– А ваши виноградники где? – осторожно спросила Сэнди.
– Здесь, недалеко. – Он взглянул ей в глаза, и в этот момент сердце ее забилось. – Могу вам показать их перед отъездом, если захотите.
– Это было бы интересно. Думаю, что Энн тоже захочет узнать, как делают вино.
– Не сомневаюсь, – ответил он сухо. И однако Сэнди услышала знакомую смешинку в его голосе. Явно догадался, что она побоится вновь остаться с ним наедине. Сэнди забавлялась. Вот и хорошо. Неважно, каким образом он понял ее мысль, главное, что понял.
Пока они скользили по длинному заасфальтированному въезду в усадьбу Лемэров, сумерки сменились бархатной темнотой ночи, однако луна осветила ярким серебряным светом величественный замок и стоянку для машин перед ним. Боже, какие роскошные машины теснятся здесь, и сколько их! Какие же деньги тратят эти люди!
Жак открыл дверцу для Сэнди, она вышла и огляделась вокруг. К своей досаде, она опять подумала об Айане: здесь собрались люди, в общество которых он всегда мечтал проникнуть, чтобы жить в обстановке такой же роскоши и изысканных развлечений. Сэнди чуть заметно покачала головой, сама того не замечая.
– Вас что‑то смущает? – Жак спросил это спокойным голосом, но какая‑то жесткая нотка заставила Сэнди быстро на него взглянуть.
– Нет, нет, ничего.
– В самом деле – ничего? – Он отступил на шаг назад, скрестил руки на мускулистой груди и оглядел Сэнди холодным взглядом. – Мне показалось, у вас на лице неодобрение, даже недовольство. Может, я ошибаюсь?
– Я… – Сэнди не нашлась что ответить. Да Господи, что здесь можно было ответить? На выручку пришло раздражение, которое этот щеголь всегда вызывал в ней. – Надеюсь, я имею право оставить при себе какие‑то мысли? – спросила она ядовито. – К тому же вряд ли они вас заинтересуют.
Как бы ты ни старалась притворяться ледышкой, подумал Жак, твои губы прежние: теплые и соблазнительные. На секунду взгляд его задержался на ее полной нижней губе, и вдруг, шагнув к ней, он заключил ее в объятья, впился в ее рот и обжег горячим поцелуем. Сэнди и охнуть не успела.
Обнимая одной рукой Сэнди за талию, другой Жак удерживал ее голову так, чтобы его ненасытный рот получил желаемое. Жак не колебался ни секунды, не пытался просить разрешения на поцелуй – просто брал силой то, что хотел. Сэнди онемела от неожиданности и какой‑то миг не могла сопротивляться.
Очнувшись и обретя дар речи, Сэнди попробовала высвободиться. Но когда ей удалось отвести свои губы от его губ, Жак с коротким гортанным звуком снова овладел ее ртом. Жак так прижал ее к себе, что борьба стала бесполезной.
А поцелуй… поцелуй сделался немыслимо сладостным, потому что Жак, работая языком и губами, заставил закружиться в каком‑то вихре все ее чувства. Это был тот поцелуй, о котором она могла только мечтать, и она всем телом еще сильнее прижалась к Жаку. Тело ее отвечало ему так же, как сутки назад, – инстинктивно, бездумно. Нет, так нельзя, нельзя…
В следующий момент, когда Сэнди снова попыталась вырваться, Жак ослабил объятие. Положив руки ей на талию, он отодвинулся и уставился в ее разгоряченное лицо.
– Вы говорили… – голос Сэнди дрожал, она пробовала поправить прическу. – Вы обещали больше этого не делать.
– А я врал. – Он улыбался, глядя на ее золотистые волосы, потом перевел взгляд на ее лицо. – Я неисправим.
– Я не хочу… – Сэнди заколебалась: в ней почему‑то не возникло того гнева, который был бы сейчас кстати. Этот Шалье вообразил, что ему позволено целовать ее, как только он пожелает! – Жак, я не шучу. Я не хочу этого.
– Вы не хотите… чего именно? – спросил он мягко, все еще не отпуская ее. – Целоваться? Но что же плохого вы видите в поцелуях, малышка?
Как он разительно меняется, беспомощно подумала Сэнди. Пока ехали сюда в машине, я почти физически ощущала стену, отделившую его от меня. А теперь губы его сложились в такую обворожительную полуулыбку, что слова застревают у меня в горле и я с восторгом смотрю на его широкие, мускулистые плечи. До чего же он высок! Моника подходит ему гораздо больше, чем я.
Последняя мысль ее разозлила, и Сэнди отстранилась так решительно, что Жак невольно ее отпустил.
– Конечно, ничего плохого в поцелуях нет, – сказала Сэнди, подумав при этом: ваши поцелуи обжигают, опьяняют и страшно опасны. – Однако я против романов, длящихся одну ночь. И если вы не возражаете…
– Одну ночь?.. – Пока он повторял за ней ее слова, Сэнди с горечью подумала о том, что отвергла нежного, страстного любовника. А он преображался у нее на глазах: вот уже брови сошлись в одну хмурую линию, на лбу появилась глубокая складка, рот плотно сжался. – Одну ночь?..
– Я не знаю, как это называется по‑французски, – продолжала Сэнди холодно, однако чувствовала, что внутри у нее все горит, – я не знаю… но лично я всегда считала, что мужчину и женщину должно объединять нечто большее, чем простая похоть… Так что же, мы идем на вечеринку? – Голос Сэнди невольно замер, когда она взглянула на его мрачное лицо.
Жак молча смотрел на нее, не отрываясь, по меньшей мере полминуты. Потом, схватив ее за руку так крепко, что пальцы ее чуть не затрещали, он бегом потащил ее через стоянку, по широкой парадной лестнице к массивным дубовым дверям.
– Что вы делаете? – воскликнула Сэнди; она с трудом поспевала за ним на высоченных каблуках.
– Вы, кажется, хотели попасть на эту дурацкую вечеринку? – прорычал он. – Вот мы туда и идем.
Когда они подбежали к двери, Сэнди уже задыхалась от этого галопа. И была рада, что дверь открыли не сразу после того, как Жак нажал кнопку звонка. Какая свинья, думала Сэнди, так грубо обращаться со мной лишь потому, что я не потакаю его разнузданным наклонностям!
– Улыбайтесь! – приказал Жак.
– Что?!
– Улыбайтесь! – Этот человек умеет приказывать, не повышая голоса, подумала Сэнди с тоской. А он продолжал:
– Не могу же я появиться здесь, словно маркиз де Сад, который тащит к себе женщину.
Когда дверь отворилась и маленькая горничная провела их в холл, достойный жилища какого‑нибудь барона, Сэнди все же смогла улыбнуться. Почти мгновенно рядом оказалась Моника, она отделилась от группы людей, толпившихся в соседней гостиной. Увидев Жака, манекенщица просияла. Сэнди рассмотрела строгое черное платье, облегавшее ее как перчатка, на фоне которого волосы Моники казались еще более яркими; а то, что платье доходило до колен, делало ее ноги еще длиннее. В общем, Моника являла собой зрелище, от которого дух захватывало.
– Дорогой! – Моника протянула красивую руку жестом, который показался бы театральным у кого‑то другого, но этой девушке жест лишь прибавил очарования. – Наконец‑то. И Сэнди… – (Сэнди страшно удивилась, оказавшись в объятиях надушенной дивы, но не подала виду.) – Как приятно видеть вас снова. Я познакомлю вас со всеми. – Карие глаза Моники смотрели ласково, а голос был медовым.
И в самом деле, Сэнди пришлось знакомиться со всеми. Как только вновь прибывшие вошли в гостиную, мадам Лемэр крепко взяла Сэнди за руку и увела ее в сторону, противоположную той, куда Моника увлекла Жака. Симона говорила не умолкая, представляла Сэнди
