Я знаю, что часто говорю «здорово», когда упоминаю о всяких мелочах, которые делает Райан, но это действительно здорово. Здорово быть защищенной. Здорово знать, что ты можешь кого-то защитить. Я обнимаю Райана, и, даже несмотря на то, что сейчас мы чуть ли не ненавидим друг друга – ненависть, которую ты чувствуешь к кому-то, который, как ты знаешь, может заставить тебя чувствовать не ненависть, вы понимаете, что я имею в виду? – мы будем стоять бок о бок. Я чувствую оружие внизу его спины – вместо пистолетов железо и обсидиан.
– Прости, – говорю я Райану, уткнувшись лицом ему в шею, а его лицо утыкается в меня.
Я обвиваю его бедра ногами, и мы прислоняемся к его львице. Это совсем неудобно, и я не устала, но я ускользаю в сон, расслабляясь.
– Не делай так больше, – говорит он мне скрипучим голосом. – Ты мне нравишься в человеческом виде. – Это, наверное, самые романтичные слова, которые он когда-либо говорил мне.
Его сердце стучит рядом с моим, и я засыпаю.
Я бреду по лугу со свежескошенной травой. Пахнет чудесно, как весной, и над головой звезды.
– Райан обеспокоен, ты знаешь? – говорит глубокий голос.
Я кручусь вокруг себя, но никого нет.
– Кто здесь? – окликаю я.
– Ты меня знаешь. Я богиня Вавилона, богиня куртизанок, богиня…
– Исида? – гадаю я.
Я слышу смешок, похожий на смешок Райана, и внезапно голос становится не таким властным:
– Иштар. Отдыхай спокойно, дитя, тебе не надо меня опасаться. Я предпочитаю любовников, и мои любовники немного больше… немного
– Спасибо. Я подумаю.
Я сажусь на траву. Она влажная. Я ложусь на спину и смотрю на звезды. Луны нет, и я не узнаю ни одного созвездия. Не то чтобы я в этом разбиралась, но, может быть, я бы разглядела Большую Медведицу.
Я чувствую ладонь на своем лбу, она гладит меня по голове, но когда я изгибаюсь, то никого не вижу.
– Ты знаешь мою историю? – спрашивает Иштар.
– Нет, я ничего о тебе не знаю, – сконфуженно говорю я.
– Я прошла через Дверь, в ворота, которые охранял лев, преграждавший путь всем, кто отваживался бросить вызов Эрешкигаль, богине подземного мира. Но я была горда и считала, что могу получить все, что хочу.
«Похоже на мою подружку Аманду», – хотела было сказать я, но придержала язык.
– Да, очень похоже на Аманду… – Рука у меня на лбу замирает, затем продолжает поглаживать. – Эрешкигаль позволила мне пройти через шесть врат Ада, но у каждой Двери я должна была снимать один предмет одежды, поэтому я обнаженная, теперь и всегда. Когда я это сделала, она – эта глупая корова – взяла меня в плен и убила шестьюдесятью болезнями, и никто на Земле больше не мог заниматься любовью.
– Тем хуже для них. – Я переворачиваюсь и опираюсь головой на руки.
Несуществующие руки Иштар дарят прохладу моей шее.
– Наконец остальные боги рассердились настолько, что потребовали у Эрешкигаль окропить меня водами жизни, и я вернулась на Землю, у каждых врат получая обратно свою одежду. Но я все равно всегда чувствую себя обнаженной. – Она испускает глубокий вздох.
– Похоже, Эрешкигаль – стерва.
– Что ж, я нарушила ее владения. Разумеется, если бы она пришла нарушить мои, я бы вела себя так же. И тем не менее…
– И тем не менее… – подсказываю я, поскольку Иштар, похоже, не собирается продолжать.
– И тем не менее я так и не сделала того, за чем пришла в подземный мир. – Ее рука сжимается на моей шее. – Воды жизни истекают из руки Калатурру, бесполого существа, сотворенного моим отцом. Найди эту руку. И ты получишь то, за чем пришла.
Я утыкаюсь носом в грязь и делаю вдох. Пахнет чудесно – жизнью.
– За чем ты пришла? – спрашиваю я.
– Я пришла за любовью моей юности. – Она развеселилась. – Но если ты спросишь Райана, он расскажет тебе то, что думают другие, что, конечно же, я пришла завоевать подземное царство и укрепить свои позиции как самой могущественной богини Вавилона.
– Разве ты не хочешь быть самой могущественной богиней? – спрашиваю я.
– Что могущественнее любви? – отвечает она, ее голос стал нежнее, ее прикосновение к моей шее нежнее.
– Не знаю, – бормочу я себе в предплечья. – Не думаю, что я вообще знаю, что такое любовь.
Я жду ответа Иштар, но – молчание, нутряной запах земли исчезает, и все, что я чувствую, – это Райан, плотный и горячий.
– Райан? – бормочу я, и он притягивает меня ближе. – Иштар странная, – невнятно шепчу я.
– Ш-ш-ш, – говорит он, и мы синхронно поворачиваемся на бок, я утыкаюсь головой ему в шею.
Когда мы просыпаемся, Кристиан на том же месте, где был раньше, Стэн потирает руки, и Рокси напевает что-то под нос, глядя на воду. Мы лежим, Райан и я; я свернулась клубочком рядом с Райаном. К другому моему боку прижимается львица, сохраняя тепло. Мое тело одеревенело от сна на земле, – должно быть, мы с Райаном ночью отодвинулись друг от друга.
Он рассматривает меня со странным выражением лица. Я улыбаюсь ему, потому что на миг мне показалось, что мы вовсе не в Аду. Лишь на секунду, глядя ему в глаза, я подумала, что остались только мы с ним и наши прижавшиеся друг к другу тела.
– Ты долго спала, – говорит он.
Его дыхание неожиданно пахнет шоколадом. У меня изо рта, должно быть, несет помойкой, но я все равно открываю рот, чтобы поговорить с ним.
– Мне приснилась Иштар, – объявляю я.
Иштар, сидящая рядом с Райаном, улыбается мне.
У нее такая высокая торчащая грудь, что я дико ревную.
– Что она тебе сказала? – спрашивает Рокси. Она выглядит почти взволнованной, что странно.
Я отклеиваюсь от Райана и сажусь, потягиваясь. Уф, все затекло от сна на земле.
– Она сказала, что нет ничего более… Нет, она спросила меня: «Что могущественнее любви?» – и сказала, что мы ищем воды жизни. В чьей-то руке. Или что-то в этом роде. Звезды выглядели очень странно.
– В подземном мире нет звезд, дорогуша, – говорит Рокси, но Райан качает головой.
– Воды жизни. Из руки? Это может значить много чего. Много измерений. Ни одно предание не говорит о местонахождении такой штуки. – В голосе Райана слышится расстройство.
– Вода жизни – это то, что шотландцы называли скотчем, – хмуря брови, припоминает Рокси.
Она действительно великолепна, даже когда злится на меня, и я продолжаю сердиться на нее. Шрамы на ее лице только прибавляют ей мистической харизмы.
Райан, правда, считает меня привлекательной. Пусть он сосунок, но он говорил мне об этом. Я вспоминаю его руки на своем теле и вздрагиваю.
– Эй, эй, Элли. – Райан щелкает пальцами. – Она сказала что-нибудь еще?
– Да, она сказала, что ты слишком много беспокоишься.
Я показываю ему язык, и он закатывает глаза:
– Спасибо, очень ценная информация.
Я перевожу взгляд на Кристиана:
– Кристиан? У тебя есть идеи?
Он щелкает в мой адрес, и я хмурю брови.
– Напрасно, – говорю я, но ему, похоже, наплевать.
