только что поступило сообщение из Голливуда. Стивен Спилберг все-таки приедет. Они с супругой в последний момент сумели перестроить свой график.
— Будьте добры, внесите их в список, — попросила принцесса Габриелла, снимая очки.
Она была старшей из двух принцесс; ей исполнилось двадцать шесть лет. У нее под глазами от усталости пролегли темные круги, но овальное лицо в обрамлении черных локонов оставалось по-прежнему миловидным. Она еще не пришла в себя после рекламной поездки в Нью-Йорк, где открывалась выставка ювелирных изделий, выполненных по ее эскизам.
— Но на яхте всего двадцать пять кают класса «люкс».
— Не забывайте, что герцогиня Йоркская не сможет оторваться от дел, — напомнила Габи, которая, как и ее сестра, свободно говорила по-английски. — Значит, одна каюта освобождается.
— Совершенно верно, ваше высочество.
За соседним столом можно было увидеть принцессу Кристину. Эта эффектная блондинка уже снялась в пяти голливудских фильмах. Сейчас она наблюдала, как один из ассистентов выводит на монитор цифры финансовых расчетов.
Принцессы ежедневно заходили в свой офис в Вандомском замке — правда, не более чем на пару часов. Они сами задумали предстоящую благотворительную акцию и не собирались никому уступать инициативу.
— Жаль, что я так и не освоила компьютер, — вздохнула Кристина, а потом, повысив голос, окликнула сестру. — Габи! Думаю, мы соберем никак не меньше миллиона. А если повезет, то и полтора. Кстати, приятная новость: Тедди Уорнер все-таки к нам приедет. Только что звонил ее агент.
— По-твоему, Жак еще не утратил к ней интереса?
— Кто знает? Он ведь не отличается постоянством, — ответила Габриелла.
— Конечно, у него бывают увлечения. Но ведь она — теннисистка, Габи. Можешь себе представить, что скажет отец. У него настолько…
— Наш отец всегда верен себе.
— Не хочу быть принцессой! Не хочу! — капризный детский крик нарушил рабочую атмосферу офиса.
Принцесса Кристина поспешно вышла в коридор и подхватила на руки расшумевшуюся трехлетнюю девочку. Малышка брыкалась и барахталась, пытаясь вырваться, но принцесса понесла ее в кабинет.
— Шарлен, Шарлен, — терпеливо говорила она дочери, — ты делаешь мне больно. Объясни, что случилось?
Девочка сердито раскраснелась, но при этом оставалась удивительно похожей на свою красавицу мать: у нее были те же пепельные локоны, правильно очерченные нежные губы и точеный, чуть вздернутый носик.
— Не хочу розовое платье! Не хочу!
— Можешь примерить голубое — оно такого же цвета, как твои глазки. Ты будешь помогать вручать призы на теннисном турнире, поэтому тебе нужно быть особенно нарядной. Адриенна, — обратилась Кристина к оказавшейся поблизости секретарше, — вызовите, пожалуйста, няню. Шарлен пора отдыхать.
Когда ребенка увели, принцессы обменялись понимающими взглядами.
— Помнишь, что она устроила, когда отец с мамой выступали по французскому телевидению? — содрогнулась Габриелла. — Бульварные газеты писали: «В княжеской семье — не без урода».
— Я была такой же несносной девчонкой. А ты — еще хуже, — усмехнулась Кристина. — Вспомни, как ты меня окунула головой в унитаз и заявила, что сестра тебе вовсе не нужна.
— Неужели ты это помнишь? Ведь ты была совсем маленькой.
— Мне рассказывала мама.
Когда прозвучала эта фраза, принцессы умолкли. Их мать, княгиня Лиссе, уроженка Швеции, ослепительно красивая женщина, кинозвезда мировой величины, погибла десять лет назад на горнолыжной трассе, прямо на глазах у мужа и дочерей. Воспоминания об этой кошмарной трагедии не изгладились из их памяти. Кристина опасалась, что на всю жизнь останется лишь бледным отражением славы своей матери. Габи терзалась чувством вины: мать пожертвовала собой, чтобы спасти ее от сорвавшейся с гор снежной глыбы.
Кристина первой нарушила паузу. Отпив кофе, она вернулась к обсуждению предстоящих событий:
— Скажи, что ты думаешь о Никки Скуросе? Он ведь не просто так предоставляет свою «Олимпию» для нашего бала. Чего же он потребует взамен? Может быть, тебя?
Габриелла вспыхнула:
— Я отношусь к нему с большой симпатией, но он для меня слишком стар. И вообще… у меня другие интересы.
Кристина снисходительно кивнула:
— Понимаю: Клифф Фергюсон. Этот техасец. Для Никки это не преграда — он не отступится.
— Правильнее будет сказать, он не отступится от
— И увидеть во сне Никки Скуроса, — не удержалась Кристина.
Правитель княжества Коста-дель-Мар положил под язык таблетку нитроглицерина. Ему доставили телеграмму из Парижа: «Сити-банк» извещал, что решение о выпуске в обращение казначейских билетов Коста-дель-Мар на сумму в сто миллионов долларов будет принято в течение двух недель с момента подачи официального заявления.
Князь Генрих опустил бланк телеграммы в ящик письменного стола, где лежало несколько папок с документами и корреспонденцией. Несмотря на доходы от деятельности всемирно известного «Казино-де- Пале», экономика государства находилась на грани краха. Алчные французские политиканы выжидали удобного случая, чтобы под благовидным предлогом присоединить княжество к Французской республике. Иностранные инвесторы исподволь прибирали к рукам контрольные пакеты акций и земельные участки — и все это при попустительстве местных чиновников, которые — по слухам — не гнушались взятками. Скорее всего, в коррупции была замешана целая преступная группировка, но пока никого не удавалось поймать за руку.
Займы, которые предоставлял Никос Скурос, до поры до времени давали возможность поддерживать в стране финансовую стабильность, но с каждым месяцем положение ухудшалось. Князь Генрих надеялся на то, что предстоящая благотворительная акция позволит привлечь внимание общественности и будет воспринята мировым банковским капиталом как благоприятный признак экономической устойчивости княжества.
Сам Господь Бог послал ему Никки Скуроса!
Поднявшись из-за стола, князь Генрих расхаживал по кабинету, вдоль стены, увешанной собственными изображениями, а также фотографиями его отца в обществе Шарля де Голля, президентов Эйзенхауэра и Кеннеди, других государственных деятелей самого высокого ранга. Уже не в первый раз он подумывал о том, чтобы сделать Никки Скуроса своим зятем.
Это имело бы полный смысл.
Скурос входил в тройку богатейших людей планеты; в его руках была сосредоточена реальная власть. И, что не менее важно, Никки был из породы тех редких мужчин, которые могли бы укротить любую из двух принцесс.
Генрих нахмурился. Его старшая дочь, Габриелла, уже давно перестала жить интересами княжества. Скурос с легкостью вернул бы ее на землю. По мнению Генриха, разница в двадцать пять лет не могла считаться серьезным препятствием. Скурос стал бы носить ее на руках, она бы родила ему детей, постепенно превращаясь рядом с ним в сильную, энергичную женщину, личность государственного масштаба и вместе с тем — в заботливую мать семейства, какой ее желали видеть подданные.
