Возможно, он знал больше, чем она предполагала, раз подумал, что она не может себе этого позволить.
— У меня есть кое-что, — сказала Шеннон, повысив голос, чтобы заглушить шум двигателя и плеск воды за бортом. У нее были драгоценности. Картины в Лондоне. Не Моне, конечно, но они тоже стоили денег. Наконец, у нее была машина.
— Не сомневаюсь. — Кейн окинул оценивающим взглядом ее стройное тело, заставив сердце девушки биться быстрее, а щеки — покрыться румянцем.
— Я не это имела в виду! — с жаром возразила она.
— Рад слышать. Какой бы привлекательной ты ни была, не в моих правилах связываться со скандальными знаменитостями лондонского высшего общества. Так что можешь быть спокойна за свою честь. А почему ты думаешь, что твой отец мне что-то предложил? — спросил он до того, как она, оскорбленная его словами, успела что-то возразить.
— Потому что я знаю своего отца. И знаю, что и тебя, как большинство людей, можно купить, если цена будет достаточно высока.
— Шеннон, — сказал Кейн, не глядя на нее, — я боюсь тебя расстроить, но доставка в Барселону обойдется слишком дорого. Ты не сможешь себе этого позволить. Так что, — добавил он, глядя на ее маленькую грудь и надпись, выбитую на ней, — быкам пока придется обойтись без твоей защиты.
— Ты... — Последовавшее ругательство заглушили волны, бьющиеся о борт яхты. — А я-то думала, ты лучше, чем все остальные.
Когда их глаза на мгновение встретились, она увидела в его взгляде немой вопрос, будто ее неожиданное признание сильно удивило его. Кейн быстро отвернулся, сделав вид, что внимательно изучает что-то на панели управления.
— Жаль, что разочаровал тебя, — сказал он.
Борясь со слезами, Шеннон спустилась с верхней палубы и прошла в салон. Она устало опустилась в глубокое кожаное кресло. Ему было жаль разочаровывать ее. Что ж, ей тоже жаль.
Она всегда восхищалась Кейном и даже немного завидовала его искренности, его нежеланию подчиняться чьей бы то ни было воле. И она действительно была расстроена, узнав, что он - такой же, как все.
Почему? — спрашивала она себя. Потому что задеты ее давние чувства к нему? Потому что человек, которым она восхищалась, которого любила с семнадцати лет, оказался совсем не таким? И все же Шеннон, несмотря ни на что, была потрясена исходившей от него мощной сексуальностью.
Хотя Шеннон прекрасно понимала, что неинтересна ему. Она была для него лишь богатой испорченной девчонкой, за возвращение которой в Лондон ему пообещали заплатить кругленькую сумму. Он ничего не знал ни о ней, ни о ее мечтах, надеждах...
Она яростно перелистала глянцевый журнал и, не читая, бросила его на диван. Кейн абсолютно ничего не знал о ней. Ну и что ж! Пусть ничего и не узнает.
Кейн обернулся и увидел, как Шеннон спускается по трапу. Но он не увидел слез в ее глазах, той боли, которую причинили ей его слова.
Она сказала, что всегда считала его лучше остальных. Это удивило Кейна и польстило его самолюбию. Он-то думал, что она невысокого о нем мнения. И теперь, после ее признания, почувствовал себя последней сволочью. Он осуждал Шеннон не потому, что все остальные делали это. Кейн вообще не привык верить слухам. Просто он видел, что она сбилась с пути, ему не нравился тот сумасшедший образ жизни, который она вела. Каждый имеет право на то, чтобы его выслушали. Даже преступник. А он не дал ей возможности сделать это. Наверное, следовало оставить девушку в Барселоне, не вмешиваться в ее жизнь и не навязывать свою точку зрения. А вдруг с ней что-нибудь случилось бы? Он себе никогда бы этого не простил.
Возможно, Шеннон права, обвинив Кейна в том, что его соблазнила выгодная сделка, которую предложил Ранульф Бувье. А если бы она узнала, что предложил ее отец за то, чтобы Кейн привез дочь домой (он отверг это предложение сразу и без всяких сожалений), без всяких раздумий прыгнула бы за борт.
Кейн сверился с компасом, вычисляя расстояние до места назначения. Интересно, а она поверила ему, когда он сказал, что искренне за нее волнуется? Хотя сам он сомневался, что неважное самочувствие было единственной причиной для того, чтобы оставить ее на яхте.
Правда заключалась в том, что с самой первой встречи, когда она ворвалась в кабинет своего отца почти пять лет назад, он полюбил Шеннон. Она пробудила в нем все дремавшие до того инстинкты. Она была ему небезразлична. Он хотел ее защищать. Просто хотел ее. Ни одна женщина не возбуждала его так, как Шеннон. Даже когда ей было семнадцать лет, когда она была озлобленным избалованным подростком. Или когда они виделись в последний раз и она назвала его Иудой.
Кейн с силой сжал штурвал, направляя судно в темноту. Как он мог сосредоточиться на делах, которые ждали его в Каннах, когда на яхте находилась Шеннон! Он говорил, что она может не беспокоиться за свою честь, больше для себя, чем для нее. Потому что даже такую, в поношенном мальчишеском одеянии, Кейн безумно желал ее. Когда он зашел к ней в каюту с чаем и увидел ее, спящую на большой кровати, с разметавшимися по подушкам золотыми волосами, последнее, о чем он думал, была ее честь. Он мечтал о ней даже после того ужасного скандала. Он завидовал каждому мужчине, с которым она встречалась и, может быть, спала. Он мечтал о том, как она произносит
— Что случилось с твоим последним пассажиром?
— Что? — Кейн повернулся так резко, что чуть было не опрокинул кружку с кофе на панель управления.
— Твой последний пассажир, — повторила Шеннон. — Тот, кто помогал тебе с яхтой? Что с ним случилось?
— Ничего. — Кейн услышал свой голос будто издалека: хриплый, напряженный. — Она осталась в Барселоне.
Она?
Шеннон не ожидала такого. Ее глубоко потряс его ответ. Значит, у него была женщина.
Пауза затягивалась, Шеннон чувствовала это и все же ничего не могла сказать. Она пыталась убедить себя, что ей все равно, какая женщина была до нее на борту, но ничего не получалось.
—Почему? — холодно спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно. — Она устала от твоих издевательств?
— Нет.
Уверенность, с которой он сказал это, заставила ее пожалеть, что она задала такой вопрос.
— Она была мазохисткой, — бросила Шеннон, отворачиваясь от Кейна и пытаясь взять себя в руки.
Она спала с ним, мрачно думала Шеннон. Наверное, они часами развлекались в его каюте, которую она, Шеннон, даже не видела. Конечно же, спала! Что за вопрос? Девушка почувствовала, как в ней пробуждается ревность, права на которую она не имела. Теперь Шеннон понимала, почему Кейн поспешил дать ей понять, что она его не интересует.
— Ты хочешь есть?
Он сбавил скорость, и яхта плавно скользила по волнам.
Шеннон стояла, облокотившись о перила, и смотрела на огни яхты, отражающиеся в темной воде.
— Не настолько, чтобы брать у тебя еду, — ответила она грубо.
— Ну, тогда обслуживай себя сама, — спокойно сказал Кейн, не отрывая взгляда от пульта управления. — До Канн еще далеко.
Шеннон спустилась в салон и села в кресло. Она не знала, как ей себя вести, и это раздражало ее. Она не могла просто сидеть здесь и плакать всю дорогу до Французской Ривьеры. Судя по упорству, с каким он отказывался отвезти ее обратно в Барселону, у нее не было шансов уговорить его.
