– Такое поведение нормально?
– Пожалуй, нет, – неуверенно проговорил де Кордоба.
Она посмотрела на него.
– Уже в течение двух недель в «Нью-Йорк таймс» ежедневно печатают наше объявление. Он наверняка видел его и знает, что я собрала для него деньги. Почему же он не откликается?
– Возможно, это последняя издевка над вами. Последний, так сказать, поворот ножа.
– А что, если он теперь убьет ее? Теперь, когда я разорена.
– Нет, – решительно заявил полковник. – Ему нужны ваши деньги. И вы еще не разорены. Десять миллионов долларов наличными делают вас очень состоятельной женщиной, Мерседес.
– По сравнению с тем, что я имела…
– Но об этом ему ничего не известно. Вероятно, он просто ждет, чтобы убедиться, что его не собираются надуть.
– В этом он никак не может быть уверен. Так же, как и я не могу быть уверена, что он вернет мне Иден. – Деревья по обеим сторонам шоссе были изумительно красивы; их багряная листва, казалось, полыхала огнем в лучах осеннего солнца. – Уже октябрь, – глядя в окно автомобиля, продолжила Мерседес. – Иден находится у него в руках больше двух месяцев.
– Но она жива.
– Она была жива несколько недель назад, когда звонила мне. Теперь, может быть, она уже мертва.
– Вы сказали, ее голос показался вам больным.
– У нее был ужасный голос, но все же это была она.
– Мы сделали все, что он от нас требовал. В полицию не обращались. Деньги собрали полностью.
Мы во всем идем ему на уступки. У него нет причины заставлять Иден страдать.
– В Италии был случай, – с трудом проговорила Мерседес, – когда похитители взяли деньги, а заложника так и не вернули.
– Да, – кивнул де Кордоба. – Было такое дело. Но это случается крайне редко. Если бы похитители чаще убивали находящихся у них заложников, родственники несчастных гораздо реже соглашались бы платить выкуп. То есть это привело бы к обратным результатам. Вы же сами читали подборку документов на эту тему и знаете, что в подавляющем большинстве случаев жертвы киднэппинга возвращаются целыми и невредимыми. Думаю, все будет хорошо, даже если он какое-то время поиграет с нами в кошки-мышки.
– Но у меня и самой есть когти, – кипя от злости, сказала Мерседес.
– Мы должны прежде всего сохранять спокойствие, – мягко произнес полковник. – Это самое трудное. Но потерпите, конец уже виден.
– Может быть, в отеле нас ждет какое-нибудь известие от него, – с надеждой в голосе проговорила она.
Дорога до Барселоны заняла два часа. Еще не было и двенадцати, когда они уже регистрировались в отеле «Палас», фасадом выходящим на Каталонскую площадь. Это было элегантное старинное здание, выкрашенное белоснежной краской, с желтыми парусиновыми козырьками над балконами.
Никакого послания для них здесь не оказалось.
Номер де Кордобы располагался по соседству с апартаментами Мерседес. Он был красивым и очень удобным, с лепными потолками и старомодной мебелью. Полковник бросил взгляд на телефон. Начиная с этого дня в объявлениях в «Нью-Йорк таймс» будут печатать его новый номер.
Он открыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Внизу царил хаос оживленного перекрестка.
Завтра будет шестнадцатый день, с тех пор как они стали давать объявления в газете. «Куплю замок в Испании. За любую сумму. Деньги имеются. Пожалуйста, позвоните».
И все равно никакого ответа. Такое развитие ситуации начинало его тревожить. Он представить себе не мог, в чем была причина задержки.
Де Кордоба вспомнил о Майе Дюран. В течение четырех лет она всем сердцем любила Мерседес. И вот теперь этой любви настал конец. Сможет ли Майя, как предсказывала Мерседес, когда-нибудь выйти замуж и обзавестись семьей – в этом он сильно сомневался. Тем, кому выпало в жизни любить Мерседес, криво улыбаясь, печально размышлял полковник, редко удавалось оправиться. Он не забыл, как однажды она сказала ему: «Все, кто когда-либо были мне небезразличны, в конце концов погибали».
Тусон
Джоул задумчиво уставился на лежащую на столе газету. В ней снова было помещено объявление. Правда, на этот раз оно оказалось слегка измененным: появился новый номер телефона и добавилась строчка: «Готовы немедленно заключить сделку. Пожалуйста, сразу позвоните». В этой приписке чувствовалось отчаяние.
Он медленно поднял голову и посмотрел на веранду, где, положив на колени книгу, в старинном кресле-качалке из гнутого дерева сидела Иден. Но она не читала, а, как показалось Джоулу, устремила взгляд куда-то в даль пустыни или, возможно, просто спала. Легкий полуденный бриз покачивал ее длинные черные волосы. На ней были хлопчатобумажная юбка и белая безрукавка, купленная им для нее в Тусоне. Как всегда, у Джоула заныло сердце при виде ее изящной фигурки и совершенных линий шеи и рук. Он даже не надеялся, что ему когда-нибудь удастся передать в камне столь естественные, столь чистые и безупречные линии, как эти.
«Что же мне делать?» – в который уже раз в течение последних двух недель спрашивал себя Джоул. И в который уже раз не находил ответа на свой вопрос.
Он встал и подошел к Иден. Она подняла на него глаза, согревая ему душу своим теплым, спокойным взглядом. С тех пор как он стал разрешать ей выходить из дома днем, кожа Иден приобрела золотистый оттенок, что выгодно подчеркивало красоту ее изумительных зеленых глаз. Это был своего рода последний штрих процесса ее окончательного выздоровления, превративший ее из болезненного ребенка в прекрасную молодую женщину, которой всего через неделю должен был исполниться двадцать один год. Шею Иден украшало подаренное Джоулом отделанное бирюзой серебряное ожерелье. Он присел возле нее.
– Как ты? – спросила она.
– Нормально. А ты?
– Чудесно. – Она улыбнулась. – Кажется, становится прохладнее.
– Приближается зима.
Она лениво потянулась.
– А что, зимой здесь будет так же красиво, как и летом?
– Гораздо красивее, – пообещал Джоул.
– У меня такое ощущение, будто каждая клеточка моего тела расслабилась и отдыхает.
– Ты хорошо выглядишь, – заметил он. – Просто не узнать.
Привычным жестом она задрала юбку и оглядела свои стройные загорелые бедра.
– Смотри, все уже зажило.
Джоул кивнул. На месте страшных следов от уколов остались лишь едва заметные пятнышки. Ее кожа была гладкой, как атлас. Приподняв одну ногу, Иден кончиком пальца провела по исчезающим шрамам. Джоул смущенно пробежал взглядом по ее ляжкам, затем быстро отвел глаза.
– Крепкие у меня бедра, правда? – как бы между прочим произнесла Иден. – Это оттого, что я занималась верховой ездой. Интересно, как там сейчас Монако? Бедняга… Наверное, на нем уже несколько месяцев никто не ездил. Я почти совсем позабыла, что значит сидеть в седле. – Она присматривалась к крохотным пятнышкам на лодыжках. – Они никогда полностью не исчезнут. Как думаешь?
– Может, и исчезнут.
Иден покачала головой.
– Не-а. От этого уже не избавиться. Такое остается с тобой навсегда. Просто оно затаилось и ждет.
– Ты что, все еще думаешь об этом?
Иден опустила юбку и разгладила ее у себя на коленях.
– Да, я думаю об этом. Конечно, не каждые пять минут, как сначала, но, пожалуй, каждый час.
– Каждый час?
– Ты даже не представляешь себе, какой это прогресс. Сомневаюсь, что когда-нибудь я смогу совсем
