Дэни задумалась над тем, осталась ли еще у него под ногтями земля с клумбы.
Перед носом Дэни появилась чашка супа минестроне, дымящаяся в длинных пальцах Шона.
– Ешь, – коротко приказал он. – Судя по виду, ты живой труп.
– Благодарю. Ты тоже чудесно выглядишь.
– Ешь, или я впихну его в тебя силой.
– Опять обещания? – пробормотала Дэни.
И она принялась за суп со скоростью и ловкостью путешественницы, привыкшей к обжигающему вареву в промозглых шатрах Тибета.
Шон наблюдал, как Дэни орудует ложкой, и старался не вспоминать вкус ее губ.
Наконец она с удовольствием облизала пластмассовую ложку.
Шон резко отвернулся.
– Кто этот твой друг? – хмуро спросил он. Вместо ответа Дэни еще раз облизала ложку, словно осталась недовольна ее чистотой и блеском.
– Не знаю, правильно ли я поступила, взяв тебя с собой, – наконец произнесла она. – Мы с Томом об этом не договаривались.
– Убийцы не играют по правилам.
Некоторое время в машине слышался только шорох пластмассы – Дэни выскребала из судка последние аппетитные капли и слизывала их с ложки. Так повторилось несколько раз.
Шон старался не смотреть на нее. Но это было все равно что увидеть рассвет раньше ночи – немыслимо.
– Дэни… – начал Шон почти хриплым голосом.
– Том, – быстро перебила Дэни. – Зови его Томом.
– Кого?
– Томоидэ Ноду, – нехотя уточнила Дэни. Автомобиль плавно затормозил перед галереей Ренвик. Это здание торчало, как аляповато одетый страж, рядом с Блейр-хаус, по другую сторону Пенсильвания- авеню от Белого дома.
Интерьер галереи Ренвик, выстроенной в викторианском стиле из красного песчаника, напоминал безлюдную церковь. Как музей, галерея Ренвик гордилась тем, что служит местом проведения эзотерических шоу в Вашингтоне. В Ренвике бывали только истинные поклонники таинственных искусств и ремесел да изредка забредали замерзшие туристы и бездомные.
– Хвоста нет, – доложил Уокер.
– Подними стекло, – велел Шон. Пуленепробиваемое стекло поднялось, отделив водителя от пассажиров.
– В чем дело? – без обиняков спросил Шон у спутницы. – Ты боишься, что я начну допрашивать твоего приятеля, угрожая оружием?
– В таком состоянии ты способен на что угодно, а Том в отличие от меня еще ни в чем перед тобой не провинился.
– Что это значит?
– Сначала из-за меня ты упустил шелк, потом я… – Дэни вспыхнула. – Чуть не заставила тебя нарушить твой дурацкий обет. Только прошу тебя, не срывай зло на Томе.
– Я не сержусь на тебя ни за то, ни за другое.
– Тогда забудь об этом.
– Само собой, – сухо откликнулся Шон, – забуду, когда перестану дышать.
Дэни прикусила нижнюю губу.
Шон отвернулся.
– Послушай, – начал он спустя минуту, – я разрешу тебе поговорить с Томом самой, но буду сопровождать тебя. Договорились?
Помедлив, Дэни вздохнула:
– Ладно.
– Подожди, я открою твою дверь.
Шон вышел, обошел вокруг машины и открыл дверцу со стороны Дэни. Половина пуговиц на его твидовом пиджаке была расстегнута. Пока они поднимались к входной двери, налетел ветер, и Дэни на миг увидела под распахнувшимся пиджаком Шона наплечную кобуру с пистолетом.
Она вновь спросила себя, правильно ли поступила, подвергая Томоидэ Ноду возможной опасности.
Но теперь менять решение было уже слишком поздно. Шон открыл входную дверь. Мысленно помолившись, Дэни шагнула через порог.
– Начнем с главного зала, – отчетливо произнесла она.
– Как скажешь, дорогая.
Дэни прижалась боком к Шону.
– Не забывай, – приглушенно произнесла она, – Том сделал мне личное одолжение, согласившись встретиться. Ему платят не за то, чтобы он рисковал собственной шеей.
Шон задумался о том, насколько личным было это одолжение, но поостерегся задать свой вопрос вслух.
– Давний приятель? – деловито осведомился он.
– Он атташе по культуре из японского посольства. Мы знакомы несколько лет.
Шон обвел взглядом ряды застекленных витрин главного зала. В каждой содержались искусно расшитые шелковые одеяния со складчатыми, растянутыми веером подолами. Цветовая гамма повергала посетителей в изумление. Судя по качеству работы, мастера преодолели барьер, отделяющий ремесленничество от искусства.
– Эта выставка кимоно организована Томом? – спросил Шон.
– Да. Это лучшая коллекция современного шелка, которой японцы когда-либо позволяли покидать пределы своей страны.
– Впечатляющее зрелище.
– Помни, – приглушенно и торопливо пробормотала Дэни, – Том многого лишится, если такое влиятельное лицо, как Кояма, заподозрит его в сочувствии «Риск лимитед».
Шон не ответил, с наслаждением вдыхая свежий аромат волос Дэни.
– Эта выставка – убедительный предлог, благодаря которому Том смог покинуть посольство и встретиться с нами, – продолжала она, – так что постарайся проявить к ней неподдельный интерес.
– Насколько близки твои отношения с ним?
– Это личный вопрос или профессиональный?
– Для японцев это одно и то же, – пояснил Шон. – У дипломатов существуют собственные правила. Может, Том считает, что предстоящая встреча обеспечит какую-то выгоду ему или его правительству?
– Том вырос в Сан-Франциско. Он не только японец, но и американец.
Склонившись, Шон скользнул губами по блестящим волосам Дэни.
– Будь осторожна, – прошептал он ей на ухо. – То же правительство, которое платит жалованье твоему другу, лебезит перед Коямой. Должно быть, старина Том уже понял, откуда ветер дует.
– В душе он художник, а не дипломат, увлеченный играми власти.
– Когда у художников нет такой роскоши, как доспехи цивилизации, им поневоле приходится интересоваться играми власти, – возразил Шон. – Именно тогда они обращаются к таким людям, как ты и я. Мы их доспехи.
Дэни почти беспомощно рассмеялась.
– Странный вы человек, Шон Кроу, – прошептала она. – Вы и вправду считаете свою силу щитом.
– На что еще она годится, кроме копания канав?
– Некоторые мужчины считают силу своим оружием, а не щитом и не инструментом.
Шон не успел ответить: он услышал приближающиеся шаги и быстро повернулся, встав между Дэни и появившимся незнакомцем.
– Это Том, – тихо предупредила Дэни.
