— Дайте ей все, что она хочет, — сказал Джино.. — Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
Ничего, он еще преподаст миссис Ричмонд урок. Никто еще не обращался с Джино, как с дурачком. Она получит свой благотворительный вечер в том виде, в каком сама захочет. Но придет день, и ей придется заплатить. Когда это будет удобнее ему.
— Что-нибудь слышно о Лаки? — спросил Марко.
— Я только что приехал. Разузнаю — позвоню.
— Сигарету, Дарио? — предложил Эрик.
— Благодарю.
Он взял сигарету, прикурил и откинулся на спинку шезлонга, занимавшего большую часть небольшой террасы.
Квартирка Эрика находилась в Сан-Диего, в нескольких милях от школы. Дарио приехал автобусом в субботу утром. Эрик встретил его у станции. Они провели приятный день, разъезжая по городку на машине, делая покупки, заходя в книжные магазины и крошечные выставочные залы. Вечером, когда они вернулись к Эрику, тот порхал вокруг Дарио, излучая заботу и внимание.
Дарио признавался себе в том, что это внимание ему весьма приятно. В школе его окружала только враждебность. Дома же, в присутствии Лаки, ему почти ничего не доставалось.
— В школе говорят, что твой отец — Джино Сантанджело, — сказал Эрик, нервным кашлем прочищая горло. — Это правда?
Дарио кивнул.
— Я думаю… ну, собственно говоря, я не думаю даже, что ты станешь, но я… э-э…
Дарио еще раз кивнул и улыбнулся. Он чувствовал себя гораздо старше своих лет, представлял себя человеком, уже немало повидавшим.
— Все в порядке, Эрик. Я и не собирался говорить ему, что был у тебя здесь в гостях. Эрик с облегчением вздохнул.
— Это всего лишь потому…
— Тебе нет нужды объяснять.
Эрик взял его за руку, это был их первый физический контакт. Дарио позволил ему удержать свою руку. Сердце его стучало учащенно. Он знал, чего хочет Эрик. Таким наивным он не был. Другое дело, разрешит ли он ему это.
— Ты так прекрасен, — прошептал Эрик подрагивающим от волнения голосом. — Я заметил тебя в первый же день, когда ты вошел в мой класс. Увидел тебя и подумал, что этот мальчик должен быть совсем не таким, как остальные. Что он уже прошел через боль и печаль. Я был прав?
Их сплетенные пальцы становились все более горячими и влажными, но у Дарио не было никакого желания убирать свою руку. Он испытывал возбуждение, то самое, которое почувствовал впервые, увидев отца в постели с Марабеллой Блю, и которое давало о себе знать, когда он подсматривал за раздевающейся Лаки или когда вместе с другими мальчиками мылся в душе.
— Да.
Перед глазами у него стояло романтическое видение: вот он сам, и на лице его следы пережитых мук, горестей и печалей. Но ведь это и на самом деле так, разве нет? Его жизнь всегда была такой одинокой…
Губы Эрика приблизились вплотную к его губам. Дарио не ощутил никакого отвращения — только какое-то необычное любопытство.
— Мне кажется, я смог бы полюбить такого мальчика, как ты, — неясным, сдавленным шепотом проговорил Эрик.
Дарио не устоял перед его поцелуями. Не устоял перед тем, что последовало за ними…
Впервые в жизни он чувствовал себя любимым, желанным и находящимся в абсолютной безопасности.
Димитрий Станислопулос — крупный мужчина с ястребиным носом, густой копной белоснежных волос, своенравным взглядом и раздражающей собеседника привычкой начинать каждую фразу с высокомерного «Я считаю…»
Через пятнадцать минут их знакомства Джино был уже по горло сыт тем, что он там считает.
Вместе они отправились в парижскую резиденцию Димитрия, чтобы расспросить домоправительницу. Пожилая женщина оказалась напуганной и тупой; при виде двух мужчин те немногие английские слова, что она знала, напрочь выпали из ее памяти. Димитрий обратился к ней по-французски, быстро выговаривая фразы и энергично размахивая руками. Он был похож на ветряную мельницу.
Она отвечала ему мрачным, малоразборчивым бормотанием.
— Глупая корова! — пожаловался Станислопулос. — Боится, что я обвиню ее во всем и дам пипка под зад.
— Что она говорит? — с нетерпением спросил Джино.
— Ничего такого, что было бы для нас новостью.
Олимпия забрала машину в прошлый понедельник. Сказала, что собирается навестить мать.
— То есть пять дней назад. За это время они могли уехать черт-те куда.
— Я считаю, что частная компания, которой я поручил разыскать машину, сделает это уже сегодня. Там работают лучшие детективы. А потом, не забывайте — две привлекательные девушки в дорогом автомобиле. На них неизбежно будут обращать внимание.
В три часа пополудни частная компания, о которой говорил Димитрий Станислопулос, действительно получила информацию об автомобиле. Машина превратилась в кучу мятого искореженного металла, столкнувшись на большой скорости со встречной на узком шоссе где-то неподалеку от Канн. За рулем было найдено тело девушки, опознать которую не представилось возможным.
Не прошло и часа, как Джино вместе с Димитрием вылетели на юг Франции.
ЛАКИ. 1966
Небо стало медленно затягиваться облаками, солнце скрылось. Поднялся неприятный холодный ветер.
— Мистраль, — с отвращением проговорил Уоррис. — Черт возьми, вечеринка накрылась!
— Это почему? — удивилась Олимпия.
— Да потому, малышка, что надвигается настоящая буря, а кто захочет, чтобы она захватила его в горах?
— Какой позор! Я-то думала, что у нас будет фантастическое сборище, правда. Лаки? Лаки!
— Что? — От неожиданности Лаки вздрогнула. Она погрузилась в воспоминания о Бель Эйр. Большой прохладный дом, окруженный ухоженным садом. Ее комната, просторная и светлая, с телевизором, коллекцией пластинок, с книгами и со всеми ее старыми игрушками. — Я думаю, мне нужно возвращаться домой.
— Что-о-о?! — Глаза Олимпии расширились.
— Нет, правда.
— Оставь. С чего это?
Лаки неуверенно пожала плечами.
— Не знаю… Просто мне самой так хочется. Теперь уже глаза Олимпии превратились в две щелочки.
— Но ты не можешь этого сделать.
— Это почему?
— Потому что не можешь, вот почему. Мы ввязались в эту авантюру вместе и, значит, так же ее и закончим вместе.
— Это вовсе не обязательно, — усмехнулась Лаки.
— Но сегодня утром ты обещала мне, что останешься.
— Я не обещала. И я хочу уехать.
