут значения уже не имеет.
Из головы не выходила брошенная мимоходом реплика Анны насчет ухажеров Софьи. Тревога вязала узлы в животе, когда он представлял, как она улыбается, когда очередной поклонник приникает к ее пальчикам горячим поцелуем, или как какой-нибудь настойчивый воздыхатель увлекает ее в тенистую аллею.
Когда экипаж остановился наконец у ступенек перед входной лестницей, Стефан, не дожидаясь лакея, сам соскочил на землю, прошел мимо кучки гостей, поднялся наверх и вошел в вестибюль, где передал шляпу и перчатки слуге, стоявшему под большим портретом императора Петра.
С некоторым опозданием уловив обращенные на него любопытные взгляды, Стефан сбавил шаг, отдышался и уже с положенным достоинством продолжил путь на верхний этаж, время от времени кивая знакомым.
Император уже интересовался, какие ветры занесли английского герцога в Санкт-Петербург, и привлекать к себе дополнительное внимание, носясь как сумасшедший по дворцу, Стефан не собирался.
Поднявшись на самый верх лестницы, он взял небольшую паузу, чтобы присмотреться к многочисленным гостям. Большинство собрались здесь поглазеть на других и показать себя, но нашлись и такие, кто с неподдельным интересом любовался большими портретами, украшавшими стены.
Не обнаружив в первые мгновения Софьи, Стефан в отчаянии стиснул кулаки, но вдруг заметил краем глаза мелькнувшие в солнечных лучах золотистые локоны.
Знакомое волнение, объяснять причину которого он упрямо отказывался, прошло ознобом по телу и заворочалось тугими канатами внутри. Проскочив мимо пожилой дамы в ужасном красновато-коричневом платье и ее дочери с бледным пухлым лицом, Стефан устремился к Софье. Нет, уж теперь ей не уйти.
Не выпуская из виду золотистые кудряшки, Стефан пробился через толпу и увидел невдалеке знакомый четкий профиль. Губы его сложились в хищную улыбку — значит, не ошибся.
Вот она. Здесь. Желание нарастало, подгоняло, несло. Слишком много ночей он провел, думая о ней, тоскуя по ней, остро ощущая пустоту рядом. Хватит с него бессонных часов.
Словно прочитав его мысли, Софья оглянулась через плечо и незаметно проскользнула в боковую дверь.
Решительно последовав за ней, Стефан оказался в небольшой гостиной с китайским шелком на стенах и диванчиком в восточном стиле у камина. Убедившись, что кроме них в комнате никого нет, он закрыл дверь.
И замер, прислонившись к деревянной панели, устремив взгляд на остановившуюся посередине гостиной Софью.
Боже. Она светилась и сияла, словно ангел.
Сердце как будто взорвалось теплом, и оно растеклось по всему телу. Злясь на себя самого неведомо за что, Стефан то ли заворчал, то ли зарычал и, оттолкнувшись от двери, направился к ней. Когда он в последний раз прижимал к себе ее тело? Ему казалось, прошли годы.
В его походке было что-то звериное, и Софья, ощутив едва сдерживаемый голод хищника, напряглась. Зрачки расширились. Отступить она не успела. Он сжал ее в объятиях, и напряжение последних дней немного отпустило. Вдвоем они как будто образовывали новое целое. Идеальное целое.
— Софья, — прошептал Стефан, трогая губами атласную кожу и вдыхая теплый жасминовый запах.
Она прижалась к нему всем телом, застонала, глухо и протяжно, задрожала. Он наклонился, нашел ее губы и впился в них с отчаянием обреченного, забыв о гостях за дверью, императоре, всем мире. Остались только двое, он и она.
Магию момента нарушили донесшиеся из приемной звуки струнного квартета. Софья встрепенулась, уперлась ладонями ему в грудь и отвернула голову, пряча губы от его требовательных поцелуев.
— Нет, нет, — сказала она охрипшим вдруг голосом. — Мне нужно поговорить с вами.
Стефан проложил дорожку вниз, к шее, держась подальше от прикрывавшей рану ленты.
— Потом, — прошептал он, ощущая под губами торопливое биение пульса.
— Вы должны остановиться.
— Почему?
— Хотите, чтобы нас здесь увидели?
Стефан улыбнулся. Что может случиться и каковы могут быть последствия — все это было абсолютно не важно.
Ему была нужна она. Сейчас.
— Я хочу только вас. — Он отстранился, скользнул жадным взглядом по ее прекрасному лицу. — Идемте со мной. В этом жутком дворце должен быть какой-нибудь укромный уголок. Она решительно выдвинула подбородок, но ничего не смогла поделать с разлившимся по щекам румянцем.
— И никакой он не жуткий, — неосторожно вступилась за дворец Софья. — Многие из тех, кто здесь бывает, говорят, что он красивее даже Версаля.
Стефан фыркнул.
— Версаль? А что в нем хорошего? Впрочем, сейчас меня мало интересует архитектура.
— Меня тоже.
Его как будто ошпарило кипятком.
— Тогда давайте поищем местечко, где нам точно не помешают.
Он снова прижал ее к себе, дав ощутить силу своего желания, но она неожиданно выскользнула из его объятий.
— Нет, я пришла сюда не для этого.
Стефан скрипнул зубами. Желание, контролировать которое становилось все труднее, требовало бросить ее на ближайший диван. Что бы она ни говорила, он слышал в ее голосе то же томление. Те
