перекатился через плечо, загасив удар, как учил его рыцарь.
К ним уже мчались шестиногие солдаты Авалона. Ланселот отсек голову ближайшему муравью. Санчо пригнулся: над макушкой пронеслась еще одна пасть. Что с ней стало, он не увидел. Сзади лязгнуло – Мэтр посадил «стрекозу», и та сложила крылья.
Ланселот пинком отбросил еще одного муравья и приготовился зарубить третьего. Санчо тоже выхватил свою короткую плоскую шпагу и отчего-то вспомнил неудачное сражение с бродячими собаками.
– Дайте мне, – сказал Мэтр.
Он вышагнул вперед и раскинул руки в стороны. А затем… Как будто Мэтр запустил перед собой тончайшую невидимую проволоку. Она разрезала пополам все, что поднималось над плитами выше уровня колен. Прошлась до самых зарослей камелотовского сада и даже срезала несколько тонких деревьев.
Санчо подумал: хорошо, что на пути у этой невидимой проволоки оказались только муравьи и ни одного человека.
Рассеченные пополам насекомые продолжали дергать лапами и жвалами, словно не поняли еще, что произошло. Когда Санчо был в плену, Артур говорил ему, что муравьи не чувствуют боли, так же как и главопасти. Во-первых, в бою это не нужно, а во-вторых, сотворивший их Мерлин лишних страданий избегал. Как собственных, так и своих слуг и даже врагов.
Странный он был все-таки, этот Мерлин.
Из зарослей навстречу Мэтру, Ланселоту и Санчо никто больше не рвался. То ли муравьи сообразили, что лобовая атака бесполезна, то ли Артур не бросал их в наступление.
Зато отсюда, с площадки, было видно, как плохи дела у тех, кто высадился раньше, и у тех, кто еще был в воздухе. Атакующие превратились в обороняющихся, еле успевая отбиваться от муравьев и главопастей, что в пределах замка чувствовали себя уверенно, как нигде. Летательные машины не могли вести полноценный обстрел из опасений задеть своих же, а оставшиеся кристаллы-лучебои на шпилях, напротив, вели прицельный огонь.
– Пусть отступают! – сказал рыцарь, видя, как пламя охватило корабль из дерева и парусины, похожий на ту самую ветряную мельницу. – Все равно мы уже здесь.
Мэтр прижал пальцы к вискам, подержал и вдруг резко оторвал:
– Пора!
Они втроем сбежали вниз, во двор. Сердце Камелота было на средних уровнях, куда не допускали заложника Санчо. Внизу к ним присоединилась дюжина бойцов, что успели приземлиться на парашютах.
Маленький отряд устремился к кованой двери. Мэтр взломал ее каким-то одному ему ведомым заклинанием.
В коридорах горели факелы, но не чадили – без магии на этом острове не обходилось нигде. Первый коридор отряд преодолел легко, это даже настораживало: ни ловушек, ни монстров. Однако во втором опять полезли муравьи, причем не только по полу, но и по стенам, и по потолку. С муравьями справился Мэтр: выступил вперед и снова запустил несколько своих невидимых проволок, даже как будто сплел из них сеть, и та прошлась до конца коридора, перемалывая всех подряд, даже факелы разрезав в щепки. Кукушкину это чем-то даже напомнило экранизацию игрушки «Resident Evil».
Но досмотреть он не успел. Ланселот вдруг схватил его и утянул в нишу, что открылась прямо в стене.
Проем тут же закрылся.
– Ты что? – ошалело спросил оруженосец.
– Дальше вдвоем, – сказал Ланселот.
– Ты знаешь, куда идти? – Санчо не мог взять в толк, как рыцарь нашел тайный ход.
– Нет. Смотри!
В темноте вспыхнул и запрыгал огонек. Санчо узнал в нем собрата того «светлячка», каким пользовалась Моргана, когда вела его по коридорам во время мнимого побега. Огонек высветил узкий-узкий проход, сквозь который едва можно было протискиваться. Стены Камелота, видимо, изобиловали такими.
– Нас приглашают. Вернее, им нужен я. Но не оставлять же тебя с Мэтром.
Санчо прислушался. С той стороны, наверное, проклинали все и вся. А может, у них хватало забот и без этого.
Ланселот обманул слуг Хаоса, бросив на поле боя. Честно говоря, Санчо был этим доволен. То есть не самим фактом очередного предательства, в котором оказался замешан. Нет, просто он теперь понимал, что уничтожить всех обитателей замка Мэтру будет намного труднее, и Ланселот не собирается ему помогать.
– Ты это все заранее придумал?
– Нет, – сказал Ланселот. – Но что-то подобное должно было случиться. А я только вызвал Дикую Охоту.
– Кого?
– Самый древний орден по борьбе с Хаосом. Говорят, их возглавляет Один. Тот самый, из Асгарда, ты читал про него в хрониках. Он тоже кого-то потерял из-за хаоситов. Все мы кого-то потеряли…
Санчо хотел было возразить, что лично он пока еще нет, но вовремя закрыл рот. Во-первых, чтобы не зарекаться. А во-вторых, вспомнил сэра Персиваля.
– Почти все Охотники, кроме самого Одина, мертвецы, – продолжал Ланселот, не читавший мыслей ученика. – То есть павшие воины, принятые за доблесть. Хаосу непросто убить мертвеца. Кому угодно непросто.
Кукушкин тут же подумал о Мордреде.
– Они вот-вот будут здесь, и тогда не поздоровится ни Мэтру, ни моим любезным братцам. Но с Артуром придется разбираться мне самому. Идем.
Санчо начал протискиваться вслед за Ланселотом. Узкий коридор оказался недлинным. Стена впереди опять раздвинулась, и рыцарь с оруженосцем вдруг оказались в просторном холле.
Кукушкин здесь уже был. Но, как ни странно, всего один раз, вместе с Морганой и Артуром.
Наверх уходила широкая мраморная лестница. На нижней ступени стояли двое. Альбинос сэр Гавэйн и сэр Кай.
– Артур ждет, – без всякого приветствия сказал Гавэйн. Он был сейчас без темных очков.
Ланселот направился к лестнице. Санчо поспешил за ним.
– Одного, – уточнил сэр Гавэйн. – Малыш подождет с нами.
– Я пойду только с ним, – Ланселот кивнул на Санчо.
– Артур сказал – один, – альбинос говорил не допускающим возражений тоном. – Мы не тронем оруженосца. Слово рыцаря.
Санчо вспомнил, как столь же четко и без тени сомнения Гавэйн первым попробовал взять его в заложники, из-за чего в итоге и погиб сэр Персиваль.
Но Ланселот почему-то согласился.
– Жди здесь, – велел он Кукушкину. – А вы… – посмотрел на Гавэйна и Кая по очереди, – вы меня знаете!..
Сэр Гавэйн не удостоил ответом. Сэр Кай на памяти Санчо вообще не проронил ни слова.
Ланселот прошел между бывшими рыцарями и начал подниматься. Санчо подумал, что на месте наставника он развернулся бы и прикончил их обоих Экскалибуром. Или врезал бы одному рукояткой в затылок, а другому носком в висок.
Но рыцарь не сделал ни того, ни другого.
Санчо никогда не было так тоскливо, как в этот вот момент, когда он смотрел в спину поднимающемуся наставнику. Как будто видел его живым в последний раз.
Ланселот скрылся из виду.
Кукушкин не знал, куда себя девать. Бывшие рыцари замерли, как две аллегорические фигуры, и молчали. Санчо уже приготовился было сесть на нижнюю ступеньку между ними и ждать, когда в зал из
