Шелтон.
— А не могло получиться так, — мягко спросил он, — что санитары нанесли царапины на ягодицы мистера Ренсома?
Какое-то мгновение женщина не отрываясь смотрела на него. Стояла тишина, потом она наконец кивнула. Казалось, это был не ответ на вопрос Пэйджита, а жест восхищения.
— Да. Не знаю, насколько это вероятно, но это возможно.
— И, честно говоря, ведь существование такой возможности делает несостоятельной гипотезу мисс Шарп, которую она вам предложила?
— Кстати, — доктор Шелтон заговорила тихо, адресуясь к одному Пэйджиту, — если Марк Ренсом оцарапал Марию Карелли, а санитары оцарапали Марка Ренсома, чья же кожа была под ногтями Марии Карелли?
Истина была столь бесспорна и высказана с такой искренностью, что Пэйджит почувствовал, как все результаты его стараний сведены на нет. И без гудения зала он знал, какой урон она нанесла ему. И был даже благодарен залу за эту реакцию, дававшую ему время на размышление.
Ударил молоток судьи Мастерс.
— Мистер Пэйджит, — осведомилась она. — У вас есть еще вопросы?
— Несколько, — небрежно бросил он. — Вы назвали две причины появления кожи под ногтями мисс Карелли. Первая: она царапала мистера Ренсома, что, как вы полагаете, произошло после его смерти, хотя могло быть и наоборот. Правильно?
— Да.
— И вы считаете, что, фабрикуя улики, мисс Карелли могла сама расцарапать себя.
— Да.
— А нет ли третьей причины?
Шелтон бросила на него осторожный взгляд:
— Например?
Пэйджит прошел вперед.
— Мисс Карелли могла расцарапать себе бедро, защищаясь от изнасилования — стараясь не позволить стянуть с себя колготки.
Мисс Шелтон нахмурилась, опустив взгляд. Пэйджит почувствовал, что она вновь перебирает обстоятельства происшествия, но не для того, чтобы ответить на его вопрос, а для того, чтобы найти для себя честный выход. Наконец она подняла на него глаза и тихо сказала:
— Да, могло быть и так.
Пэйджит почувствовал, что камень упал с души.
— Спасибо, доктор, — отозвался он. — Это все, что я хотел узнать.
Она кивнула, слегка улыбнулась, и Пэйджит сел на свое место.
А Шарп была уже на ногах.
— Кое-что из сказанного вами, доктор Шелтон, наводит меня на размышления. Причина этого в том — я повторю сказанное, — что вопросы защиты возникли в результате предположения невероятного совпадения ошибок в разных тестах. Что вы думаете об этом?
С минуту та размышляла:
— Я и хотела сказать: оправдание мисс Карелли возможно лишь в случае, если выявится, что несколько тестов было проделано небрежно, были сделаны неверные выводы из некоторых посылок и все это к тому же совпало.
Шарп кивнула:
— В частности, это относится к тестам, которые не обнаружили кожу под ногтями мистера Ренсома.
— Да, — подтвердила мисс Шелтон и поправила себя: — Хотя нередки случаи, что кожу не находят.
Шарп нахмурилась, тон ее стал язвительным:
— И нужно, чтобы тесты не обнаружили следов сексуального возбуждения.
— Да.
— А на руках мистера Ренсома не должно обнаружиться порохового нагара, хотя мисс Карелли заявила, что была борьба за пистолет.
— Да.
— А еще он должен отпрянуть назад в момент, когда она стреляла в него.
— Да.
— А мисс Карелли сама должна порвать свои колготки.
— Все это так.
— А если царапины мистеру Ренсому нанесли санитары, надо еще к тому же, чтобы вы ошиблись в определении времени, когда они были нанесены.
— И снова да.
Взгляд Шарп стал недоверчивым.
— Вы на самом деле ошиблись?
Мисс Шелтон склонила голову:
— Все же надеюсь, что нет.
— Как вы думаете, все эти подпорки спасут версию мисс Карелли?
Прежде чем ответить, эксперт долго смотрела в сторону Марии.
— С медицинской точки зрения все это неправдоподобно, — спокойно резюмировала она. — Неприятно об этом говорить, но я ей просто не доверяю.
3
Мария Карелли испытующе смотрела в лицо Карло.
Они сидела за угловым столиком в кафе «Маджестик» — в элегантном зале, оформленном в викторианском стиле, с вентиляторами под потолком и пианистом в глубине зала, играющим спокойную мелодию. Как она и ожидала, другие обедающие, узнав, обстреливали их взглядами. Но, несмотря на это, она пригласила Карло пообедать с ней, потому что больше, чем последние слова Элизабет Шелтон, ее душу взволновало то, как Карло пытался успокоить ее.
Мария не хотела его присутствия на суде. Но она не хотела и того, чтобы он почувствовал: его присутствие ей в тягость. Карло принял решение и сделал так, как хотел.
— Я не говорила тебе, — произнесла она наконец, — как важно было для меня видеть тебя в зале. Моя беда в том, что всегда полагалась только на себя, а кончилось тем, что меня обвинили в преступлении. — И добавила с легкой улыбкой: — Надо будет использовать эту фразу.
Она смотрела, как он пытается улыбнуться ей в ответ. Карло изо всех сил старался полюбить ту, которую совсем не знал, в том ее образе, который создавался усилиями Марни Шарп. Мария находила это трогательным и понимала, как это мучительно.
— У тебя все будет хорошо, — проговорил Карло. — Отец одолеет ее.
В этой фразе чувствовался подтекст — мальчику хотелось видеть в решительных действиях отца доказательство того, что он верит Марии. Но все, что могла сейчас Мария, — это сказать Карло, что она верит в Кристофера Пэйджита.
— То, что он делает, — просто чудо, — ответила она. — Случай трудный, как ты понимаешь.
Сын вопросительно посмотрел на нее:
— Что ты имеешь в виду?
Мария призвала на помощь всю свою выдержку. Ей проще было скрыть свои страдания, чем пытаться уберечь его от мучительного сочувствия.
— Есть вещи, которые я скрыла от полиции, — тихо вымолвила она. — У меня есть на то свои
