интереснее, чем приближающийся брак предполагаемой наследницы трона, тем более что принцесса до этого разорвала свою прежнюю помолвку с принцем Оранским, и новый союз мог предоставить столько пищи для новых размышлений… Фанни не была знакома с принцессой, которая была довольно замкнутым человеком, но зато она встречалась с принцем Леопольдом во время церемоний празднования мира в 1814 году. Разве Серена не помнит красивого молодого человека? Фанни была убеждена, что он был на редкость милым, неудивительно, что принцесса предпочла его, а не принца Оранского. Должно быть, это будет брак по любви.
— Так мне пишет тетка, — сказала Серена. — Кажется, это не тот брак, которого хотел добиться принц-регент. Действительно, хорошо бы это было так! Может, это будет очень романтично — хотя мне самой кажется, что молодой человек немного скучноват! — но, ясное дело, для такой наследницы Сакс- Кобургский принц вовсе не предел мечтаний!
Чтение всех сведений о принце Леопольде, его карьере и его разносторонних достоинствах, о которых наперебой писали различные газеты и журналы, стало ежедневным занятием для Фанни. Она могла долго распространяться о том, какое маленькое несолидное герцогство было пожаловано принцу Леопольду, и даже с трогательной старательностью вникала во все детали предполагаемого брачного контракта.
В Бате было немало библиотек, и в обществе они считались местом самого приятного времяпрепровождения. Большинство библиотек предоставляли своим подписчикам все новейшие английские и французские издания, ежемесячные обозрения, свежие журналы, все лондонские и французские газеты. Фанни делила свое внимание между библиотекой Даффилда, на Милсом-стрит, и «Мейлером и сыновьями», чье здание так удобно примыкало к водолечебнице, где молодая графиня каждое утро прилежно пила воды, заявляя каждый раз, что они приносят ей огромное облегчение. Серена соглашалась с этим, не забывая принять соответствующий серьезный вид, но про себя думала, что оркестр, который постоянно играл там, да магазины на самых модных улицах, как и новые лица вокруг, приносили куда более ощутимую пользу.
Если не считать одного-двух стариков, которые знали первую леди Спенборо или леди Клейпол, в городе у них не было знакомых. Бат уже не слыл в высшем свете самым модным курортом, хотя считался весьма подходящим местом для поправки здоровья. Самой примечательной особой, которую можно было тут встретить, была мадам д’Эрбле, проводившая здесь все зимы. Фанни однажды оказалась рядом с ней у прилавка с лентами в магазине на Гэй-стрит, и это наполнило ее простую душу восхищением. Прославленная писательница купила столь прозаическую вещь, как отрез черной флорентийской тафты. И никто, как Фанни старалась уверить Серену, не мог бы предположить по ее манерам или по ее внешнему виду, что эта женщина дружит с Музой. Фанни жалела, что у нее не хватило храбрости представиться.
— «Эвелина», ты же знаешь, всегда была моей самой любимой книгой, и я всерьез считала, что никогда не смогу полюбить ни одного реального джентльмена, настолько была влюблена в лорда Орвилла!
— Как жаль, что ты ей этого не сказала. Думаю, мадам была бы очень рада это услышать, — ответила Серена.
— Да, но мне показалось, что она непременно захочет поговорить со мной о своей последней книге, — наивно сказала Фанни. — Помнишь того писателя, что как-то раз обедал у нас и так оскорбился только потому, что твой дорогой отец похвалил его первую книгу и ни слова не сказал обо всех остальных? Не могла же я говорить с мадам д’Эрбле о «Скитальце», он ведь до того нудный и скучный, что я бросила его после первого же тома.
Сразу же после приезда в Бат Серена записала их имена в книгу посетителей Низшего и Высшего залов Общественного собрания. Фанни несколько сомневалась, прилично ли сие, но умудренная жизнью Серена заметила:
— Поверь мне, дорогая, было бы просто неразумно поступать по-другому! В таком месте, как Бат, ни за что нельзя обижать таких ранимых людей, как церемониймейстеры. Мы, конечно, не будем выезжать на балы или для игры в карты, но после того как мы пробыли в трауре полгода, уже можно посещать концерты.
Фанни подчинилась и вскоре обнаружила, что ее спокойствие было только подкреплено добротой мистера Гайнетта из Низшего собрания и мистера Кинга из Высшего. Оба этих джентльмена поспешили нанести официальный визит высокородным дамам и соревновались друг перед другом в проявлении рыцарских чувств. Даже если бы вдовствующая графиня была бы так же стара, как миссис Пиоцци — старейшая жительница Бата, визиты все равно были бы сделаны, но для старательных джентльменов не было бы так приятно оказывать великое множество мелких знаков внимания или так тщательно сообщать все новости Бата. Вдовствующая графиня всегда внушает уважение, а тем более такая трогательно-юная, такая бесподобно-прелестная, с мягкими, ненавязчивыми манерами — о, она внушала еще и благоговейное восхищение.
— Фанни, — говорила Серена, которую изрядно забавляли частые визиты соперничающих церемониймейстеров, — если бы на свете существовали миссис Гайнетт или миссис Кинг, а я почти уверена и надеюсь, что таковых в природе нет, но если бы они существовали, так меня просто в дрожь бросает при мысли о том, какие чувства ты должна была бы у них вызвать!
— Я? — испуганно воскликнула Фанни. — Великий Боже, что ты хочешь этим сказать?
Серена рассмеялась, глядя на нее.
— Хорошо, тогда скажи мне, сколько раз эти неутомимые господа сочли необходимым заглянуть к нам? Клянусь, я уже со счета сбилась. Последний раз это был мистер Кинг, пообещавший тебе ложу, если ты только снизойдешь до посещения какой-то там лекции в Высшем собрании. А до него прибегал мистер Гайнетт, решивший, что тебя должно очень интересовать, где находятся лучшие конюшни, а до того еще, помнишь…
— Серена! О, замолчи! — вскричала Фанни, покраснев и растерявшись. — Я уверена, они оба были к нам очень добры, и…
— Крайне добры! И уж до того внимательны! Когда во вторник мистер Гайнетт выбежал из водолечебницы, чтобы подать тебе стул, и все из-за того, что упали две капли дождя, я начала подумывать, что это тебе нужна дуэнья, а вовсе не мне!
— О, я понимаю, что ты смеешься надо мной, — сказала вконец расстроенная Фанни. — Все это просто ерунда. Они исполняют свой долг, делая, что в их власти, чтобы пребывание каждого стало в Бате приятным, да, именно каждого! — Тут ужасная мысль пришла ей в голову, и, устремив невинно-голубые глаза на Серену, она ахнула: — Серена! Но ведь я же не… Ведь не подумают же все, что я слишком быстро…
— Нет, нет! — успокаивающе проговорила неугомонная девушка. — Ты такое трогательное существо. — Она заметила, что Фанни по-настоящему расстроилась, и добавила: — Гусыня! Я же просто дразнила тебя!
— Если бы ты подумала, что, по мнению остальных, я поощряю непристойные знаки внимания со стороны какого-нибудь джентльмена, это было бы так ужасно!.. Тогда все удовольствие от нашего пребывания в Бате оказалось бы испорченным!
Серена успокаивала расстроенную мачеху, думая, что попытки принять шутливый тон с Фанни редко оправдывают себя. Настроена она была всегда серьезно, и ее куда чаще шокировали, чем забавляли столкновения с более оживленными людьми. Не было никакого сомнения, что ее юная беспомощность, да к тому же красота пробудили рыцарские чувства двух джентльменов среднего возраста, однако Серена решила сдержаться и не говорить ей об этом. Ни один даже самый суровый критик не мог бы заподозрить Фанни в попытке завести флирт, и Серена не хотела портить ей удовольствие от жизни на курорте.
А удовольствий они получали массу. Разглядывать витрины магазинов, слушать оркестр в водолечебнице, прогуливаться — если только погода стояла хорошая — по садам Сидни, замечать каждое новое лицо, что появлялось в городе, размышлять об отношениях и сходствах завсегдатаев водолечебницы — вот, оказалось, чем наслаждалась Фанни. Она была, например, уверена, что мужчина, в петлице которого всегда торчал розовый цветочек, был братом, а вовсе не мужем полной женщины в рыжеватом парике. Между ними явно заметно сильное сходство, разве Серена не согласна? А заметила ли Серена ту шляпку с зелеными перьями, что надета вон на той странноватой даме, которая одевается так старомодно? Ведь эта
