Через несколько минут она войдет в свое убежище, а завтра проваляется в постели все утро. Лифт быстро доставил их на восьмой этаж, и Лизетта с негодованием обнаружила, что Джейк вышел вслед за ней.
– Я в состоянии сама открыть дверь.
– Действуйте, Лизетта, – кивнул он, наблюдая, как она вставляет ключ в замок.
– Вас я не впущу! – в отчаянии воскликнула она и сама поразилась собственной глупости, как будто не знает: уж если Джейк что‑нибудь решил, его не остановят никакие запреты. – Вы что, оглохли?
– Снимайте пальто и садитесь. Я подогрею вам молока. – В его взгляде была такая непреклонность, что Лизетту передернуло. – Где у вас бренди? – Не надо мне ни молока, ни бренди и уж тем более вас в роли сиделки! – Вы ведете себя как капризная девчонка, – отозвался ей ненавистный тягучий голос.
Лизетта закрыла глаза в надежде, что, когда она их откроет, Джейк исчезнет, растворится, что он просто плод ее воображения.
Но надежда оказалась напрасной. Он придвинулся поближе, что вовсе не способствовало ее душевному покою.
– Ну же, делайте, что вам говорят!
– Вы только со мной так обращаетесь? Или со всякой, кто осмелится не подчиниться вашим требованиям?
– В этом редко возникает необходимость.
Лизетта заметила циничную усмешку в глубине его глаз, прежде чем он отвернулся и пошел на кухню. Ее так и подмывало измолотить кулаками эту широкую спину.
В квартире было тепло. Лизетта со вздохом сняла пальто и туфли. Машинально вытащила шпильки из волос, потом ее беспокойный взгляд стал Метаться по гостиной, ища, на чем бы остановиться – на безделушке, на резной раме картины, – только бы хоть на миг позабыть об угнетающем присутствии Джейка.
Рука ее невольно потянулась к любительскому снимку, где они с Адамом были запечатлены на лоне природы. Фотография была сделана еще до того, как стало заметным разрушительное действие его болезни. Он выглядел веселым, здоровым, жизнерадостным. Оба смеялись: Лизетта – над маленькой собачонкой, которая носилась вокруг них, лаяла и виляла хвостом; Адам же смотрел на Лизетту и радовался ее смеху; на лице его было написано такое безмолвное обожание, что у нее всякий раз ком подкатывал к горлу при виде этого снимка.
Вот и сейчас ее глаза наполнились слезами. Господи, до чего же он был сердечный, внимательный, заботливый! Таких людей больше нет…
Лизетта вдруг вскинула голову и увидела стоящего радом Джейка. Он смотрел на нее без всякого выражения, потом протянул ей кружку с молоком.
– Выпейте.
Элементарный долг вежливости требовал поблагодарить его, и Лизетта, гладя, как он ставит кружку на журнальный столик, пробормотала:
– Спасибо.
В глубине души у нее еще теплилась надежда, что он сразу уйдет, но Джейк подошел и встал у нее за спиной, и в который раз она почувствовала, как бешено забилось сердце.
– Я провожу вас.
– Куда торопиться?
– Я устала, у меня болит голова, я хочу спать!
Он наклонился, прижал руки к ее щекам и усмехнулся, когда она отпрянула от него как от чумы. Взгляд его словно проникал в самые сокровенные глубины ее существа, и когда она уже была близка к обмороку, Джейк стал вытаскивать оставшиеся шпильки из полураспущенных волос!
Боже, что он с ней делает! Его руки легкими движениями массировали ей виски, подбираясь к болевой точке. Несколько томительных секунд – и она закрыла глаза, растворившись в каком‑то неведомом блаженстве.
Это просто от массажа, и больше ни от чего, твердила Лизетта, заведомо зная, что лжет самой себе. Он намеренно вторгается в зоны ее чувственности, хочет лишить ее воли, способности сопротивляться.
Будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы отодвинулась, не поддалась этому колдовству; да‑да, он, как средневековый колдун, сглазил ее, опутал своими чарами, и нет с ним никакого сладу.
Она могла бы сейчас запросто отклониться назад, прижаться к нему всем телом, пусть его руки берут в плен не только голову, но и остальное, пусть делает с ней все… все, что хочет. Она уже почти чувствовала его губы в ложбинке у основания шеи, а груди налились в сладком предвкушении ласк, и отвердевшие соски предательски выступали сквозь ткань платья. Что это? Что с ней происходит? Ведь она только что его ненавидела!
Но внезапно пальцы Джейка сами остановились; он убрал руки, оставив ее с ощущением безвозвратной потери.
– Ну что, вам легче?
Тягучий голос вернул ее к действительности. Лизетта поспешно отошла от него, испугавшись, как бы он не догадался о ее порочных мыслях.
– Благодарю вас.
Неужели этот хриплый, сдавленный голос принадлежит ей?! Ну почему, почему она не может держать себя в руках?!
Лизетта молча двинулась в прихожую. Джейк за ней. Пульс ее опять участился; она будто отсчитывала в безумном наваждении каждое его биение.
– Доброй ночи, Лизетта! – мягко проговорил Джейк, наклоняясь к ней.
Она скорее почувствовала, нежели увидела, его ослепительную улыбку в полутьме, прежде чем он наградил ее еще одним поцелуем.
Потом он быстро прошел мимо нее к лифту, и Лизетта мгновенно захлопнула дверь. Губы горели от мимолетного прикосновения. Она побрела обратно в гостиную. Кружка молока с бренди так и стояла на журнальном столике. Лизетта медленно выпила его; оно было еще чуть теплым и принесло ей желанное успокоение.
Затем она вошла в спальню, не зажигая света, разделась и скользнула под одеяло, мгновенно провалившись в глубокой сон.
Глава 7
Лизетта, как и обещала себе, проснулась поздно. Взглянув на часы, быстро встала, приняла душ, натянула джинсы и свитер. Они с Луизой договорились вместе пообедать, после чего Лизетта должна была проводить мать в аэропорт.
Позавтракав по‑спартански – одними фруктами, Лизетта целый час приводила в поряцок квартиру, потом села отдохнуть в кресло с чашкой кофе. Тут тишину нарушил пронзительный писк телефона. Лизетта нахмурилась и подняла трубку.
– Поужинаем сегодня вместе? – раздался тягучий голос на другом конце провода.
– Я занята вечером, – холодно ответила Лизетта.
