Кэролайн Мастерс едва заметно усмехнулась. Пэйджит обернулся к столу защиты:
— Если вас не затруднит, не могли бы вы встать?
Они встали — Мария с мрачным видом, Терри равнодушно.
— Как вы можете видеть, — обратился Пэйджит к судье, — основные отличия в том, что у мисс Карелли заметное преимущество в росте, у мисс Перальты более светлые волосы, и, поскольку мисс Карелли позволила заявить об этом открыто, у них пятнадцать лет разницы в возрасте.
Судья Мастерс перевела взгляд с фотографии на Терри.
— Не очень удачная фотография, Тереза. Но, видимо, так нужно мистеру Пэйджиту. Рада видеть вас в зале суда. Хотя бы и в роли статиста.
— Мисс Перальта будет выступать, — вставил Пэйджит, — когда появятся свидетели защиты.
— Хорошо, мистер Пэйджит. Конечно же, она не посрамит своего шефа. — Судья помолчала. — У вас, наверное, есть что-то еще.
— Совсем немного. — Пэйджит снова обернулся к Хаслеру: — Соблаговолите еще раз посмотреть на фотографию. При таком удалении вашего окна от окна, которое находится в основании «U», вы можете с уверенностью утверждать, что они расположены на одном этаже?
Хаслер наклонил голову набок:
— Глядя на фотографию, я бы не сказал этого.
— А глядя из окна в тот день, о котором идет речь? Ведь мы говорим, как бы там ни было, о взгляде с расстояния, равного по меньшей мере половине футбольного поля.
Хаслер задумался.
— Нет, — произнес он наконец. — Я совсем не уверен, что не смотрел на этаж выше или ниже.
— А не получилось ли так: вы решили, что видите женщину именно в номере мистера Ренсома только потому, что он сказал вам о своих приготовлениях?
Хаслер был смущен.
— Я не совсем уверен, что понимаю, о чем вы говорите.
— Позвольте, я скажу то же самое иначе. Ассоциировалась бы у вас эта женщина с номером мистера Ренсома, если бы он не сказал вам, что у него намечается свидание?
Глаза Хаслера сузились.
— Возможно, нет.
— И здесь, сегодня, вы уверены, что окно, в которое вы заглянули, было третьим справа?
— Не знаю. — Хаслер покачал головой. — Ведь это теперь, из-за того что он погиб, такого рода мелочи стали важны.
— А может быть, ваше внимание было занято не тем, какой это ряд окон или чье это окно, а неожиданным появлением голой женщины?
У Хаслера был виноватый вид.
— Конечно, я был поражен.
— И очарован?
Хаслер поднял голову:
— Думаю, да, мистер Пэйджит. Где бы она ни находилась, она была очаровательна. Признаюсь, я не мог от нее оторваться.
— И пересчитать окна.
— Да.
— Значит, у вас нет полной уверенности, что женщина, которую вы видели, была в номере Марка Ренсома.
Хаслер посмотрел на Марни Шарп, потом на Пэйджита.
— Нет, — глухо вымолвил он. — Полной уверенности у меня нет.
— Или даже хоть какой-то уверенности?
— Нет. — Хаслер отвел взгляд. — У меня нет никакой уверенности. Все, что я видел, — это голую женщину. Она могла быть и в номере Марка Ренсома.
— Или не в его номере.
Хаслер кивнул:
— Или не в его номере.
— Верно и то, что в окне вы больше никого не видели. Ни Марка Ренсома, ни какого-либо другого мужчину.
— Именно.
— И могло быть так: женщина, которую вы видели, никому свои прелести не демонстрировала и была совсем одна в номере.
Хаслер задумался:
— Да, вы правы. Женщина, которую я видел, могла быть и одна.
Пэйджит выдержал паузу:
— Несмотря на свои сомнения, зная, что можете нанести вред мисс Карелли, вы почему-то решили все же дать показания.
— Я не хотел. — Хаслер беспомощно пожал плечами. — Но ведь я встретил человека, а теперь он мертв. Почему бы мне не рассказать прокурору все, что я видел? И пусть он сам решает, что с этим делать.
Со скучающим выражением лица, на котором было написано, что иного он и не ожидал от этого допроса, Пэйджит медленно перевел взгляд на Марни Шарп. Потом снова повернулся к свидетелю.
— Ну что же, — закончил он. — Вы выполнили свой долг. Благодарю вас, мистер Хаслер. У меня нет больше вопросов.
Шарп вскочила, заговорила с сарказмом:
— Кто-либо — полиция или окружной прокурор — внушали вам мысль, что вы увидели нечто из окна своего номера?
— Протестую, — выкрикнул Пэйджит. — Мы ограничены темой перекрестного допроса, давайте придерживаться ее. Ни один из моих вопросов не подразумевал, что мисс Шарп принуждала кого-то к лжесвидетельству. Ваша Честь, — обратился Пэйджит к судье Мастерс. — Позвольте, я дам мисс Шарп пояснения к моему последнему вопросу. Задавая его — и я заявляю это со всей определенностью, — я имел в виду следующее: нехорошо, если присяжным придется судить о слушании по делу мисс Карелли по таким вот показаниям — пикантным и одновременно ничего не доказывающим. Точка.
— Правы оба. — Кэролайн Мастерс повернулась к Шарп: — Я понимаю чувства мистера Пэйджита, хотя не всегда можно принять манеру их выражения. Мы, видимо, никогда не узнаем, кого мистер Хаслер видел в окне, но, без сомнения, все мы запомним ее манеру одеваться, на что вы явно и рассчитывали.
Марни Шарп рассвирепела. Пэйджит понял: она терпеть не может, когда ей выговаривают.
— Единственное, на что мы рассчитывали, — почти прошипела она, — дать представление о том, что происходило в номере. Надеюсь, что суд с пониманием отнесется к этому.
— Суд с пониманием отнесется к этому, — кротко ответила судья, — если не будет таких вот показаний, которые ничего не доказывают. Вопрос принимается, но я надеюсь, что вы быстро все выясните.
— Очень хорошо, Ваша Честь. — Шарп повернулась к стенографисту, смуглому мужчине средних лет, сидевшему справа от судьи: — Мистер Сандерс, прочитайте, пожалуйста, вопрос.
Тот выудил одну из бумаг, прищурился на стенографические значки и прочитал:
— Мисс Шарп: «Кто-либо — полиция или окружной прокурор — внушали вам мысль, что вы увидели нечто из окна своего номера?»
Хаслер покачал головой:
— Нет. Вовсе нет.
Шарп продолжала:
— И то, что вы повторили здесь, вы рассказали в нашем офисе по собственной инициативе?
— Совершенно верно. — Хаслер сделал паузу. — Что видел, то видел.