— Грефт — надутый осел, воображающий, будто имеет право говорить за всех, — ответил Татс, выразительно помолчав.
Но Тимара не успела отмести беседу с Грефтом как дурацкую случайность.
— Но я был бы рад, если бы ты сказала остальным, что выбрала меня, — добавил Татс. — В этом он был прав: это бы все упростило.
— И что за «все» это бы упростило?
Татс искоса глянул на нее. Оба понимали, что он ступил сейчас на зыбкую почву.
— Ну, прежде всего, это бы дало мне ответ. А я бы не прочь его получить. А еще…
— Ты никогда не задавал мне вопроса! — поспешно перебила Тимара и с ужасом осознала, что сама только что толкнула их глубже в трясину.
Ей хотелось бежать, убраться прочь от этой глупости, которой положил начало своей дурацкой речью тупица Грефт. Татс, похоже, это понял. Он накрыл ее руку ладонью. Тимара ощутила мягкость его кожи даже сквозь чешую. Тепло прикосновения растеклось по всему ее телу, и на миг у нее перехватило дыханье. В ее сознании вспыхнул образ Грефта и Джерд, обнявших друг друга и согласно двигающихся. Нет. Она оборвала эту мысль и напомнила себе, что ее кисть должна казаться Татсу холодной, скользкой от чешуи и похожей на рыбу. Юноша не смотрел на пойманную им руку. Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул.
— Это не вопрос. Не определенный вопрос. Просто, ну, я хотел бы иметь то, что есть у Грефта с Джерд.
И она тоже.
Нет! Конечно же, нет. Тимара сразу же отреклась от этой мысли.
— То, что есть у Грефта с Джерд? Ты имеешь в виду соитие? — уточнила она, не сумев в полной мере удержаться от обвиняющих интонаций.
— Нет. Ну, то есть да. Но, кроме того, у них есть уверенность друг в друге. Вот чего мне бы хотелось. — Татс отвернулся от Тимары и заговорил еще мягче, словно боясь обидеть ее: — Я понимаю, Рапскаль пропал совсем недавно и…
— Да как вообще кто-то может всерьез считать, что нас с Рапскалем связывало что-то кроме дружбы? — возмущенно выпалила она и рывком высвободила руку, чтобы откинуть с лица прядь волос.
Татс выглядел удивленным.
— Но ты всегда была рядом с ним, все время. С тех пор, как мы покинули Кассарик. Всегда в одной лодке, всегда спали вместе…
— Он всегда устраивался спать рядом со мной. И никто больше не предлагал мне грести вместе. Рапскаль мне нравился — когда не выводил из себя, не раздражал и не говорил странных вещей…
Внезапно в этой обличительной речи Тимаре померещилось что-то предательское.
— Рапскаль мне очень нравился, — осекшись, призналась она шепотом. — Но я не была влюблена в него и сомневаюсь, что он когда-нибудь воспринимал меня в этом ключе. На самом деле, уверена, что нет. Он был мне просто чудаковатым другом, который во всем и всегда видел светлую сторону и неизменно пребывал в хорошем настроении. И это он всегда дружил со мной и ничего не ждал от меня в ответ.
— Да, он был такой, — тихонько согласился Татс.
Какой-то миг в воздухе висело скорбное молчание, и Татс казался Тимаре таким близким, каким не был уже давно.
— Так что же было другой причиной? — все же нарушила она молчание.
— Что?
— Ты начал говорить, но я тебя перебила. Вторая причина, по которой, по-твоему, было бы лучше, если бы я всем объявила, что… — она попыталась подобрать лучшее иносказание, не сумела и сдалась, — что мы теперь вместе.
Тимара посмотрела Татсу в глаза, дожидаясь ответа.
— Это все бы утрясло. Положило бы конец спорам. Кое-кто, ну… не слишком доволен. Другие парни. Нортель пару раз уже высказывался…
— О чем это? — резковато спросила она.
— О том, что я не один из вас, и тебе следовало бы держаться своих, найти того, кто способен действительно тебя понять, — напрямик заявил Татс.
— Похоже, Грефт и тут успел наследить.
— Возможно. Он часто выдает что-нибудь в этом духе. По вечерам, у костра. Обычно после того, как девушки разойдутся спать. Говорит о том, как все будет, когда мы доберемся до Кельсингры. По его словам, мы построим там собственный город. Ну, то есть поначалу, конечно, это будет не город. Но мы поселимся там, возведем дома. Со временем приедут и другие, чтобы жить с нами, но мы, хранители, будем основателями поселения. И сами установим правила. И когда Грефт рассуждает, то выстраивает все так связно, что начинает казаться, будто все так и должно быть. И обычно и впрямь выходит так, как он говорит. Когда мы узнали, что Джерд, ну… что у Джерд будет ребенок, он сказал, мол, кто-то должен взять на себя ответственность, даже если она сама не знает, чей он. И Грефт обещал, что подаст всем пример, и так и сделал. А потом, позже, сказал, что Сильве еще слишком мала, чтобы ей приходилось решать самой. Он выбрал для нее Харрикина, потому что тот старше других и сможет сдерживаться. Грефт велел ему для начала просто ее оберегать. Харрикин послушался, и так вышло, что Сильве выбрала его.
— Сильве сама так сказала? — поразилась Тимара.
— Ну, не впрямую. Но это всем ясно. Еще Грефт сказал, что, хоть никто и не понимает, почему ты выбрала Рапскаля, дело сделано, и никто не должен вмешиваться. Сперва я разозлился. Я не думал, что ты его «выбрала». Но я был, ну… с Джерд, когда Грефт это сказал. Так что я никак не мог… — Татс умолк, не договорив, перевел дыхание и сделал еще одну попытку: — В общем, все прислушались к его словам. Никто не попытался встать между вами. Но теперь Рапскаля нет. Я надеюсь, он еще найдется, но если нет, мне хотелось бы, чтобы ты знала — я всегда буду ждать и надеяться.
Тимара решила положить всему этому конец, и немедленно.
— Татс. Ты мне нравишься. Очень. Мы дружим давным-давно. И я уверена, что если кто-то меня и понимает, то это ты. Но я не желаю «выбирать» ни тебя, ни кого-либо еще. Ни сейчас и, возможно, вообще никогда.
— Но… никогда? Почему?
Ее досада расцвела пышным цветом.
— Потому что. Вот почему. Потому что это мое дело, которое не касается ни Грефта, ни тебя, ни кого-либо еще. Я не позволю, чтобы мне приказывали «выбирать», как будто бы время ограничено, а после решать уже буду не я. Я хочу, чтобы и ты, и Грефт, и все остальные знали: вполне возможно, я предпочту не выбирать никого из вас.
— Тимара! — запротестовал он.
— Нет, — отрезала она, не желая слушать, что бы он ни пытался сказать. — Нет. И хватит об этом. Можешь сам передать это Грефту, или пусть он придет ко мне, и я повторю ему то же самое.
— Тимара, это не…
Возражения Татса прервал далекий звук. Сперва Тимаре показалось, что это поет горн. Она знала, что Карсон намерен отправиться на поиски других выживших, но не была уверена, отплыл ли он уже или отложил до утра. Но затем она услышала тот же звук еще раз и поняла, что это не горн, а драконий клич.
С илистого мелководья отозвался сначала Меркор, а затем Фенте. Кало издал низкий рев, и его подхватил Сестикан.
— Кто это? — спросил Татс темноту.
Сердце Тимары замерло от внезапной надежды. Она напрягла слух, стараясь уловить далекий ответ дракона. А затем разочарованно покачала головой.
— Не Хеби. У Хеби голос пронзительней.
Внезапно протяжно и звонко затрубил Арбук. Серебристо-зеленый дракон рванулся с мелководья на глубину. Луна озарила его, и он весь засиял, словно от радости, и размеренно поплыл вниз по течению, навстречу невидимому пока дракону.
— Алум! — разнеслись по округе его мысли, когда он затрубил снова. — Алум, я иду к тебе!
