прикрытием.
В боковых аллейках снайпер нас видеть не мог. Впрочем, пока снайпер, засевший на крыше КПП — судя по траектории выстрела — держал нашу сторону.
— Поэтому и промахнулась? — спросил я, дозаряжая магазин.
Опасное место эти электрические джунгли! Того и гляди кто-нибудь выскочит.
— Сильные помехи, Джек — от антенн. Камеры не дают чёткой картинки.
— Главное — ты справляешься, — сказал я, проверяя, не содержит ли каких-нибудь сюрпризов свэггеровский кольт.
— И выбрось ты, наконец, эту железяку! — не выдержал я, ткнув в издающий требовательные гудки с равномерностью метронома игольник.
Линда отбросила пистолет в сторону, и я вручил ей автомат.
— Похоже, у нас появился союзник, — поделился я результатом своих умозаключений. — Работает на команду Ван Даглера, а это значит, что в нашем забеге мы пока лидируем. Судя по всему, полковник использует нас как трал, прокладывающий ему дорогу.
— У тебя же на него зуб, — в голосе Линды прозвучала ирония. — Быть может, мы идём не в ту сторону?
Я хмыкнул.
— Как раз наоборот — если мы попробуем повернуть, снайпер займётся нами. Впрочем, я не поверну.
— Так хочется предотвратить взрыв на ПБЗ?
Я пожал плечами.
— Мне хочется арестовать Ильвинского. Лучше даже после взрыва — тогда Ван Даглер точно сгорит на стуле.
Линда мои слова никак не прокомментировала.
И мы двинулись к статуе Благоденствия.
На всякий случай — зигзагом.
На вершину статуи Благоденствия я и Линда добрались старинным русским способом — пешком по лестницам опоясывающих статую лесов.
Можно было, конечно, воспользоваться и лифтовой клетью, но я резонно рассудил, что уж рядом с лифтом нас точно будет ожидать засада — либо вверху, либо внизу.
Я бы на месте Ильвинского поступил бы ещё проще, попросту взорвав лифт, но мне казалось, что как раз Шагга так поступать не будет. Человек, вызвавший ионный щит из небытия намеревался отправит его обратно — и, судя по всему, был не против зрителей на своих похоронах.
А я не очень рвался ему мешать… на что, судя по всему, Шагга и рассчитывал — когда мы беседовали с ним в баре.
Когда я, выставив перед собой кольт, пересчитал последние ступеньки, отделявшие меня от вершины, я опешил.
Сказать по правде, я ожидал, что резервный центр управления ПБЗ будет выглядеть более… обихожено, что ли.
Я же оказался в руинах.
В окружающей меня ночи немилосердно дул ветер, заставляя плащ хлопать, как сорвавшийся с рифов в шторм парус.
Впрочем, того, что нас услышат можно было не опасаться — свист в ушах стоял такой, что даже турбинам реактивного лайнера пришлось бы постараться, чтобы его перемочь.
Прямо передо мной раскинулась металлическая площадка, обрамлённая короной из острых бетонных зубов-сколов, возникших в тот момент, когда статуя благоденствия лишилась своей головы от удара гружёного взрывчаткой вертолёта.
На противоположной стороне этой площадки виднелись решётчатые конструкции лифтовой шахты, возле которой маячил часовой.
А слева от нас площадка просто обрывалась в пустоту, открывая вид на сплошную стену света, образованную огнями Кэп-сити.
Я уже было шагнул на стальные плиты перекрытия, но Линда дёрнула меня за рукав.
— Не подходи близко к краю, Джек. Там ты будешь представлять отличную мишень для снайпера. А необходимости в нас у Ван Даглера больше нет.
Я согласился со сказанным — мои глаза уже приспособились к особенностям местного освещения, и я разглядел в нескольких шагах от себя тело человека — по всей видимости, того самого корректировщика, который наводил на нас стрелков Шагги.
Судя по всему, снайпер Ван Даглера снял его недавно — убедившись, что больше боевиков у Ильвинского не осталось.
Я мягко шагнул вперёд.
Весь пресловутый резервный центр управления уместился на небольшом пятачке перед лифтом.
Ветра здесь практически не было, так что всю работу по тайному проникновению взял на себя я, предоставив Линде возможность страховать меня с дальней дистанции.
В точность её стрельбы мне верилось слабо, но беззвучно подкрасться к террористам она тем более не сумела бы.
Один из них — в чёрной косухе и коротко стриженый угрюмо сгорбил плечи и безотрывно смотрел в сторону лифтовой шахты ожидая появления оттуда не иначе как морского чудовища.
Сам Шагга-Ильвинский возился у объёмистого цилиндра, видимо и бывшего пресловутым «Сяо Луном». Рядом с цилиндром был открыт люк с вытащённым оттуда ворохом разноцветных проводов — там, судя по всему, нашёлся бы разъём на любой случай.
Современному террористу вовсе не нужно проникать внутрь охраняемой зоны — он вполне может сделать это извне.
Ещё один участник вечеринки — девушка в сенсорных браслетах программного оператора и чём-то, похожем на костюм для подводного плавания — смотрела в синеватое нутро голографического шлема и время от времени отдавала какие-то команды — хотя со стороны это напоминало разновидность индийского танца.
Больше никого не было — я, впрочем, выждал минут десять на всякий случай, но вся троица была поглощена своими занятиями.
Поняв, что ждать больше нечего я проверил предохранитель кольта, и плавно выступил из дотоле скрывавшего меня сумрака.
— Полагаете, вам удастся изменить мир? — спросил я негромко.
Тот парень, что караулил лифт, сделал попытку повернуться в мою сторону, но выстрел над головой отбил у него всякую охоту совершать любые телодвижения. Программистка рассеянно вынырнула из своего электронного морока, оценила обстановку, и вернулась к работе.
Оружия на ней не было — совершенно точно! — а останавливать её я не стал.
Танцевала девушка красиво, а вот судьба «Ионного щита» мне была совершенно безразлична.
— Я не идиот, Стоун, — Шагга затянул какой-то маховик на корпусе «Дракона» и повернулся ко мне. Руки он развёл пошире, показывая, что в них ничего нет.
— Однажды придуманную технологию уничтожить нельзя, детектив. Но… новую ПБЗ будут строить лет двадцать как минимум. Я хочу дать человечеству шанс.
Я скривился.
— Не люблю высоких слов, господин Ильвинский. Наш с вами спор уместнее бы смотрелся парой дней раньше, в баре.
— Вряд ли вы захотите меня остановить, Стоун, — Шагга улыбнулся.
— Вас только трое? — перешёл я к насущным вопросам.
— Как видите. Прочих я отослал, чтобы не мешались.
— Они уже никому не помешают, — сухо сказал я, и меня вновь передёрнуло от воспоминания —
