свою жену. Но делать и то и другое нельзя.
— И что же вы предприняли? И предприняли ли?
Мелисса Раппапорт ответила легкой улыбкой:
— Мы стали заниматься играми со связыванием.
Необычные эти слова повисли в воздухе; за нарочито-обыденным тоном, которым они были произнесены, Терри почувствовала мучительное презрение к себе. Раппапорт смотрела в сторону, как и Шарп. Лишь судья Мастерс, казалось, сохранила невозмутимость — десять лет в полицейских управлениях, сказала она как-то Терри, расширяют ваше ощущение возможного.
— Это каким-то образом ассоциируется с Лаурой Чейз? — спросила Кэролайн.
Взгляд Мелиссы ничего не выражал.
— У Марка была такая ассоциация. Он говорил мне, что связать женщину перед половым актом — значит освободить ее, дать ей возможность найти в себе истинную сексуальность. Что так делала Лаура. Что Лаура любила это. — В ее словах была горечь. — Я старалась делать то, что могло нравиться Лауре.
И снова Терри была неприятно поражена раздвоенностью Мелиссы Раппапорт — высокий интеллект и беспрекословное подчинение фантазиям мужа, идеалом которого стала кинозвезда, вызывавшая в ней лишь презрение и жалость. Но Кэролайн, похоже, прониклась состраданием, которое позволяло ей относиться ко всему этому без отвращения. Ровным, спокойным тоном она проговорила:
— Мистер Ренсом хотел, чтобы вы следовали какой-то модели поведения?
— Да. — Голос свидетельницы был сух. — Он хотел беспрекословного подчинения — физического и духовного. Это возбуждало его. Хотя потом он едва глядел на меня.
— Вы не знаете почему?
— Нет. — Ее голос упал. — Однажды, чтобы ему не было стыдно, я сама кое-что предложила из того, что могло доставить ему удовольствие. А он вышел из себя. Наверное, из-за того, что я была инициатором.
— Это продолжалось все время, пока вы были замужем?
— В какой-то момент Марк потерял к этому интерес. Что бы я ни делала. — Мелисса загасила сигарету, резким движением давя ее в пепельнице. — Тогда мы перешли к другим вещам.
— Играли в изнасилование? — спросила Терри.
— Да. — Мелисса Раппапорт смотрела теперь на судью. — Я приходила домой, а Марк делал вид, что насилует меня. Я никогда не знала, в какой момент это произойдет.
Она помолчала:
— Думаю, как раз эта неожиданность ему и нравилась.
— Но это было по обоюдному согласию?
Раппапорт закрыла глаза:
— Да.
— Он хоть раз ударил вас?
— Нет. — Раппапорт сделала паузу. — Ни разу не ударил, и ни разу это не было без моего согласия.
Терри видела, что Кэролайн Мастерс отметила это про себя.
— Увлеченность мистера Ренсома изнасилованием… — задала вопрос Кэролайн. — Вы связывали это с Лаурой Чейз?
— Только в последний раз. — Раппапорт взглянула на Терри. — Но, кажется, мисс Перальта считает это важным.
— Что же было?
Раппапорт не отвечала, доставая новую сигарету. Терри вспомнила, какое у нее было лицо, когда она впервые рассказывала о том случае, свое собственное чувство, когда узнала, что для Мелиссы Раппапорт это была последняя близость с мужчиной. Но по тому, как она ответила судье, можно было подумать, что случай этот — нечто второстепенное и она сказала о нем только ради Терри; лишь по дрожанию ее рук можно было догадаться, как много значит для нее это воспоминание.
— Это была наша последняя близость с Марком. — Как бы желая успокоиться, Раппапорт сделала медленную затяжку. — Перед этим у меня создалось впечатление, что он опять потерял всякий интерес ко мне — что мотив изнасилования выдохся, как и то, что было прежде. Однако на этот раз было небольшое добавление. Когда он бросил меня на кровать, я увидела, что по видеомагнитофону идет фильм с Лаурой Чейз. — Она пожала плечами. — Качество записи было очень плохим.
У Терри мелькнула мысль о Стайнгардте, беседующем с Лаурой Чейз. «Вы выкупили все копии фильма?» — спросил Стайнгардт. «Надеюсь», — ответила Лаура.
— Холостяцкий фильм? — спросила Кэролайн. — С двумя мужчинами?
Раппапорт удивленно посмотрела на нее.
— Что мне больше всего запомнилось, — тихо произнесла она, — так это то, что Лаура Чейз кричала, когда они проделывали это. По какой-то непонятной причине это врезалось мне в память. И еще то, что сексуальная потенция Марка неожиданно возросла.
После короткой паузы судья Мастерс спросила:
— Вы сказали, что это было в «последний раз». После этого вы с Марком развелись?
— Да.
— Из-за этого случая?
— Из-за него и по другой причине. — Мелисса Раппапорт погасила сигарету. — После того случая Марк пошел в бар с друзьями. Вернулся поздно, пьяный и рассказал мне, что у них была «теоретическая дискуссия» о разной сексуальной практике. А потом громко осведомился: не соглашусь ли я, чтобы двое из них трахали меня. А он будет смотреть.
Терри, пораженная, обернулась к ней. Судья Мастерс оставалась спокойной, Мелисса вообще перестала замечать кого-либо в комнате.
— Что бы ни делала Лаура Чейз, — бормотала она, — он хотел, чтобы я делала то же самое. Я для него никогда не существовала сама по себе. И Лаура, если смотреть глубже, не была сама по себе. Мы обе, живые или мертвые, были вместе во всех его желаниях и комплексах. Нас нельзя было разделить.
Кэролайн Мастерс медленно кивнула. Но Раппапорт по-прежнему не замечала ее и, кажется, ни с кем не собиралась говорить.
Терри спокойно произнесла:
— Думаю, теперь вам видна связь, Ваша Честь. Если не принимать во внимание отсутствие согласия, то роль фильма в воображаемом изнасиловании та же, что и кассеты Лауры в попытке Ренсома изнасиловать мисс Карелли.
Кэролайн обернулась к ней; кажется, она была рада возможности переключить внимание.
— Я вижу эту параллель, Терри. Но, как мы договорились, выводы я сделаю после того, как заслушаем второго свидетеля.
— В таком случае и я воздержусь от высказывания своих аргументов, — заявила Шарп. — Но с разрешения судьи я хотела бы задать мисс Раппапорт один или два вопроса.
Судья взглянула на Мелиссу — та сидела, сложив руки на груди, необычайно спокойная — и снова повернулась к Шарп:
— Хорошо.
Кивнув, Марни обратилась к свидетельнице:
— Когда вы говорили о связывании, вы упомянули о том, что ваш муж «потерял интерес». Не могли бы вы объяснить, что имели в виду?
Мелисса посмотрела на нее:
— Я имела в виду то, что я больше не возбуждала его.
— Под возбуждением…
Женщина закурила сигарету.
— Под возбуждением, — холодно сказала она, — я понимаю нечто противоположное вялости, пассивности.
Шарп смотрела на нее.
