— А где можно еще такого мяса достать?
— Я как раз шел за ним, когда встретил тебя, а потом меня отвлекли собаки.
— И у меня вся еда кончилась. Мне бы тоже хотелось таким мясом разжиться.
Лампи опустил в воду бурдюк из козьей кожи и стал его наполнять. Роун вынул свою фляжку и последовал его примеру.
— Если мы не уйдем отсюда до захода солнца, — сказал Лампи, — нас живьем сожрут чернокрылые мухи.
— Да, я уже заметил, — ответил Роун, смахивая с одежды, волос и лица остатки ссохшейся грязи.
Наполнив флягу и бурдюк водой, они перекинули сумки за плечи и отправились в путь, удаляясь от ручья и поросшей травой равнины в сторону каменистой местности. Рана на ноге у Роуна оказалась пустяковой, целительная мазь очень облегчала боль. Они много часов шли молча, держась поближе к большим валунам. У Роуна накопилось очень много вопросов, которые ему не терпелось задать этому странному изуродованному пареньку. Лампи спас его, накормил, исцелил его рану. Но у него уже был печальный опыт общения с людьми, которые к нему очень хорошо относились, но верить им нельзя было ни на грош.
После захода солнца они решили разбить стоянку в небольшой сосновой рощице. Сосны росли там какие-то странные, кривые, будто пораженные наростами. Лампи снял с плеча переметную суму и бросил ее на землю.
— Укройся, — сказал он, резко выдернув одеяло из сумки. — Мне нравится сосновый запах-Лампи закрыл глаза и вскоре захрапел.
Роун вынул свое одеяло и сел на него, положив рядом меч-секач. Он сильно устал, но не был вполне уверен, что его новый знакомец и впрямь заснул. Лампи мог работать на Святого и вести его в заранее расставленную ловушку. А остатки снадобья отдал ему, чтобы Роун считал его своим союзником.
Он решил не спать и поудобнее устроился на одеяле. Надо было прочувствовать обстановку, запомнить каждый звук, запах, чтобы разум постоянно был начеку. Но скоро его одолела усталость, голова склонилась, а тело расслабленно распростерлось на земле.
Проснулся Роун внезапно и сразу увидел, что рядом нет ни Лампи, ни сумок. В ярости на самого себя за то, что заснул, он рывком вскочил на ноги и почувствовал, что порвалась кровавая тряпица на ране от собачьего укуса. Не обратив на это никакого внимания, Роун выбежал из рощи, решив преследовать вора хоть до края земли.
Вдруг у ног его раздался глухой удар. Он обернулся — рядом с ним валялась его сумка.
— А я-то думал, ты уже не проснешься, — раздался голос Лампи.
— Зачем ты взял мои вещи?
— А ты лицо свое потрогай.
Роун почувствовал на щеке клейко-приторный сок какого-то растения.
— Эта гадость выступила на сумках, вот я и убрал их оттуда. А что?
— Ничего. Спасибо.
— Не за что, — ответил Лампи. — Пойдем, поищем чего-нибудь на завтрак. Свежего и вкусненького. Давай, собирайся.
Сухая земля кое-где поросла деревьями. Когда-то здесь был густой лес, догадался Роун, но опустошение и последовавшая за ним эрозия его погубили. Они с Лампи шли от одной группы деревьев к другой, пытаясь схорониться за любым укрытием. Роуну все сильнее хотелось есть. Тихое бурчание в животе сменялось все более настойчивыми и требовательными спазмами желудка. Мысли о сытной еде все сильнее мешали ему сосредоточиться, рот от голода наполнялся слюной. Лампи остановился и указал ему на холмик невдалеке, футов шести высотой.
— Что это? — спросил Роун.
— Завтрак, — сказал Лампи, с силой пнув холмик ногой.
Из отверстия в противоположной его стороне на защиту жилища вылетели сотни термитов. Лампи схватил одного, оборвал ему лапки и сунул в рот еще корчившееся тельце.
— Давай, налетай! — крикнул Лампи, схватив другого.
Роун уставился на дергавшееся насекомое.
— Это то сушеное мясо, которым ты меня угощал? — спросил он, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
— А оно тебе что — не понравилось?
— Понравилось.
— Свежее — оно еще вкуснее!
Роун глубоко вздохнул, выхватил из отверстия жирного термита и быстро засунул его в рот. Но не успел он его перекусить, как насекомое выскочило изо рта на хорошо утрамбованную землю.
— Тебе сначала надо было ему лапки оторвать, — наставительно сказал Лампи.
Следующий термит извивался в его руках, но ему удалось оторвать ему лапки. Потом надо было посмотреть на насекомое, что отнюдь не усиливало желание его съесть, и лишь после этого отправить в рот. Но он превозмог себя под пристальным, испытующим взглядом Лампи — раскусил насекомое, прожевал и проглотил. Вкус не очень ему понравился, но оказался лучше, чем он сначала опасался. А пряный привкус был таким же, как и у сушеного мяса, которое дал ему раньше Лампи.
— Мне казалось, что панцирь у него будет более жестким, — заметил Роун, хватая другого термита и отправляя себе в рот.
— Это — самое вкусное, — бросил Лампи.
Когда они наелись, Роун уселся на землю и увидел, что Лампи вынул из сумки стеклянную баночку. Он где-то успел ее снова наполнить.
Потом его спутник взял плоскую палочку и стал понемногу наносить содержимое банки на растрескавшуюся глину термитника, на кустики, росшие рядом, а основную массу клейкого сокровища размазал по плоскому камню.
— Этот сладкий древесный сироп они любят больше всего.
Через несколько секунд рабочий термит спустился вниз, подскочил к сиропу, попробовал его и со всех лапок помчался обратно.
— Приготовься! — крикнул Лампи.
В мгновение ока из термитника высыпали тысячи насекомых, которым хотелось полакомиться вкусным угощением.
Лампи принялся давить их ногами.
— Ты что делаешь? — спросил заинтригованный Роун.
— Обед готовлю! — крикнул Лампи в ответ.
Роун к нему присоединился — сначала нерешительно и с опаской, но скоро вошел во вкус.
Где-то через полчаса этой жуткой работы Лампи стал собирать трупики насекомых. В кустах он показал Роуну, как готовить сушеное «мясо» — сначала он давил термитов, превращая их во что-то, напоминающее пасту, затем добавлял туда мед, а потом лепил из этой массы тонкие полосы. Достав из сумки немного черного мха, он поджег его, прикрыл пламя накидкой и стал сушить слепленные полосы на огне.
— Жуки едят нас, а мы едим жуков. Природа стремится к гармонии, как считаешь?
Они провозились до позднего вечера, зато еды теперь им должно было хватить на несколько недель. Оба парня сидели в зарослях кустарника, их окутывала сгущавшаяся синеватая тьма. Лампи достал из сумки гладкий камешек и тер им волдырь на лице — делал себе что-то вроде массажа. Он не сводил взгляда темных глаз с Роуна.
— От кого ты скрываешься? В животе у Роуна забурчало.
— Зачем тебе это?
— Хочу знать, кому я дорогу перебежал.
Роун колебался — он так пока и не понял, можно ли доверять Лампи. Сначала он не хотел отвечать, но, перехватив взгляд спутника, сказал:
— От Святого.
