Хьюго сгорбился и словно уменьшился в размерах.

— Прости… — проговорила Селия. — Я не хотела… Не хотела делать тебе больно, но эта история с моим отцом… Она во мне все изменила. Я уже и сама не знаю, кто я такая.

— Не принимай опрометчивых решений, Селия. Умоляю тебя, — произнес он.

На мгновение ей показалось, что он зарыдает. Хьюго уже плакал однажды, когда родился Колин, но то были слезы счастья. Теперь же перед ней сидел надломленный, опустошенный человек. Селии невыносимо больно было смотреть на него, и она отвела глаза. Она и рада была бы проникнуться к нему сейчас теплым чувством, но испытывала лишь жалость. Жалость к мужу, которого когда-то любила. Она вспомнила строчку из отцовского письма: «…со временем все во мне настолько притупилось, что я уже утратил способность чувствовать боль, скорбь, переживания других людей…»

«И любовь тоже?» — спросила она себя сейчас.

Усилием воли Селия сохраняла внешнее спокойствие и даже деловитость.

— Я думаю, нам пойдет на пользу, если мы разъедемся. О разводе еще будет время подумать. Потом когда дети привыкнут к новому положению. Все происшедшее и так тяжело отразилось на них, чтобы расстраивать их еще больше.

— Еще больше? Как ты можешь так говорить, Селия? Ведь ты знаешь, что просто убьешь их этим! — Хьюго вновь попытался встретиться с ней взглядом. — Может быть, тебе просто уехать на время? Развеяться? Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело, на твои плечи выпало столько испытаний, дорогая. Надо отдохнуть. Поезжай. Через несколько дней поймешь, что мы не можем друг без друга, и вернешься. Мы ведь столько лет вместе.

— Все не так просто, — покачав головой, сказала она. — Мое сердце уже не принадлежит семье, Хьюго. Отпуск ничего не даст. Все, что было между нами, мертво. И я сожалею об этом, возможно, как никто другой, поверь. Мне очень нелегко было решиться на этот разговор, но он назрел. Я больше так не могу жить, не могу… — еле слышно проговорила она.

В комнате повисла тяжелая пауза. За окном послышался удаленный вой полицейской сирены. Он будто встряхнул Селию, заставил очнуться.

— Мне очень жаль, Хьюго, — сказала она. — Я подыщу себе квартиру, а ты оставайся здесь с Колином и Ианом.

— Может быть, тебе на некоторое время съездить в Ирландию? Погостить у родителей? Может, это выход? — предложил он. — Ведь говорят, клин клином вышибают.

— Нет, я, наверно, туда больше никогда не поеду. Боюсь, не смогу посмотреть в глаза отцу. И еще я решила…

— Что?

— Когда он умрет и коллекция перейдет ко мне по наследству, я избавлюсь от нее.

— От всего?

— Да. Я не смогу взять ее к себе, зная, что все это украдено. На этих картинах кровь их прежних законных хозяев. Это не коллекция, а награбленная добыча. И я не допущу, чтобы Колин и Иан когда-нибудь получили ее в наследство. — В словах Селии чувствовалась страсть, серые глаза горели огнем.

— Как же ты с ней поступишь? Отдашь в музей?

Селия на минутку задумалась.

— Нет, наверно, продам на аукционе, а деньги пожертвую на благотворительность.

— Она стоит несколько миллионов фунтов.

— Я знаю, но никогда не смогу внутренне очиститься, пока она будет находиться в нашей семье. Расстаться с ней — не бог весть какой подвиг, но я чувствую, это будет частичным искуплением вины отца.

Взгляд Хьюго, устремленный на нее, был полон необычайной нежности. Он никогда еще не любил ее так сильно, как в ту минуту. И наконец понял, что Селия твердо решила расстаться, но что-то подсказывало ему не спорить с ней сейчас. Она была ослеплена чувством вины и мучилась угрызениями совести, хотя сама никаких преступлений не совершала. Хьюго знал, что ей нужно дать время на то, чтобы оправиться, прийти в себя и примириться с собой. Только тогда она сможет еще раз взглянуть на все объективно. Но главное — ей нужно время, чтобы понять: вина лежит не на ней.

Хьюго отчаянно хотелось обнять жену, крепко прижать к груди, выразить всю свою любовь к ней, но он понимал, что сейчас это ни к чему не приведет.

— Любовь моя, поступай так, как считаешь правильным, но ты должна остаться здесь, — проговорил он наконец — Уеду я. Сниму квартиру где-нибудь поблизости, чтобы видеться с детьми, когда они приедут на каникулы. И… — голос его дрогнул, в горле застрял комок, — и может, мы еще сможем быть друзьями.

На глаза Селии навернулись слезы.

— Конечно, Хьюго.

Джеки пришла в ресторан «Каприз» пораньше. У нее здесь была назначена деловая встреча.

— Мистер Йорк еще не появлялся, мадам, — с улыбкой сказал ей метрдотель. — Вы подождете его за столиком? Хотите пока чего-нибудь выпить?

Он провел Джеки через черно-белый зал, прохладный и шумный. Как обычно, здесь было немало знаменитостей: эстрадные звезды, журналисты и просто солидная публика. Ресторан был очень модным и популярным.

Джеки пригласил на ленч Дэвид Йорк, редактор «Морнинг ньюс». Они должны были обсудить перспективы ее внештатного сотрудничества с этим изданием. Джеки частенько встречалась с ним раньше на различных светских приемах, и как только он узнал, что она уходит из «Сэсайети», сразу позвонил и предложил поработать на его газету, а для начала набросать список возможных интервью, которые бы она смогла предоставить. Сидя за столиком в ожидании редактора, Джеки испытывала немалое волнение. Перспектива сотрудничества с «Морнинг ньюс» выглядела весьма заманчивой. Это будет по-настоящему серьезная работа, несравнимая с монотонными буднями светского репортера, который только стандартно описывает всевозможные приемы и вечеринки, похожие одна на другую. В ее сумочке лежал план предстоящей работы. Она намеревалась, в частности, встретиться с Альбертом Финни и поговорить с ним отнюдь не о его актерской карьере, о которой и так уже все известно, а о его скаковых лошадях. У герцога Вестминстерского она собиралась выяснить, какой он семьянин, между тем как все остальные журналисты стали бы стандартно спрашивать о том, что чувствует человек, владеющий одной третью всей земли, на которой стоит Лондон? Козырь Джеки, таким образом, заключался в оригинальности подхода к людям и необычности выбранной для интервью темы. Между тем имена в ее списке были весьма и весьма солидные. Оставалось только надеяться, что такое же впечатление сложится и у Дэвида Йорка.

Она окинула взглядом просторный зал ресторана. Слава Богу, Роланд Шоу уже не помешает ей. После его смерти поток газетных уток про королевское семейство резко сократился, вернувшись к привычному уровню. Гораздо меньше стало появляться разоблачений титулованных людей, и вообще воздух в Лондоне будто стал свежее. Конечно, Роланд многим напакостил, но его кончина разрядила обстановку в благородном обществе и люди вздохнули с облегчением. Он уже стал вчерашним днем, а скоро о нем вообще забудут и никто никогда не признается, что знал такого.

— Прошу прощения за опоздание… — услышала она над ухом голос и, обернувшись, увидела перед собой, как всегда, энергичного и живого Дэвида Йорка. Костюм, казалось, был ему мал по меньшей мере на два размера, но зато у этого здоровяка была широкая приветливая улыбка и сердечное рукопожатие. — Подвернулась одна забота, ну вы знаете, как это бывает…

Джеки улыбнулась. Как репортер, она понимала это состояние, когда ни с того ни с сего на тебя валится сюжет и ты лихорадочно начинаешь его разрабатывать, увязывая все факты в одно целое. Лишь бы успеть сдать в номер.

— Что-нибудь интересное, если не секрет, конечно?

— Да какой там секрет. Я обязательно расскажу, но сначала давайте чего-нибудь выпьем. Это что у вас, минералка?

Джеки кивнула. Дэвид поморщился.

— Господи, что вы пьете? — Он обернулся к официанту. — Виски с содовой, пожалуйста, а даме… Что вы будете, Джеки?

— Минералку, — улыбаясь, ответила она. — После спиртного за ленчем меня к четырем часам дня

Вы читаете Дворцовые тайны
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату