— Что со мной? — спросила я, и мой голос поднялся на октаву выше. — Правда. Я узнала правду, вот что случилось со мной.
— Какую правду?
— О тебе и Элистере. Расскажи мне, как вы встретились.
— Я же рассказывала тебе. Я поехала в его резиденцию, чтобы обсудить твою работу в газете. Я…
— Расскажи мне, как вы познакомились впервые, когда он был учителем танцев в Куинс, в студии Артура Мюррея. — Я несколько нарушила предостережение Кулли о том, чтобы не заставлять маму занимать оборонную позицию.
Моя мать побелела, ее верхняя губа задрожала, а левая щека задергалась.
— Что… что… дало тебе право разговаривать… разговаривать со мной таким образом? — выдавила она, глядя поочередно то на меня, то на Кулли.
— Я твоя дочь, и это дало мне право. Это и еще то, что, на самом деле, ты совсем не та, какой хочешь казаться. После смерти папы ты изображаешь из себя несчастную страдающую вдову. А сама тем временем крутишь шашни с сенатором Соединенных Штатов от Коннектикута.
— Это ложь! — взвизгнула моя мать. — Мы с Элом не были…
— С Элом? — усмехнулась я. — Расскажи-ка мне все о тебе и Элс. Давай, мамочка. Тебе полегчает, когда ты сбросишь этот камень со своей души.
— Что я сброшу с души? Мне незачем винить себя, Элисон.
— Бог ты мой! Моя мама только что сделала грамматическую ошибку! Ты имела в виду, «мне не в чем винить себя», не так ли?
Именно так. И мне это нравится. Нравится заставлять мою мать извиваться и корчиться после стольких лет, в течение которых она заставляла корчиться меня. Я получаю просто неописуемое удовольствие.
— Откуда у тебя такая информация? — спросила мама и поглядела на Кулли.
— Из биографии твоего дружка, которую написала Мелани Молоуни, — ответила я.
— Ты читала эту книгу? И она упоминала меня? Называла мое имя? — Мама выглядела перепуганной насмерть, но я не испытывала к ней жалости.
— Она не назвала твоего имени, но посвятила целую главу вашему звездному роману с Элистером, прости, с Элом.
— Если она не упоминала мое имя, то с чего ты взяла, что речь идет обо мне?
— Мама, взгляни на это. — Я протянула ей копию их с Элистером фотографии.
— О, Господи! Я не могу в это поверить. Где, ради всего святого, ты раскопала эту старую фотографию?
— Сама понимаешь, не в твоем альбоме, — ехидно ответила я. — Она из рукописи. По-видимому, Мелани где-то нашла ее.
— Просто не могу в это поверить, — повторила мама, закуривая следующую сигарету.
— Придется поверить. Я лично верю. И Кулли тоже.
— Кулли? Да кто он такой, и какое отношение он имеет к моей жизни?
— На твоем месте я не стала бы так поспешно выносить суждения в адрес Кулли, — сказала я как можно более спокойным тоном. — Он-то не из тех, кто обманывает своих мужей. Это делала ты. — Я помолчала, чтобы у мамы была возможность осознать мои слова. — А теперь, мама, расскажи нам правду. Мы слушаем тебя.
Мама поглубже села в кресло и вздохнула.
— Хорошшшо, — прошипела она протяжно и долго, чем напомнила мне Бастинду из «Изумрудного города», которая так же тихо кричала, облитая водой: «Я таююю…»
— Я повстречала Эла, когда мне было шестнадцать лет, — начала она, затягиваясь сигаретой. — В то время я была впечатлительной девушкой и не встречалась с мужчинами. У меня совершенно не было опыта в таких вещах. — Она немного помолчала. — Мои друзья захотели научиться танцевать модные танцы и сказали, что пойдут заниматься в студию Артура Мюррея в Форест Хиллз. Я пошла вместе с ними. Если хочешь знать, теперь я думаю, что мне лучше было вообще туда не ходить.
Мне показалось, что выражение ее боли было искренним, но что такое искренность, в конце концов?
— Эл был там одним из инструкторов, — продолжала она. — Он произвел на меня неотразимое впечатление. Он был красивым и очаровательным. Он безостановочно флиртовал со мной. Я так и не поняла, почему именно со мной.
— О, мамочка, не надо скромничать, — фыркнула я. — На фотографии из книги Мелани ты просто милашка.
— Ну, думаю, я действительно выглядела неплохо. Но именно Эл заставил меня почувствовать, что я красива. — Ее губа задрожала. Он бегал за мной и полностью меня покорил. Он сильно отличался от тех мальчиков, которые были в школе. Он был таким словоохотливым, находчивым, таким… недосягаемым.
— Таким неевреем, — вставила я, подмигнув при этом Кулли. Он неподвижно сидел на диване и выглядел как экспонат музея восковых фигур. Мне пришло в голову, что подобный сценарий разворачивающихся событий вряд ли подходит для того, чтобы представлять маму моему приятелю.
— Да, таким неевреем, — согласилась мама. — Мои родители были против того, чтобы я встречалась с мальчиками-неевреями, поэтому мы виделись с Элом очень редко. Меня это очень огорчало.
— Расскажи об этом.
— Когда я училась в старших классах, моя мама стояла насмерть против моих встреч с неевреями. Я и помыслить не могла, чтобы выйти куда-нибудь с Майком из церкви методистов или Эдди-епископистом. Если бы она заподозрила меня в таких мыслях, то наверняка наняла частного сыщика, чтобы следить за мной.
— У Эла были грандиозные планы, — продолжала мама. — Он собирался накопить денег на уроках танцев и отправиться в Калифорнию, в Голливуд. Один искатель талантов обнаружил его и пообещал помочь сняться в фильме. Я так гордилась Элом. Уже тогда я знала, что когда-нибудь он станет известным человеком. В нем было что-то настоящее, что-то такое, что делало его ярче других.
— Да-а, правильно. У него действительно было нечто, что делало его ярче других, — стальные яйца.
Мама неприязненно посмотрела на меня.
— У него были амбиции, Элисон. А иметь немного амбиций никогда не помешает мужчине. — Она снова посмотрела на беднягу Кулли. — Он обещал, что как только устроится в Голливуде, то вызовет меня к себе, и мы поженимся.
— И ты действительно собиралась выйти замуж за этого парня? — Одно дело спать с этим мудаком, и совсем другое дело выходить за него замуж.
— О, да. Я бы с радостью вышла за него. Я настолько потеряла голову, что была готова для него на все.
У меня внутри все перевернулось. Моя мать потеряла голову от Элистера Даунза? Та самая женщина, что постоянно учила меня не выставлять свое сердце напоказ? Которая вела себя так, словно настоящая любовь — нечто противозаконное? Желудок мой вновь сжался. Мне стоило что-нибудь съесть.
— Я ждала шесть месяцев. Шесть месяцев без единого телефонного звонка или открытки. Новости об Элистере я узнавала только из газет. Я ничего не понимала. Ведь мы собирались пожениться.
— Так значит, он бросил тебя, как только стал знаменитым?
— Это было не так, — холодно возразила мама. — Эл решил, что жизнь в Голливуде не подходила для меня. Он написал мне письмо, в котором объяснил, что я настоящая леди и не смогу вынести тот развратный и декадентский образ жизни, который был присущ кинозвездам. Он писал, что хочет оградить меня от всего этого, что нам будет лучше, если мы расстанемся. По его словам, разрыв со мной стал самой трудной и бескорыстной вещью в его жизни.
Моя мама вытерла слезинку, выступившую у нее в левом глазе. Я замерла. Что до Кулли, то он просто вошел в ступор.
— И ты этому поверила? — спросила я ее. — Ты приняла его объяснения?
