Долина, где мы вошли, осталась теперь далеко позади, и я едва слышу ее Дверь. (Хотя то, что я слышу, – это нежное гудение, словно колыбельная. Бросает в дрожь.) Следующая Дверь, однако, по моим ощущением, не стала ближе. Не знаю. Мы идем уже давно, и Кристиан сгрузил Стэна на Райана. Я предложила помочь, но Райан покачал головой, и Рокси пояснила:
– Мы не можем объединять вас двоих.
Я полагаю, это значит, что если кто-то нападет, то хоть один из нас уцелеет, двоих одновременно не съедят. Рада слышать, что прагматический подход сохраняет силу.
Для Ада это место удивительно пустое. Интересно, что за демоны выходят отсюда к Рокси? Я думаю о ее шрамах.
Райан останавливается; рядом с тропинкой – голова пласта, голый камень, очищенный ветром от песка и пепла. С одной стороны отвесный утес – Райан направляется к нему и усаживает Стэна на землю. Райан сильнее кутается в плащ и кивает мне.
– Здесь, – говорит он под аккомпанемент голоса египтянки.
Он достает из кармана старый сточившийся карандаш и протягивает его мне. Я не знала, что бывает карандаш
Мне хочется произнести это вслух. Хочется-хочется-хочется. Но я не в состоянии. Египтянка говорит:
– Нарисуй круг. Капни туда свою кровь. Защити это место.
Карандаш – он скорее розовый, чем телесный, и в любом случае сейчас ничья кожа не имеет такой цвет, о боже мой, большое тебе спасибо, – слишком прозрачный, его почти не видно на красной скале. Я рисую нечто вроде корявого овала по всей скале, потому что кому хочется стеснять себя? Сначала надо оттащить Стэна от утеса, он шлепается набок, и это выглядит очень смешно. Когда я заканчиваю, Райан жестом подзывает Рокси и Кристиана, я укладываю Стэна у наших ног. Я оглядываюсь в поисках ножа, чтобы ткнуть себе в палец. Как он у меня будет болеть после всего этого…
Я ищу нож Джэксона, потому что он самый чистый. Проклятие!
Рокси протягивает мне свой большой нож, которым она резала всякие мерзкие штуки, и он грязный. Я качаю головой и вынимаю нож Райана из петли на поясе.
Втыкаю его в большой палец, и кровь капает на землю. Кому какое дело, если я подцеплю стафилококк? Я и так уже в Аду.
Как только моя кровь касается земли, голос возвращается ко мне. Я едва не давлюсь словами, которые собиралась произнести. Как смеет Ад, Кур… или как его там… отбирать у меня голос? Черт бы их побрал. Но я знаю, что то, что я скажу первым, должно быть, важно.
– Ты знаешь меня, – повторяю я, и телесный карандаш вспыхивает, и я слышу шепот, шепот.
Здесь так много Дверей. Так много. Они повсюду. Самая громкая – напротив огненной горы – внезапно оказывается намного ближе, поэтому я думаю, нам надо все-таки идти туда. Но сколько здесь Дверей? Сколько Адов?
Сейчас меня волнует еще одна большая проблема. Я капнула лишь каплю крови, и Двери начали петь мне песни. Еще больше крови мне предстоит отдать. Когда ее окажется слишком много? И что тогда случится?
Что бы ни освободило мой голос, оно освобождает и других. Райан говорит своим собственным голосом:
– Может появиться Эрешкигаль[15]. Надо вести наблюдение.
Рокси фыркает и, скрестив ноги, садится подальше от нас – наблюдать за горой, к которой мы направляемся. Она потирает колено рукой, и я задумываюсь, сколько ей лет.
Кристиан садится рядом с тропинкой, лицом туда, откуда мы пришли. Паук щелкает, и щелкает, и щелкает. Паук, должно быть, щелкает уже несколько часов, и это действует мне на нервы, но, должно быть, он расстроен из-за смерти Джэксона.
Райан садится между мной и Стэном.
– Если бы Джэксон был жив, что бы я увидела? – громко спрашиваю я.
Райан пялится на меня, паук Кристиана щелкает еще громче, а Рокси пожимает плечами не оборачиваясь.
– Я никогда не ходила с ним в Дверь. Черт побери, дорогуша, я вообще никогда не была здесь. Я не знала, что я змея.
Я обращаюсь к Райану:
– Рай, а ты ведь знал об этой женщине, верно?
– Нет, – отвечает он.
Женщина распростерлась по обе стороны от Райана, а львица стоит позади, глядя на меня через его плечо.
– Кто они? – спрашиваю я.
Он хмурится, но не успевает ответить, как Рокси тихо смеется и говорит:
– Я узнаю Изиду.
Она оглядывается на нас через плечо. Змеи шипят.
– Из потустороннего мира, спасает своего мужа. Богиня волшебства. Все знают Изиду.
Египтянка – Изида – улыбается. Ее улыбка бросает в дрожь.
Я не обращаю на нее абсолютно никакого внимания.
– А кто вторая? С крыльями?
Она тоже мне улыбается, еще более зловеще, чем Изида.
Рокси рассматривает Райана щурясь.
– Иштар? – предполагает она.
Когда Райан улыбается, обе женщины тоже улыбаются и львица распахивает пасть.
О да, точно мороз по коже.
– У меня от тебя мороз по коже, мне страшно.
– Иштар. – Райан произносит это как-то по-другому, в этом имени звучит что-то склизкое, звучит смерть. – И не Изида, а Исида. – Как по мне, это одно и то же. Плюс один балл за то, что его аватары – три богини, минус миллион баллов за то, что он
– Ладно, – соглашаюсь я. – А львица?
Рокси пожимает плечами:
– Не в курсе.
Райан оборачивается и минуту смотрит на львицу. Поворачиваясь обратно, он меняет тему.
– Думаю, Стэн не проснется, – говорит он.
Стэн бормочет:
– Не хочу.
Он жив! Но внутри его демон. Я в расстройстве. Райан наклоняется и расправляет платок так, чтобы он закрыл глаза Стэна. Райан бросает взгляд на меня:
– Не позволяй ему что-то увидеть, Элли.
– Почему?
– Потому что я так сказал, черт возьми. – Он выглядит уставшим и постаревшим. Он трет глаза и продолжает: – Прости. Ему нельзя видеть, где он, потому что не только он будет смотреть. Теперь внутри его оборотень – он увидит Кур, и, что хуже, Кур увидит его. Они проследят за ним.
Райан встает, прикрывает лицо полями стетсона и идет к Кристиану.
Я смотрю вниз. Стэн пытается сесть. Невнятно бормочет:
– Элли, что за черт…
Он берется за платок, и я отвожу его руку:
