§ 54. Потерянный рай. Каин и Авель
Эдемский сад со своей рекой, которая разделялась на четыре рукава и несла жизнь четырем земным областям, со своими деревьями, которые Адам должен был возделывать и хранить, — все это напоминает месопотамские литературные образцы. Вполне возможно, что библейский рассказ опирается на какую-то вавилонскую традицию. Но миф о первозданном рае, в котором жил Первочеловек, и о 'райских кущах', куда смертные могут проникнуть лишь с трудом, был известен за пределами Двуречья и Средиземноморья. Как любой «рай», Эдем[381] располагается в Центре Мира, где берет начало река с четырьмя рукавами. Среди этого сада растут Древо Жизни и Древо Познания добра и зла (2:9). Яхве заповедал человеку: '…от всякого дерева в саду ты будешь есть. А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь' (2:16–17). Этот неизвестный в других местах запрет таит в себе идею
Однако змею удается искусить Еву. 'Нет, вы не умрете, — говорит он ей. — Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло' (3:4–5). Этот достаточно таинственный эпизод породил бесчисленные толкования. Задник сцены напоминает хорошо известную мифологическую постановку: нагая богиня, волшебное Древо и его хранитель, Змей. Но вместо героя-победителя, овладевающего символом Жизни (чудесным плодом, молодильным источником, сокровищем и т. д.), библейский рассказ выводит Адама, наивную жертву змеиного коварства. Иначе говоря, перед нами сцена не состоявшейся «иммортализации», подобная которой описана в 'Эпосе о Гильгамеше' (см. § 23). Ведь сделавшись всеведущим, равным «богам», Адам мог посягнуть и на Древо Жизни (относительно которого Яхве ничего ему не говорил) и обрести бессмертие. Библейский текст ясен и категоричен: 'И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял бы также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно' (3:22). И Бог изгоняет чету Адама и Евы из Рая, обрекая их на тяжкий труд ради выживания.
Возвращаясь к только что описанной сцене: нагая Богиня и волшебное дерево, охраняемое драконом, — можно сказать, что библейский змей, в конечном счете, удачно сыграл свою роль «хранителя» символа жизни или вечной молодости. Но этот архаический миф был радикально переработан автором библейского рассказа. 'Инициатическая неудача' Адама была истолкована как заслуженная кара за непослушание, вызванное сатанинской гордыней, желанием сравниться с Богом. А это величайший грех, совершаемый тварью против своего творца, 'первородный грех', провинность, чреватая важными последствиями в иудаистской и христианской теологии. Подобный взгляд на «грехопадение» мог укорениться лишь в религии, в центре которой — всемогущество и ревность Бога. В дошедшем до нас виде этот библейский рассказ свидетельствует о растущем авторитете яхвистского монотеизма.[382] Согласно составителям глав 4–7 «Бытия», этот первый грех привел не только к утрате Рая и изменению человеческой судьбы, но в некотором роде послужил источником всех остальных несчастий, обрушившихся на человечество. Ева родила Каина, который 'возделывал землю', и Авеля, 'пастыря овец'. Когда братья принесли благодарственную жертву: Каин — плоды земные, Авель — приплод своего стада, — Яхве принял подношение второго, но отверг жертву Каина. Раздосадованный Каин 'восстал на брата своего и убил его' (4: 8). Отныне, изрек Яхве, 'проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле' (4:11–12).
В этом эпизоде можно усмотреть противопоставление земледельцев и пастухов и скрытую апологию последних. Однако заметим, что если имя Авель значит «пастух», то Каин обозначает «кузнеца». Их конфликт отражает двусмысленное положение кузнеца в некоторых пастушеских обществах, где он может почитаться или презираться, но неизменно вызывает страх.[383] Как мы уже видели (§ 15), кузнец слывет 'владыкой огня' и обладателем устрашающих магических способностей. Во всяком случае, традиция, сохранившаяся в библейском рассказе, отражает идеализацию 'простого и чистого' бытия пастухов-кочевников и порицание оседлого существования земледельцев и горожан. Каин 'построил город' (4:17), а одним из его потомков стал Тувалкаин, 'который был ковачем всех орудий из меди и железа' (4: 22). Первое убийство, следовательно, совершено тем, кто воплощает в себе символ технологии и городской цивилизации. Отсюда следует, что любая техника сродни «магии».
§ 55. До и после потопа
Вряд ли необходимо хотя бы вкратце перечислять потомков Каина и Сифа, третьего сына Адама. В соответствии с традицией, засвидетельствованной в Месопотамии, Египте и Индии, согласно которой первопредки доживают до баснословного возраста, Адам породил Сифа в 130 лет, а умер еще 800 лет спустя (5:3 и сл.). Все потомки Сифа и Каина прожили от 800 до 900 лет. Эта допотопная эпоха отмечена одним примечательным эпизодом — союзом неких небесных существ, 'сынов Божиих', с дочерьми человечьими, которые породили им детей, ставших 'сильными, издревле славными людьми' (6:1–4). Весьма возможно, что здесь идет речь о 'падших ангелах'. Их история пространно излагается в более поздней книге (Енох VI–XI), из чего вовсе не следует, что этот миф не был известен ранее. Схожие верования встречаются в Древней Греции и Индии: то была эпоха «героев», полубожественных персонажей, чья деятельность разворачивалась как раз накануне теперешних времен, 'на заре истории', т. е. в момент, когда складывались особые отношения, характерные для той или иной культуры. Возвращаясь к библейскому повествованию, можно сказать, что из-за этих союзов между падшими ангелами и дочерьми смертных Бог решил ограничить человеческий возраст ста двадцатью годами. Каково бы ни было происхождение этих мифических тем (Каин и Авель, допотопные патриархи, сошествие 'сынов Божиих', рождение «героев» и т. д.), показательно, что составители сохранили их в окончательном тексте Бытия, несмотря на некоторые антропоморфные черты, которыми они наделили Яхве.
Главным событием той эпохи явился потоп. 'И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время' (6:5). Бог раскаялся в том, что создал человека, и решил истребить весь род человеческий. Спастись должны были только Ной, его жена и их дети (Сим, Хам и Иафет) со своими супругами. Ибо 'Ной был человек праведный и непорочный… и ходил пред Богом' (6:9). Следуя точным наставлениям Яхве, Ной сооружает Ковчег и вводит в него представителей всех видов животных. 'В шестисотый год жизни Ноевой, во второй месяц, в семнадцатый день месяца, в сей день разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей' (7:11–12). Когда воды схлынули, ковчег остановился на горах Арарата. Ной вышел из него и совершил всесожжение на жертвеннике. 'И обонял Яхве приятное благоухание' и, умиротворенный, обещал никогда больше 'не проклинать землю за человека' (8:21). Он установил «завет» с Ноем и его потомками, и знаком этого завета стала радуга (9:13).
В библейском рассказе есть моменты, роднящие его с сообщением о потопе, содержащемся в 'Эпосе о Гильгамеше'. Вполне возможно, что составитель знал месопотамскую версию этой поэмы или, что еще более вероятно, пользовался неким архаическим источником, сохранившемся на Ближнем Востоке с незапамятных времен. Мифы о потопе, как мы уже заметили (§ 18), широко распространены по всему свету и наделены, в сущности, одинаковым смыслом: настала необходимость уничтожить мир и выродившееся человечество, чтобы затем воссоздать их, т. е. вернуть им первоначальную полноту. Но эта циклическая космогония претерпевает изменения уже в шумерской и аккадской версиях. Составитель библейского текста продолжает и расширяет эту реинтерпретацию катастрофического потопа: он возводит его в ранг 'священной истории'. Яхве карает развращенного человека и не сожалеет о жертвах катаклизма (как это делают боги в вавилонской версии; см.: 'Эпос о Гильгамеше', табл. XI: 116-25, 136-37). Значение, придаваемое здесь моральной чистоте и послушанию, как бы предваряет «Закон», который будет открыт Моисею. Подобно многим другим мифологическим событиям, потоп стал впоследствии объектом постоянных толкований и переоценок с самых разных точек зрения.
Сыновья Ноя стали прародителями нового человечества. В те времена весь мир говорил на одном
