— Используй свое оружие, — брат Волк кивнул в сторону замечательного меча, выкованного его отцом. — Ради Друга. Ради твоей семьи.
Волк вынул из ножен меч, подаренный Роуну, и вложил ему в руку. Святой улыбнулся.
— Ты ведь ждал торжества справедливости! Так восстанови же ее!
Роун не двигался.
Пророк прошептал ему на ухо:
— Тебе претит сама мысль об убийстве, вот почему твое последнее испытание — такое. Не раздумывай, ведь ты поклялся уничтожить людей, превративших Негасимый Свет в руины.
— Да, поклялся.
— Воспользуйся же своим мечом по назначению — убей их!
— Убей их! Убей их! Убей их! — вторили ему братья. Роун стоял неподвижно, сжимая меч в руке. Пророк снова шепнул ему:
— Ну что же ты, Роун, сделай это!
Роун взглянул на искаженные жаждой крови лица братьев. Теперь в их дружных криках сквозило азартное нетерпение:
— Убей, убей, убей!!!
— Роун! — повысил голос Святой.
Роун взглянул в глаза Пророка и на мгновение будто окаменел. Он вдруг вспомнил эти глаза, их зверское выражение. Тогда эти глаза скрывала красная маска из кости. Это был тот человек, который похитил его сестру, человек, по воле которого были убиты все его любимые и родные люди.
— Я уже видел тебя однажды! — закричал Роун.
В руке его сверкнул меч-секач и обрушился на голову Святого.
Пророк как подкошенный свалился на пол, истекая кровью. Брат Волк прыгнул к Роуну, но тот мгновенно увернулся и одновременно нанес страшный удар учителю в грудь. Братья попытались преградить ему дорогу, но Роун прошел сквозь толпу, как нож через масло. Оставив их позади, он вскочил на мотоцикл Святого, завел мотор и умчался.
ПУСТОШЬ
У КРОВОПИЙЦ СУДЬБА ТАКАЯ —
НА ТРЕТИЙ ДЕНЬ ТРИНАДЦАТОГО ГОДА
ИМ СТАЧИВАЮТ ЗУБЫ, ЗАОСТРЯЯ,
И УШИ ОТРЕЗАЮТ, ПРИЖИГАЯ.
И С ЭТИХ ПОР, КАКАЯ Б НИ БЫЛА ПОГОДА,
ОНИ ЛИШЬ КРОВЬЮ ГОЛОД УТОЛЯЮТ.
Последние лучи заходящего солнца еще косо заливали землю желтоватым светом, а Роун уже поднимался на Лысую Гору. Все пространство вокруг покрывали растения, отсвечивавшие нежными янтарными бликами. Ноздри щекотал сладковатый приторный аромат, но все это было обманом, потому что цветы, испускавшие этот запах, росли на смертельно опасной ползучей лозе. Он ехал осторожно. Прикосновение хотя бы к одному шипу могло иметь гибельные последствия.
Роун не останавливаясь доехал до вершины. К тому времени над горой уже неслись грозовые тучи. Юноша внимательно посмотрел вниз, но из-за проливного дождя и недостатка света ничего не разглядел. Пусть ливень размоет его следы и, может быть, смоет с одежды свидетельства совершенного преступления. Он подставил лицо струям низвергавшихся с неба потоков воды и задумался. Он пролил кровь. В гневе бросился на другого человека. Его ослепила ярость, он потерял контроль над собой, нарушил все законы, которым его учили, и нанес другому человеческому существу страшную рану. Он стал одним из них — таким же свирепым чудовищем.
Завтра он приедет на земли Пустоши. Вполне возможно, что там он будет блуждать, пока не найдет свою смерть. Но самое ужасное — он это заслужил.
Роун промок до нитки. Он вынул из ножен окровавленный меч-секач, и уже отвел назад руку, чтобы зашвырнуть оружие за утес, но в этот момент в кармане зашевелился сверчок. Насекомое выскочило оттуда, спустилось по его руке и угнездилось на мече.
Роун попытался его оттуда согнать, но сверчок не двигался. В конце концов юноша сдался. Ему хотелось выкинуть меч куда-нибудь подальше, чтобы забыть о содеянном. Но сверчок вроде бы давал ему понять, что меч еще пригодится.
Он вынул из сумки одеяло, один конец набросил на мотоцикл, чтобы хоть как-то защититься от проливного дождя, другим укрылся сам. Он замерз, промок до нитки, в мыслях царил сумбур, но надо было терпеть и как-то дождаться восхода солнца.
Роун не мог отделаться от воспоминания, как он ударил мечом Святого, — эта картина, ощущение того момента не шли у него из головы. Меч с невероятной легкостью прошел через тело Святого! И Пророк упал. Неужели он его убил? Роун надеялся, что так оно и было. Он коснулся перстня, который подарил ему Святой. Сначала его охватило желание сорвать перстень с пальца и выкинуть, но потом он решил оставить его и носить. Пусть перстень постоянно напоминает о том, что он сотворил, до чего докатился. Ему хотелось плакать, но ярость не давала слезам выплеснуться наружу.
С первыми лучами утреннего солнца Роун подошел к обрыву и взглянул на раскинувшиеся внизу земли. В отдалении он увидел всадников — это были братья. Они гнались за ним как рой обезумевших диких пчел, обуреваемых жаждой мести. Следы его смыл ночной ливень, поэтому они не знали, в какой стороне его искать. Роун был уверен, что они собираются переправиться на другую сторону реки, в земли Клана Ли. Видимо, они посчитали, что он решил перейти на сторону их врагов. Но объехав все Дальние Земли и не найдя там его следов, они отправятся в земли Пустоши. Сколько же у него еще есть времени в запасе? Неделя, должно быть, если очень повезет — от силы две. Не больше.
Роун подкатил мотоцикл к другому краю вершины. Единственный путь, который вел с той стороны вниз, проходил по руслу высохшего ручья, заваленному обкатанными водой камнями. Он завел двигатель и устремился вниз по крутому склону горы, по рытвинам и колдобинам сухого русла. Еще до полудня он достиг мертвых земель огромной долины. Там не росло ни единого деревца, даже птиц не было видно. По краям ее высились, словно обугленные, крутые горы. Впереди до самого горизонта земля была покрыта щербатыми выбоинами, наподобие кратеров, до краев наполненными вонючей иссиня-черной пенящейся жижей. Роун слышал немало рассказов об этих местах. Именно здесь располагался последний лагерь повстанцев. Он, казалось, был надежно укрыт от постороннего взгляда, но враги их поймали в ловушку. Они сбрасывали на лагерь с самолетов яды и бомбы, превратившие зеленые луга в похожую на лунный ландшафт пустыню. Все повстанцы до последнего человека были истреблены, земля осталась зараженной, и с тех пор на ней ничего не росло. Куда бы Роун ни бросил взгляд, повсюду виднелись человеческие останки — скелеты и кости давным-давно убитых людей. Придя на эти земли, никто не смог бы похоронить их и после этого выжить.
Но кое-кто сюда все-таки недавно возвращался, потому что по всему этому огромному кладбищу кое- где были разбросаны небольшие скромные надгробия, смастеренные из обрывков ткани и засохших цветов. «Кто-то хранит об этих людях память, — подумал он, — приходит им поклониться». Роун надеялся, что к нему эти люди могли бы отнестись по-дружески.
Времени воздать должное праху лежавших здесь повстанцев у него совсем не было. Ему когда-то рассказывали о целях этих людей, но почему они вступили в борьбу? Просто так выступали против Города? Этот вопрос был покрыт мраком тайны. Он решил быстрее двигаться дальше. Как и раньше, повсюду виднелись безобразные зловонные кратеры, беспокойство Роуна нарастало. Солнце уже прошло апогей пути по небосклону, когда мотоцикл в последний раз чихнул, заглох и остановился.
Поначалу Роун просто не мог в это поверить, снова и снова пытаясь завести двигатель. В конце
