неконтролируемую, примитивную, всепоглощающую страсть.
– Вы говорите о моем муже? – спросила Сэнди, с трудом произнося слова.
– Твоем покойном муже, – мягко поправил Жак. – Он умер, Сэнди, его больше нет. Как бы ни было тебе хорошо с ним, этого больше не будет.
– Я знаю. – Она отшатнулась, и он заметил боль в ее глазах.
– Нет, не знаешь. – Поймав руку Сэнди, он повернул ее лицом к себе, глаза его напоминали два черных омута. – Нельзя жить одними воспоминаниями – неужели ты еще этого не поняла? Я не предлагаю тебе забыть его совсем, это невозможно, но я хочу, чтобы ты поняла: все кончилось.
– Оставьте меня! – Она‑то думала, что Айан может служить противоядием, но теперь осознала, что она слабее, чем хотелось бы. Все горькие чувства: стыд, неуверенность в себе, потерянность обманутой женщины – снова нахлынули на нее так, словно все это было вчера.
По вине Айана она испытала немыслимое унижение – она была прахом у него под ногами. Он сыграл на ее наивности, а потом исчез, не попрощавшись. А ведь она любила его, доверяла во всем. И вдруг их любовь оказалась иллюзией, уродливой и страшной.
Месяц за месяцем она бродила тогда вечерами по улицам, не в силах заснуть. Она смотрела на других женщин, самых обыкновенных, а иногда совсем некрасивых, недоумевая: чем же я хуже? Почему мужчины их любят, а меня нет? Вот что сделал с ней Айан – она поняла это сейчас настолько отчетливо, что уже не видела лица Жака. После истории с Айаном она привыкла к тому, что ее можно только унижать, презирать, в крайнем случае – жалеть. Но любви она недостойна.
– Сэнди?
– Нет! – Ей вдруг почудилось, что не Жак, а Айан стоит рядом, и она вложила в этот возглас всю боль и горечь, скопившиеся у нее в душе. Сэнди молотила его широкую грудь и выла, словно волчица на луну; Жак не мгновение растерялся.
Потом прижал ее к себе, стиснул в огромной ладони оба ее кулачка, а, другой рукой поднял ее и быстро понес к дому.
Как только ноги ее оторвались от земли, у Сэнди пропало желание кусаться, брыкаться и рвать кого‑то на куски. Вместо этого слезы полились потоком, и, пока Жак ее нес, она рыдала не переставая. Нет, то были не красивые «дамские» слезы, а сотрясавшие все тело рыдания. Адская смесь из унижения, боли и ярости. То была истерика, какой она раньше себе не позволяла. Сэнди оплакивала выпавшую ей долю, горе, которое она не в силах вынести. Я же не заслужила этого, билась в мозгу мысль, не заслужила. Не сделав никому ничего плохого, я почему‑то должна расплачиваться. Как это несправедливо.
– Выпей вот это. – Она и не заметила, что он внес ее в дом и уложил на софу, покрытую чем‑то мягким и пушистым. Жак заставил ее взять бокал, потом поднес ее руку с бокалом к губам. – Выпей это, Сэнди, до дна.
Крепкий бренди обжег словно огонь ее горло, она прыснула им в Жака и залила ему грудь. Во вторую попытку Сэнди была осторожнее и маленькими глотками выпила почти все, после чего бессильно упала на софу. Слезы еще текли из ее глаз.
– Ну, хватит плакать. Перестань. Слышишь, Сэнди? – Слов она не разобрала, но ее успокоил тон и прикосновение Жака: поставив бокал на столик, Жак взял ее руки в свои. Истерика перешла в отдельные всхлипывания, а потом Сэнди затихла, лишь время от времени вздрагивая. – Ну все, все. Довольно, кончим с этим. Теперь лежи спокойно, а я сварю кофе. Хорошо? Только не двигайся с места.
Сэнди попробовала раскрыть опухшие глаза. Она знала, что выглядит ужасно. Никогда не умела она плакать красиво, даже от счастья. Вечно у нее текло из носа, нос распухал, глаза заплывали и лицо покрывалось пятнами.
– Простите меня. Я не собиралась этого делать. Я… – слова заглушил последний всхлип.
– Извиняться должен я, а не ты. Я по глупости заговорил о вещах, обсуждать которые не имею права.
– Нет, нет. – Сэнди вглядывалась в Жака, удивляясь этому мягкому, почти ласковому тону. – Виновата я. Не знаю, с чего вдруг со мной такое… Вы сочли меня ненормальной?
– Нет. – Теперь он стоял перед ней на коленях, не выпуская ее рук из своих. – Но я думаю, что ты слишком долго несла эту боль в себе. Слишком долго.
– Я… – Глаза ее снова наполнились слезами: это сочувствие было трудно вынести.
– Кофе пойдет тебе на пользу, – сказал Жак, быстро вставая с колен.
Он стоял перед ней совершенно голый, и она невольно сосредоточила взгляд на этом сильном мужском теле. Она слабо улыбнулась, чем удивила и себя, и его, ведь лицо ее было еще залито слезами.
– Может, вы что‑нибудь наденете, прежде чем нести чашки с горячим кофе?
– Разумное предложение, – улыбнулся Жак насмешливо, эта ирония относилась к нему самому, и в душе Сэнди что‑то потеплело. – Бурная сцена изнасилования прошла не по сценарию, – продолжал Жак, – как правило, я не довожу женщин до слез своей наготой.
– Не сомневаюсь. – Его юмор помогал Сэнди обрести самообладание, однако в ней росло беспокойство. Какую же я устроила безобразную сцену, думала она. Чуть задрожав, она прислонилась к спинке софы и закрыла глаза.
– Тебе холодно, – произнес Жак. Потом она поняла, что он ушел куда‑то, ступая почти неслышно босыми ногами по ковру, а через минуту он уже заворачивал ее во что‑то мягкое и теплое. Открыть глаза и посмотреть, что это, не было сил.
– Спасибо.
– А вот теперь я сварю кофе.
Сэнди чувствовала, что он все еще стоит перед ней, и когда тишина затянулась, она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее со странным выражением.
– Проявить свои чувства – в этом нет ничего предосудительного. – Ты понимаешь, Сэнди?
– Да. – Теперь она страстно хотела лишь одного: чтобы он надел на себя хоть что‑нибудь. Ей было известно, что у французов нет предрассудков по поводу появления на людях аи nafurel note 8 , в чем можно убедиться у них на пляжах. Но сейчас видеть его вот так оказалось для нее пыткой. А он говорит о чувствах!
– Нет, ты не понимаешь. Ты как жемчужница, спрятавшаяся в своей раковине от бурного моря жизни. Она цепляется за жемчужину, и больше ей ничего не надо.
– А если у нее отнять жемчужину? – спросила Сэнди и сама себе ответила:
– Она потеряет абсолютно все.
– Именно этого ты сейчас боишься? – задумчиво спросил Жак. – Что, открыв раковину и начав все сначала, ты все потеряешь во второй раз?
Он не понимает, подумала Сэнди, и все же как он близок к истине! Сэнди не мигая уставилась на него расширенными от удивления глазами.
– Жак, – она наконец опустила глаза, – я не могу об этом говорить сейчас, я просто не в силах.
Действительно ли он болеет душой за меня, думала Сэнди, или вся эта
