Неподалеку раздались голоса двух человек, языки их сильно заплетались от выпитого.
— Постой здесь, а я пойду возьму немного еды.
В шатер вошел один из братьев.
Роун видел, как тень его легла на разделочный стол, рука потянулась к миске с сушеными фруктами. Роун затаил дыхание. Брат уронил несколько фруктов — что-то упало Роуну на голову, что-то на глинобитный пол.
— Черт! — выругался брат и нагнулся, чтобы поднять фрукты с пола, оказавшись совсем рядом с затаившимся Роуном.
— Давай поторапливайся! — проворчал второй, стоявший у входа.
— Сейчас! — прошипел брат, все еще шаря по полу, пытаясь нащупать упавшие фрукты. Роун сжался в тугую пружину.
— Ну давай, выходи, не то я сам бутылочку прикончу!
Брат вздохнул и нетвердой походкой направился к выходу. Роун перевел дух. Когда фигуры двух братьев скрылись в отдалении, он перекинул сумку через плечо и побежал к палатке Святого, бесшумно ее обошел и откинул полог небольшого чулана с той стороны, где обычно стоял мотоцикл. Сердце юноши бешено забилось — мотоцикла на месте не было.
Но куда же на нем уехал Святой? Что теперь делать? Голова раскалывалась… Без мотоцикла бежать бессмысленно — он пешком и нескольких миль не протянет. Но ведь единственной причиной его решения срочно скрыться из лагеря был страх, что Поваренок проболтается. Оставалось лишь молиться, чтобы он держал язык за зубами.
Как только на следующее утро прозвучал колокол, Роун неспешно направился к шатру Святого.
— Он еще не вернулся, — сказал ему невесть откуда появившийся брат Ворон.
— А куда он уехал? — стараясь изобразить безразличие, спросил Роун.
— Это ж надо — доложить тебе не удосужился!
Ворон потрепал юношу по щеке. Роун отпрянул.
— Вот ты уже и дергаться начал, так? Да, без Святого тебе бы жизнь медом не казалась… Знаешь, последнее испытание будет для тебя и самым простым, и самым сложным. Но не переживай — скоро ты и вправду станешь одним из нас.
— Значит, Святой поэтому уехал? Готовить мое испытание?
— Будь готов. Он может вернуться в любой момент!
У Роуна отлегло от сердца — ясно, что пока Поваренок ничего Ворону не говорил. Роун пошел на тренировку к брату Волку, но ему сказали, что тренировка отменена. Брат Волк со своими подопечными тоже куда-то уехал. Роун вернулся к себе в шатер и положил кисточки для рисования песком в сумку с припасами. Потом взял меч-секач и тренировался, пока снова не прозвучал колокол. К этому времени ему удалось немного успокоиться. Натянув на себя вещи, в которых он обычно занимался рисованием песком, он убрал меч в ножны и пошел обедать.
Роун сел поодаль от других, наблюдая за происходящим в шатре. Поваренок разносил суп, при этом было заметно, как изменилось отношение к нему всех братьев. Он словно перестал быть человеком- невидимкой, они стали его замечать — разговаривали с ним, перешучивались, хвалили за вкусную еду. «Интересно, кто им будет готовить после того, как Поваренка убьют?» — подумал Роун.
К нему за стол подсел брат Аспид. Роун недоумевал: как он мог так заблуждаться насчет этого человека?
— Кажется, Роун, ты чем-то расстроен?
— Святой рассказал мне о Божьей каре, — негромко ответил он. — Интересно, что ты по этому поводу думаешь.
Аспид вздохнул.
— Божья кара — важная часть работы Друга.
— Но ты же целитель…
— Я исцеляю братьев и тех, кто поклоняется Другу.
— А как же остальные?
Брат Аспид уставился в тарелку.
— Если их не озаряет свет Друга, они для меня невидимы.
Их разговор прервал звук рога. Внимание всех сидевших в шатре привлекли жалобные причитания на высокой ноте и треск мотоцикла Святого. Вскочив на стол, брат Ворон объявил:
— Все идут на собрание! Радостная победа одержана во имя Друга! Пойдемте туда!
В волнении повскакав со своих мест, братья помчались к выходу из шатра. Брат Аспид сжал руку Роуна.
— Вот, Роун, и настал момент, которого ты так ждал. Пошли!
Они присоединились к толпе, и Роун плотно прижал сумку к телу.
Как только братья расселись на стоявших в ряд скамьях шатра собраний, Святой въехал в центр помещения, слез с мотоцикла и обратился к своим последователям:
— Братья! Друг велик!
— Друг велик!
— Долгие годы этим отщепенцам — предводителям Фандора, удавалось от нас скрываться. Они были как бельмо на глазу Друга. Сегодня с благословения Друга мы с нашими лучшими воинами отправились в Фандор и захватили там одного их предводителя с его подручным.
Братья вскочили на ноги и стали победоносно кричать, а в шатер в окружении уставших от сражения братьев вошел брат Волк в изодранной и окровавленной рубахе. Они тащили за собой по неструганному деревянному полу двоих свирепого вида мужчин на грубых пеньковых канатах, избитых, хромавших, покрытых синяками и ссадинами.
— Роун из Негасимого Света! — торжественно проговорил Святой. — Выходи сюда! Посмотри на тех, кто убивал твоих соплеменников и разрушал Негасимый Свет!
Сердце Роуна колотилось неистово, на него были устремлены взгляды всех присутствующих. Он подошел к Святому и пленникам.
— Я обещал тебе, что справедливость восторжествует, Роун! Видишь, я был прав!
На Роуна накатила волна боли и ярости. Он гневно смотрел на убийц.
— Это вы напали на Негасимый Свет? Вы устроили там кровавую бойню?
Тот из двоих, который был повыше, мутно взглянул на Роуна.
— Да, — сказал он без всякого выражения, — мы всех там убили.
— Почему?
Пленный говорил с трудом, зубы его были выбиты, изо рта текла кровавая пена.
— Нам заплатил Город. Возьмите двоих, сказали они. Других убейте.
— Кто эти двое?
— Ты и девочка.
— С какой целью?
— Это все, что я знаю.
— Цель какая была?! — закричал Роун.
— Я не знаю, — ответил мужчина и уставился в пол.
Тут Роун заметил выпуклый надрез на коже пленника — прямо над ухом. Такой же, как у Поваренка! Друзья таким образом заставляли людей говорить и думать то, что им было нужно. Но Роун знал правду… Эти двое были ни в чем не виноваты. Настоящие убийцы стояли вокруг.
— Теперь ты доволен? — спросил его Святой.
«Как же он уверен во мне, — подумал Роун, — и в этом — его главная слабость…»
Он чуть заметно кивнул, потом посмотрел на собравшихся, вглядываясь в бесстрастные лица братьев. Они все были едины в стремлении скрыть от него истину, все хотели, чтоб он испытывал счастье от возможности стать одним из них.
— Настало время твоего последнего испытания, — сказал Святой. — Хотя скорее это удовольствие, чем боль. Тебе предоставляется честь принести жертву.
