холла.
Яркий свет полился, казалось, прямо с неба. Подняв головы, они увидели люстру на высоком сводчатом потолке. Обшитые дубом стены были увешаны вперемешку самыми разнообразными вещами – картинами, гравюрами, эскизами неведомых шедевров, средневековыми доспехами, фотографиями в серебряных рамках, оружием, головами охотничьих трофеев на деревянных дисках.
По просторному холлу гулял ветер. Где‑то наверху с треском хлопнула дверь, и от этого звука задрожали разноцветные стекла в оконных витражах.
– Ужас! – Хелен зябко закуталась в пальто, так что теперь из‑за поднятого воротника были видны лишь изумрудные глаза, тревожно сверкавшие на бледном лице. – Дэнзил, ты же не думаешь действительно поселиться здесь? Это могила, а не дом.
Клэр должна была признать, что дом выглядел неприветливым и мрачным из‑за того, что был пуст, а вдобавок стояла поздняя осень. От каждого камня веяло холодом. И казалось, никогда не затеплится жизнь в этой древней обители, даже если запылают камины во всех комнатах.
– Центральное отопление быстро обогреет дом, – произнес Дэнзил Блэк, как будто отвечая на мысли Клэр. Он открыл первую дверь, ведущую в комнаты. – Думаю, установить отопление будет нетрудно.
Сейчас, при свете люстры, у Клэр впервые появилась возможность рассмотреть Дэнзила, и она жадно вглядывалась в суровые черты лица, отмечая чувственный рот, прямой нос, светлосерые глаза, в которых порой вспыхивал странный огонь, высокий лоб с выступавшим на нем треугольником черных как смоль волос. Выражение лица его было полностью непроницаемым.
– Мне нравятся просторные помещения, – сказал он, осматривая парадный зал.
На двух противоположных стенах зала окна поднимались от пола до потолка. В округлых же нишах двух других стен под окнами стояли диваны. В зале, как и везде, был высокий потолок, а с потолка свисала хрустальная люстра, недостаточно яркая для комнаты таких больших размеров. Камин, напоминавший нос морского судна, был деревянный, выложенный изразцами викторианской эпохи – готический стилизованный узор на фоне охры.
Мебель, тоже времен королевы Виктории, была ветхой, из стульев торчали пружины и набивка, узоры на портьерах и коврах стерлись.
Повсюду стояли фотографии в серебряных рамках и безделушки. Стены, так же как и в холле, были увешаны множеством картин, рисунков, от количества которых рябило в глазах.
– Прекрасно, – выдохнул Дэнзил.
– Все это годится разве что на свалку, – проворчала Хелен.
– Вы сказали, обстановка выставляется на продажу? Если я куплю дом, я бы хотел получить право и выбрать то, что мне понравится.
– Уверена, это можно устроить. – Клэр сомневалась, что им удалось бы продать и десятую часть имущества. Там было несколько действительно ценных вещей, но в основном мебель была в плохом состоянии и пошла бы с молотка за гроши. Клэр разбиралась в таких вопросах, так как часто вела торги. Обычно этим занимался ее отец, но, когда выставлялось слишком много предметов, Клэр подменяла отца и заканчивала аукцион. Она научилась оценивать вещи с первого взгляда и прекрасно представляла, какую сумму они бы выручили от продажи обстановки «Сизой чайки».
– Дэнзил, ты что, смеешься? – со стоном воскликнула Хелен, идя за ним в следующую комнату.
Клэр задержалась, чтобы закрыть распахнутую входную дверь, через которую в холл залетело несколько опавших листьев, и лишь потом последовала за Хелен и Дэнзилом. Она обнаружила их в темной комнате для прислуги. Это было узкое длинное помещение с крошечными, плохо пропускающими свет оконцами, все в тусклых коричневых тонах. На одной из стен, бывших когда‑то кремовыми, располагался ряд звонков с помеченными на них названиями комнат. С потолка свешивались огромные крюки, на которых прежде висели окорока и сушеные целебные и пряные травы, а еще к потолку крепился ворот, теперь сломанный, – им пользовались для сушки белья. В центре комнаты стоял выскобленный сосновый стол, за которым собирались слуги.
– Как здесь мрачно! – в десятый раз произнесла Хелен, не пытаясь скрыть своего отвращения.
– Слой лака, белой краски, симпатичные обои – и комната засияет! – уверенно заявил Дэнзил. – Этот шкафчик, должно быть, ровесник дома, – сказал он, проводя пальцем по пыльным полкам, ломившимся от кухонной утвари.
– Верно, – подтвердила Клэр. – Кое‑что из фарфора здесь отличного качества. Большая часть посуды – викторианской эпохи и будет хорошо оценена на торгах.
– Возможно, я куплю ее всю.
– О Боже, ты будешь жить как в музее! – простонала Хелен.
На верху шкафчика стояла ваза с засохшими цветами, служившими напоминанием о том, что все в этом мире тленно. Пыльные стебли были подернуты паутиной с запутавшимся в ней высохшим пауком.
Заметив этот жутковатый букет, Хелен бросила на Дэнзила укоризненный взгляд.
– Здесь как в гробнице! Я не могу отогнать мысль, что сейчас изо всех щелей полезут ожившие мертвецы. Я этого больше не вынесу! Я возвращаюсь в машину. Поторапливайтесь, а то я окончательно замерзну.
Каблучки удалявшейся Хелен застучали по кафельному полу холла. Звук захлопнувшейся двери гулким эхом разнесся по старому дому.
– Боюсь, ей не понравился дом, – пробормотала Клэр.
– Она не будет здесь жить, – негромко ответил Дэнзил.
Клэр задумалась. Не будет?.. Он явно не собирался устраивать в доме уютное любовное гнездышко. Понимала ли это Хелен?
Скорее всего, нет. Но Клэр убедилась, что их отношения не были просто деловыми. Хелен относилась к Дэнзилу как собственница, имевшая на него все права.
– Я хотел посоветоваться с Хелен по поводу цены.
– Я считаю, что этот особняк – стоящая покупка, учитывая размеры и огромные земельные угодья вокруг.
– Что ж, вы должны были это сказать, не так ли? Но я надеялся, что Хелен даст мне объективную оценку недвижимости. Мы можем подняться наверх и осмотреть остальные комнаты?
Верхний этаж дома казался еще просторнее и пустыннее. Каждый их шаг отдавался эхом, а половицы под ногами жалобно стонали, будто недовольные тем, что дом потревожили. И здесь царил такой же леденящий холод.
Клэр охотно присоединилась бы к Хелен, однако, постоянно напоминая себе
