боль, которая гложет тебе сердце, начнет слабеть.
На какой-то момент Роун представил себе, что рядом стоит его отец и молчаливо скорбно смотрит на эти черепа. Ему так захотелось, чтоб отец вернулся — он бы обнял его и попросил о помощи… Святой похлопал Роуна по плечу.
— Этот день настанет, друг мой, клянусь тебе в этом.
Аромат, разносившийся по комнате от кастрюли, над которой вился легкий парок, привлек всех к столу. Кира встала позади стула во главе стола, опустила глаза и произнесла:
— Спасибо тебе, Друг, даровавший нам эту трапезу. Спасибо тебе, Друг, собравший нас вместе за этим столом. Мы молимся о приходе того дня, когда настанет царствие твое.
— Да будет так, — сказал Святой.
Все трое сели, Кира сняла с кастрюли крышку.
Пища была простая — остро приправленное жаркое из козленка с картошкой и фасолью. Хотя Роун и полагал, что никогда не свыкнется с запахом мяса, приготовленное Кирой жаркое он уминал за обе щеки. Она могла бы многому научить Поваренка.
— Вы оба выросли в этом селении? — спросил Роун.
— Нет, — как-то подавленно ответила Кира.
— Ты сюда переехала после смерти матери?
— Да.
— А сколько тебе было лет, когда ты отомстила ее убийце?
— Меньше, чем тебе сейчас. Но сначала мы провели несколько лет в рабстве, и только потом я смогла отомстить.
— А каково это — быть рабом?
Роун тут же пожалел, что задал вопрос, который мог показаться Кире бестактным. Но она, казалось, совсем не расстроилась.
— Мне понятен твой интерес. — Взгляд ее стал жестким и напряженным. — Перед тем как в мою жизнь вошел Друг, я каждый день желала себе смерти.
Роун заметил, что у Святого будто челюсти свело — только желваки играли.
— Это наша общая история, — прошептал Святой.
Роун почувствовал, что сверчок щекочет ему ладонь. Он смотрел на Святого и Киру, пытаясь за выражениями лиц разглядеть их прошлое. Побои, тяжкий непрестанный труд, смерть близких, полная безнадежность, постоянный страх, голод, боль, одиночество. Они обретали достоинство, лишая мучителей наслаждения видеть их страдания. Их воспитывали в насилии, и это наложило отпечаток на всю их дальнейшую жизнь. Роун вспомнил жизнь в Негасимом Свете — каждый день был как подарок, с каждым днем он становился сильнее. Любовь, которой там его окружали, продолжала поддерживать и защищать его и теперь.
Кира вынула у него из кармана небольшую флейту.
— Ты умеешь на ней играть?
— Учусь.
— Сыграй что-нибудь.
— Я еще плохо играю.
— Ну, пожалуйста… — упрашивала Кира.
Роун вздохнул, поднес флейту к губам и сыграл незамысловатую мелодию, которую в Негасимом Свете, бывало, насвистывала ему мама.
— Какая чудесная песня, — проговорила Кира, — Кто научил тебя играть?
— Никто. Так, один приятель дал мне когда-то пару уроков. Он начал с мелодий, которые играют на трех пальцах, таких как эта.
— А многие в Негасимом Свете играли на разных инструментах?
— Да, почти все. Я должен был учиться играть на гитаре.
— Зато теперь ты хорошо научишься играть на флейте, — сказала Кира.
— Может быть, — ответил Роун и с печалью подумал, что никто уже больше не услышит музыку Негасимого Света.
После трапезы Святой убрал его тарелку со стола.
— Нам с Кирой надо кое-что обсудить, — сказал он. — А тебе, наверное, интересно посмотреть селение?
Роун вышел во двор, солнце припекало. Дом Киры был целиком покрыт листовым железом, а крыша — жестью. Архитектура селения показалась ему немного странной. В Негасимом Свете никогда не было такого количества металла, какое он видел здесь.
Проходя мимо окна, он услышал негромкий голос Святого, что-то раздраженно говорившего Кире. Чтобы лучше расслышать, Роун тихонько приблизился к стене.
— Я не доверяю Ворону! Он таскается повсюду, куда ему в голову взбредет, и ни с кем не хочет считаться.
Последовала пауза, после которой Кира печально сказала:
— Мы потеряли ребенка…
— Больше такое не должно повториться!
— Мы сделали все, что было в наших силах. Святой вздохнул.
— Значит, это будет повторяться…
— А Роун?
— Надеюсь, я получу ответ раньше, чем они.
— Тебе так и не удалось узнать, почему они оба им нужны? — спросила Кира.
— Нет. Он способен на многое. Он читает и учится с невероятной быстротой. Уже теперь он входит в число наших лучших воинов, хоть обучался военным искусствам всего несколько месяцев. Жало говорит, что степень концентрации внимания у него выше, чем у любого другого его ученика. Он подозревает, что мальчик что-то скрывает. Но почему же Городу так нужны они оба? Что-то мне подсказывает, что это связано с тем сверчком.
— Кое-кто поговаривает, что сверчок — это знак.
— Знак ловца видений.
Воцарилось молчание. Вскоре Святой заговорил, тщательно подбирая слова.
— Здесь должна быть какая-то связь. — А что, если…
— Об этом мы не должны даже думать.
— Поэтому Друг и привел тебя к нему.
Святой вздохнул.
— Мы сможем его защитить.
— Да, но как долго? Он узнает правду.
— Когда придет время, он получит все, что хочет. Разве можешь ты теперь винить меня — после того, как встретилась с ним?
— Нет.
Воцарилось молчание. Роун очень надеялся услышать продолжение таинственного разговора, но больше до него не донеслось ни слова. Он пошел по выложенной булыжником дороге, ломая голову над тем, что услышал. У него вдруг мелькнула мысль, что Кира и Святой знали, что он подслушивает, и специально затеяли этот разговор. Но разве это имело какое-то значение? Что, интересно, они имели в виду, когда говорили «оба»? Его самого и его сестру Стоув? Получается, Святой знал, что она в Городе? И кто такие эти ловцы видений?
«ЛОВЦЫ ВИДЕНИЙ — ЭТО МЫ».
— Вы?
Ответа не последовало. Роун сосредоточился, стараясь вызвать в воображении те образы, которые являлись к нему в видениях. Он настойчиво думал о них, звал их, звал, но они не появлялись.
Вдруг он услышал барабанный бой и пошел на звук громких ударов. Повернув за угол, он был
