— Можно подавать вам обед, мисс Портино?
Сестры замолчали. Они обе вспомнили, что в детстве они терпеть не могли вторжений посторонних.
Да и сейчас им это не нравилось.
— Я привезла обед: с собой, — ответила Керри довольно недружелюбно, оставьте приборы для двоих. — Она повернулась к Грейси. — Холодная паста из «Се Си Бон». — Она расстелила на столе салфетки, положила на него французский батон и поставила бутылку перье. — Иди сюда, пора поесть. Я просто умираю от голода.
После того как тема беседы иссякла, они болтали еще больше часа. И снова почувствовали себя детьми, которые вдвоем, вместе, противостояли всему миру.
— За папочкой охотятся все молодые девушки острова, — заявила Керри, отламывая кусок батона. — Постоянно висят на телефоне, а сегодня позвонили в дверь, и когда я открыла, то увидела малышку в белом коротеньком топе, с грудью как цистерны, без лифчика, и в красных шортиках, обтягивающих зад.
Выглядела как дитя-переросток!
Грейси вздохнула. Она знала, что Керри считала отца глубоко уважаемым и почитаемым человеком и думала, что все эти девочки, появляющиеся в доме, были просто охотницами за его состоянием. Но Грейси знала, что это не так.
— Я сказала ей, что папочка занят, — продолжала Керри, — и тогда она попросила передать ему письмо. Видела бы ты ее ногти! Полметра длиной, покрытые ярко-красным лаком, и на каждом в середине нарисована золотая изломанная стрела.
Они рассмеялись. Грейси умела слушать. Она слушала всех, особенно Керри, с глубоким вниманием.
Она любила слушать других людей, будь они умны или глупы, интересны или навязчивы.
А Керри любила рассказывать. У нее это хорошо получалось. Она была артистична, поэтому самая заурядная история в ее устах звучала интересно, как роман.
— А видела бы ты ее походочку! — Керри вскочила и прошлась по комнате, вихляя бедрами.
Керри все говорила и говорила, и они без конца смеялись. Не прерывая рассказа, Керри потянулась через стол и взяла тарелку с едой, оставленной Грейси. Эта привычка была у нее с самого детства.
— Дом похож на зоопарк — все слоняются без дела. Я уже забыла, что такое возможно. — Керри отправила себе в рот последний кусок пасты с тарелки Грейси.
Но она даже не успела дожевать, как в комнату без стука вошел еще один непрошеный гость — доктор Кейн. Он успокаивающе похлопал Грейси по руке и прошептал ей что-то на ухо. Грейси закричала и забилась в истерике. В комнату влетели медсестры, схватили Грейси за руки и за ноги, пытаясь удержать ее. Одна из них вколола что-то в руку девушке. В эту секунду глаза Грейси на миг встретились с глазами Керри. И в это мгновение Керри увидела в них беспредельно горестное выражение. Она невольно подумала, что не сможет его забыть всю оставшуюся жизнь.
Затем взгляд Грейси помутился, и она провалилась в наркотический сон.
Только через три часа она пошевелилась.
Все это время Керри сидела в комнате в полной темноте и думала о том, почему несколько слов доктора Кейна могли вызвать такую реакцию у сестры.
Доктор сказал:
— Грейси, Кэролин умерла.
Кэролин была лучшей подругой Грейси в клинике. Она была приятной умной девушкой. Она, если Керри не ошибалась, несколько раз пыталась покончить жизнь самоубийством. Грейси постоянно о ней рассказывала.
— Она не может жить так, как хотят ее родители, — говорила Грейси, они требуют от нее слишком многого.
— Невозможно требовать от человека слишком многого, — спорила с ней Керри. — Если от него хотят большего — это для его же собственного блага.
— Не всегда, — возражала Грейси. — Иногда это не имеет ничего общего с тем, чтобы человек стал лучше. Часто это просто желание изменить его. Для собственного спокойствия, что ли.
Спокойствие не такая уж плохая вещь, подумала Керри, Грейси открыла глаза. Увидев рядом сестру, она улыбнулась, затем вспомнила о Кэролин, и по ее щекам потекли слезы.
— Она ничего не ела, — сказала Грейси сестре, — и довела себя голодом до смерти. Таким способом она все-таки совершила самоубийство.
— Господи, какой ужас, — произнесла Керри. Она опустилась на колени возле постели Грейси и обняла сестру.
— Надеюсь, ее душа наконец обрела покой, — сказала Грейси.
Керри пожала плечами:
— Мне обычно не жалко людей, которые бегут от жизни, кончая с собой.
— По-твоему, это слабость?
— По-моему, это эгоизм. Подумай только, сколько боли такой человек доставляет своим родным и близким.
— Мы не вправе судить ее, — возразила Грейси.
Керри хотела поспорить с ней, но заставила себя промолчать. Тема самоубийства была одной из немногих, где их взгляды были диаметрально противоположны.
Керри ушла. Прошло довольно много времени.
Грейси сидела у окна в свободном белом платье и шали, накинутой на плечи. Она смотрела на Красивые цветы в саду, и они представлялись ей маленькими сказочными эльфами в разноцветных колпачках.
Она молилась про себя, чтобы Керри сдержала обещание, когда-то данное Майклу, забыла о своих сомнениях и собственном эго.
Она слышала жужжание пчел, кружившихся вокруг гибискуса, пение птиц, голоса людей, гулявших по саду. Все эти звуки сливались в один шум, звучавший, казалось, далеко отсюда.
Она покрутила в руках позолоченную авторучку.
Дорогая мама,
Керри уехала, и я чувствую себя брошенной и одинокой. Такой покинутой, словно оказалась одна на необитаемом острове, расположенном в пустоте. С Керри что-то происходит, и это меня беспокоит. Я не знаю, что это такое, и боюсь осознать до конца.
Единственное время, когда я чувствую себя уютно, — это когда ты приходишь ко мне.
Керри говорит, что ты мой добрый дух, потому что я успокаиваюсь в твоем присутствии. Несколько раз она заставала меня разговаривающей вслух с тобой. Но она не до конца понимает, насколько мы с тобой близки.
Ты не поверишь, как выросли Кенни и Кейт. Она вчера приезжала с ними, они влетели ко мне в комнату и крепко, как медвежата, обнимали меня. Их объятия напомнили мне то, как ты держала меня на руках. Помнишь? Ты крепко прижимала меня к груди, словно, я была самым дорогим сокровищем на свете. Мне хочется, чтобы мальчики чувствовали то же самое в моих объятиях.
Они без конца рассказывали, как им весело в доме дедушки. Кенни сказал, что они разыскали все потайные места, где когда-то прятались мы с Керри, и теперь они играют там в капитана Пауэра.
А мои воспоминания о том, как мы бегали из комнаты в комнату, навевают на меня страх. Из-за чувства пустоты, которое появилось после того, как ты уехала. Я истерично бросалась из угла в угол, надеясь на чудо, надеясь найти тебя спрятавшейся где-нибудь.
Почему получается так, что одно и то же может радовать одних и расстраивать других?
Отец тратит кучу денег на то, чтобы подарками купить любовь и привязанность мальчиков, а Керри этого не видит. Я знаю, ты со мной не согласишься, но я не верю, что он способен на что-то просто из добрых побуждений. В душе отца нет таких струн, какие есть у тебя, мама. Иногда мне даже кажется, что он
