Ее брак с Никки Скуросом означал бы решение всех финансовых проблем и восстановление пошатнувшегося международного престижа Коста-дель-Мар. В последние годы княжество утратило былую славу игорной столицы Европы; богатейшие туристы со всего света все реже наведывались в «Казино-де- Пале». Индустрия туризма сократилась на четверть, обнаруживая тревожную тенденцию к дальнейшему спаду.
Морщины на лбу князя Генриха сделались еще глубже. Деньги. Все сводится к одному. Но он любил свое княжество почти так же горячо, как родных детей.
Надо будет сделать все возможное, чтобы Габриелла проявила внимание к Никосу Скуросу.
На борту «Олимпии», стоявшей на якоре в столичной гавани Порт-Луи, находился банкир из Германии. Застыв на краешке стула и сложив руки на коленях, он наблюдал, как человек, сидящий за письменным столом, ставит размашистую подпись на официальных бумагах.
— Вот здесь. И еще раз, — приговаривал Скурос, переворачивая документ за документом. — Вы прекрасно поработали, Мюллер. — Он сверкнул своей знаменитой лукавой улыбкой. — Эти люди будут в восторге от нашей щедрой благотворительности. Лучшего и желать нельзя.
Мюллер сдержанно кивнул. Он сотрудничал с Никосом Скуросом вот уже тридцать лет. За это время босс дважды развелся, но так и остался бездетным. По сути дела, Скурос всего добился сам. Унаследовав от отца пару грузовых судов, он превратил скромный бизнес в мощную финансовую империю, перед которой померкла даже слава империи Аристотеля Онассиса. Затем его интерес распространился на банки, отели и земельные участки. Женщины были от него без ума, самые влиятельные люди не упускали случая похвалиться в обществе личным знакомством со Скуросом.
Сейчас Мюллер перешел к подробному изложению своих планов относительно их нового начинания. Скурос слушал с предельной сосредоточенностью. Им помешал очередной телефонный звонок.
— Да, Скурос слушает, — сказал в трубку судовладелец.
Звонили из лондонской фирмы «Сотби» по поводу большого полотна Ренуара, которое Скурос собирался приобрести на аукционе за девять с половиной миллионов долларов.
— На семьсот пятьдесят тысяч больше? Пожалуй, нет.
Мюллер волей-неволей слушал чужой разговор. Картина принадлежала известному американскому торговцу недвижимостью, владельцу гигантского отеля в Атлантик-Сити. Поговаривали, что он увяз в долгах.
— Доходы от игорного бизнеса пошли на спад в связи с экономической депрессией; это ни для кого не секрет. Сам Мак-Гарри потерпел целый ряд неудач. Банк сократил ему объем кредитов…
Рука Никоса выводила какие-то линии на листе бумаги.
— Ну, допустим. — Скурос собрался сделать последнее предложение, и в его голосе зазвучали жесткие нотки. — Японцев я не беру в расчет. Мак-Гарри играет в свои игры. Передайте ему, что я снижаю предложение до восьми миллионов и согласен ждать ровно сутки. — Он, улыбаясь, повесил трубку. — Нас ждет захватывающий уик-энд. Я обожаю американских актрис, а вы? Они трогательно предсказуемы. Надеюсь, мы с вами еще увидимся, Каспар?
Мюллер кивнул.
— Я собирался в круиз по Адриатике, — сообщил Скурос, вставая из-за стола и подходя к ряду иллюминаторов, за которыми открывалась маленькая живописная гавань, — но потом передумал. Принцессы задумали благотворительную акцию; я не смог им отказать. Коста-дель-Мар — райский уголок, вы согласны? Настоящий Старый Свет.
ЧЕРЕЗ ШЕСТЬ ДНЕЙ
К вечеру небо потемнело и сделалось густо-лиловым; у горизонта тянулась прозрачная вереница розоватых облаков.
Женевьева Мондальви, тридцати девяти лет, репортер светской хроники журнала «Пари-матч», припарковала машину вблизи правительственного причала. Ей было хорошо видно, как в бухте снуют катера, доставляя гостей на борт яхты «Олимпия», стоящей на рейде. Каждая пара выложила десять тысяч долларов за честь провести вечер в обществе голливудских кинозвезд и особ королевской крови.
Над головой завис голубой вертолет с эмблемой военно-морского флота Коста-дель-Мар. Приглашенным знаменитостям не пришлось тесниться на катере: вертолет доставлял их прямо на палубу.
Элизабет Тейлор и Ларри Фортенски. Джоан Коллинз. Тедди Уорнер, «златовласка теннисного корта». Лючано Паваротти. Жерар Депардье… Кумиры публики, представители правящих династий — в их числе принцесса Монако Стефани и нидерландская королева Беатриса. Разумеется, здесь же присутствовали и хозяева бала — княжеское семейство Коста-дель-Мар, привыкшее существовать под пристальными взглядами толпы.
Женевьева записала несколько впечатлений на свой миниатюрный диктофон и, прищурившись, мучительно пыталась разглядеть, что происходит на рейде.
Яхта «Олимпия», длиной в 325 футов, не имела себе равных среди судов такого класса. На ней размещались три ресторана, два камбуза, грандиозный танцевальный зал и двадцать пять кают-люкс, отделанных в соответствии с традиционными европейскими представлениями о королевской роскоши. На борту имелся кинозал на тридцать мест, а также центр связи, каким мог бы похвалиться разве что президентский самолет. Одна лишь коллекция картин была застрахована на сто миллионов долларов. Яхта не выходила в море без двухмоторного вертолета сопровождения, сорока спасательных шлюпок и пары быстроходных катеров.
Гостей обслуживали 125 членов экипажа, от виртуоза шеф-повара до парикмахеров, массажисток, офицеров службы безопасности и секретарей, владеющих полудюжиной языков. Игорный бизнес был представлен в прекрасно оборудованном салоне, где играли в рулетку, «блэк-джек» и «шмен-де-фер».
От причала в очередной раз отделился катер, принявший на борт дам в шифоновых платьях и мужчин в смокингах. Женни Мондальви поднесла к губам крошечный микрофон, однако вместо последующих наблюдений у нее вырвалось грубое ругательство.
Она бы отдала все на свете, чтобы только оказаться на борту «Олимпии».
Над водой поплыли звуки оркестра. Скрипка выводила нежную мелодию. Тедди Уорнер вдохнула полной грудью. Прошло уже пять лет с тех пор, как ее впервые принимало княжеское семейство Коста- дель-Мар, но и теперь у нее от волнения кружилась голова. Тедди не понимала, почему ее отец остается совершенно безучастным.
— Смотри, как великолепно выглядит принцесса Габриелла, — шепнула она, подтолкнув отца локтем.
Гости выстроились в очередь, чтобы пожать руку владельцу яхты Никосу Скуросу и самому хозяину бала, князю Генриху.
На всякий случай Тедди осмотрела свое платье от Сен-Лорана, нежно-зеленое, со смелым разрезом вдоль бедра. Ее выгоревшие на солнце волосы, поднятые в высокую прическу, удерживались перламутровыми заколками.
— Папа… — она снова ткнула в бок Хьюстона Уорнера, — смотри: Лиз и Ларри. Боже, какая красавица! А вот там, по-моему, Тед Тернер и Джейн Фонда.
Они сами не заметили, как подошла их очередь. Грек Скурос, магнат-судовладелец, одарил их ослепительной улыбкой и обеими руками мягко пожал руку Тедди. Ей не раз доводилось разглядывать его фотографии в журналах, но в жизни он оказался еще привлекательнее. Серебристая седина в темных вьющихся волосах. Голубые глаза. Орлиный нос. Этот человек излучал энергию, которая передавалась окружающим.
— Тедди Уорнер! Счастлив видеть вас на борту моей яхты. Теннисистка номер один! Я внимательно слежу за вашими успехами. Спасибо, что нашли время приехать.
Тедди не могла противиться его обаянию. Ее губы сами собой растянулись в улыбке.
