может быть проще?
Подобрав с полу свою сумку. Лаки потянула на себя створку высокой двери и бросилась наружу.
Непрекращающийся дождь в одно мгновение превратил ее в подобие мокрой кошки.
Когда она осознала, что это не «мерседес» и не Пиппа, было уже слишком поздно. Господи Всеблагий! Джино!
Приехал ее отец.
СТИВЕН. 1967
Зизи любила пойти куда-нибудь потанцевать — Стивен предпочитал остаться дома и
послушать музыку. Он знал толк в джазе, не был против рока, но особенно ценил соул. Часами он мог сидеть, включив стереоколонки на полную громкость, полностью отдавая себя стихии звуков. Айзек Хэйес, Марвин Гей, Арета Фрэнклип.
Зизи больше нравилась ритмичная музыка диско и латиноамериканские мелодии. Супруги вечно спорили о том, чья очередь ставить на вертушку новую пластинку.
— Терпеть не могу дерьма, которое ты слушаешь, — жаловалась Зизи. — Где ритм, где огонь? Давай-ка лучше двинем куда-нибудь и затанцуем это дело.
Любимый ее дансинг находился в испанском квартале Гарлема. Крошечный, всегда переполненный, с грохочущей музыкой. Зизи неизбежно оказывалась в центре внимания. Глядя на то, как она извивается и кружится на небольшом пятачке со своим партнером, а то и с несколькими сразу, Стивен начинал медленно закипать. Вот уже год они были мужем и женой, однако ревность его ничуть не ослабевала.
Зизи это нравилось. Она всячески дразнила его, наслаждаясь тем, как выдержка начинала изменять Стивену, и приходила в восторг, когда он, бывало, выбрасывал ее незадачливого партнера за дверь.
— Ты совершенно не умеешь ладить с людьми, — сказал ему как-то за обедом Джерри. — Подумай, ну что это за юрист, если он то и дело затевает драки? Кончится все это тем, что кто-нибудь вызовет тебя повесткой в твой собственный суд. Как ты думаешь, что скажет на это судья?
— Ты прав, но что я еще могу поделать? Она ведь растворена в каждой клеточке моего тела, Джерри. Я люблю ее.
— Любишь! Да ты смеешься. Она же веревки из тебя вьет.
Стивен в рассеянности ковырял вилкой в салате.
— Ты говорил с моей матерью.
— Конечно говорил. А ты представляешь себе, какие чувства она испытывает?
— Проблема с матерью заключается в том, что слишком уж она любит натягивать вожжи. Ее бы воля — и я был бы сейчас женат на черной старой деве лет двадцати пяти, из безукоризненной семьи, с университетским дипломом в сумочке и мастерице готовить.
— Неужели среди выпускниц университета можно найти девственницу?
Стивен аккуратными кусочками нарезал свой бифштекс.
— Мне бы хотелось, чтобы ты поговорил с пей еще раз, — может, тебе удастся убедить ее, что мы должны встретиться, она и я.
— Попробую.
Джерри знал, что затея эта обречена на провал, что с каждой проходящей неделей Кэрри исполнялась все большей решимости не иметь с сыном никаких дел до тех пор, пока он не избавится от «этого мусора», как она определила для себя Зизи.
— Я был бы очень признателен тебе, — сказал Стивен. — Знаешь, порой кажется, что у меня уже не осталось друзей.
— А я кто? Бутерброд с цыпленком? Стивен рассмеялся.
— Нет, ты и вправду друг — единственный. Произнеся эту фразу, Стивен неожиданно для себя понял, что это так и есть. У него была работа. Была Зизи и все.
— А о предложении моем ты не забыл? — мимоходом поинтересовался Джерри, когда принесли кофе.
— Я много думал о нем, и должен сказать, что оно изрядно льстит моему самолюбию. Но все-таки частная практика — не для меня.
— Не зарекайся до тех пор, пока не попробуешь.
— Я и не зарекаюсь, я говорю только, что это не для меня.
— Может, ты еще изменишь свое мнение. — Джерри сделал знак официанту.
— За обед плачу я, — быстро проговорил Стивен.
— Не пори чепухи. — И Джерри полез в бумажник за кредитной карточкой. — Потом сочтемся.
— У меня, конечно, нет частной практики, — с некоторым вызовом произнес Стивен, — но расплатиться за обед денег хватит.
— Нравится?
Расставив ноги, Зизи стояла перед рабочим столом Стивена, занимавшим едва ли не половину их маленькой квартирки.
Стивен с головой ушел в бумаги, выстраивая в голове аргументы, необходимые для предстоящего завтра слушания очередного дела. Отсутствующим взглядом он посмотрел на жену.
Зизи была одета в переливающееся люрексом платье, у которого спереди шел разрез чуть ли не до пупа.
— Чудесно, да?
Более отвратительного туалета Стивену еще не приходилось видеть. Кричащая, вульгарная дешевка.
— Я видеть его не могу.
На лице Зизи появилось выражение скуки.
— А было бы лучше, если бы оно тебе поправилось, поскольку твой кошелек полегчал на сто двадцать долларов. — Она сплюнула.
Вновь погрузившись в изучение документов, Стивен рассеянно проговорил:
— Отнеси его назад, и они вернут тебе деньги. Он оказался абсолютно не готов к вспышке ее дикой ярости. Дернувшись, как от удара током, Зизи подскочила к столу, скомкала лежавшие перед мужем бумаги, а затем своими длинными и отточенными ногтями вцепилась ему в лицо.
— Что бы я ни делала, тебе все не так! — истошным голосом завопила она. — Я по горло сыта твоими вечными придирками, ты, сукин сын! Тоже мне умник выискался!
Стивен успел перехватить эти хищные руки и с силой прижал их к се телу.
— Что это с тобой? — начал он, и в этот момент на него накатило — так, как это бывало всякий раз, как только он касался ее тела. Молния на брюках встопорщилась, казалось, еще одно мгновение — и она не выдержит давления распиравшей ее изнутри плоти. Во всяком случае, ощущение у него было именно таким.
Он принялся срывать с нее расшитую золотой нитью ткань, не обращая ни малейшего внимания на то, что под его сильными пальцами та рвется. Зизи же только распаляла его своими низкими стонами и вздохами. Джерри оказался прав. Зизи и в самом деле могла веревки из него вить, и она сама знала это.
— Вот так, миссис Беркли. Замечательно! Великолепно! Покажите ваши зубки — чуть-чуть. Отлично!
Фотограф продолжал счастливо ворковать, пока Кэрри автоматически меняла позы и выражение лица. Это было для нее привычным — сколько раз ей приходилось делать это прежде.
Смешно, не правда ли? Так легко стать знаменитостью, именем, не ударив даже пальцем о палец. Ненужным оказывался и талант. Важны только деньги, немножко вкуса и правильно выбранный муж.
Она была замужем за двумя такими, только Бернард помнился ей нежным и щедрым, а Эллиот — сноб, начисто лишенный чувства юмора. Временами она даже удивлялась тому, что он решил жениться на ней. Она же черная, а черных он на дух не переносил. Для него они представлялись людьми второго сорта.
