Шарп вернулась к допросу:
— Итак, мисс Карелли, о кассетах. Мистер Ренсом говорил, что на них?
— Да. Говорил.
— Говорил он вам, прямо или намеками, что записи на них позволяют судить о вашей честности и правдивости?
Мария посмотрела на Пэйджита, потом снова на Шарп:
— Он не говорил этого. Нет.
Шарп продолжала:
— Записи позволяют судить о вашей честности и правдивости?
— Протестую. — Пэйджит встал. — Ваша Честь, прошу провести совещание сторон. Немедленно.
Судья Мастерс кивнула:
— Я предполагала, что вы попросите об этом.
Шарп и Пэйджит быстро подошли к судейскому столу. Говорили приглушенными голосами.
— Какой у вас следующий вопрос? — обратился Пэйджит к Шарп. — «Это больше, чем корзина для хлеба?» или «Это начинается с гласного или согласного?» — Он повернулся к судье: — Если Мария должна отвечать на подобные вопросы, то к чему все наши разговоры о врачебной тайне? И если мисс Шарп будет и дальше высказывать намеки типа «Кассеты касаются ваших отношений с правительственным юристом?» — она уподобится дотошному репортеру, который вынюхивает все о жизни Марии.
Шарп протестующе замотала головой:
— Я этот вопрос не задавала, Ваша Честь. Я спрашивала, не связаны ли смятение и душевное страдание, о которых уже говорила мисс Карелли, с тем, что она погрешила против правды.
Кэролайн Мастерс подалась вперед:
— Мы все трое знаем, о чем может говориться в той кассете. Но кассета и ее содержание не относятся к материалам, которые позволительно оглашать. И подобные вопросы неправомерны. Я приказываю вам: пока мисс Карелли сама не раскроет содержание кассеты, не спрашивать о ней. И не выпытывайте ничего окольным путем, выясняя, что говорил по этому поводу Ренсом. Понятно?
Шарп кивнула:
— Да, Ваша Честь.
Юристы пошли прочь от судейского стола.
— Что же там было? — пробормотал Пэйджит.
Шарп бросила на него быстрый взгляд, потом пожала плечами.
— Ни сном, ни духом. — И повернулась к Марии Карелли. Ровным голосом она сказала: — Наш следующий предмет обсуждения, мисс Карелли, — момент, когда вы застрелили мистера Ренсома.
— Хорошо, — ответила Мария. — Однако прошу занести в протокол: мне вспоминается это не как «момент, когда я застрелила мистера Ренсома», а как конец борьбы, когда пистолет выстрелил. Как видите, я не вспоминаю момент, когда застрелила его. И я не собиралась стрелять. Я лишь хотела остановить его.
Молодец, подумал Пэйджит, это еще один шаг от убийства, шаг, который они обдумывали вместе.
— Судя по вашим словам, — проговорила Шарп, — он позволил вам без помех сунуть руку в сумочку. Так вы показали?
— Я сказала ему, что достаю кондом, мисс Шарп. Я уверена: он не ожидал, что я достану пистолет.
— Но все же — как вы достали пистолет? Разве он не прижимал вас к полу?
— Это верно, — терпеливо объяснила Мария. — Но, когда я сказала ему о кондоме, он перестал давить на меня.
— Как это было?
— Точно сказать не могу. — В ее голосе чувствовалась усталость. — Но, помню, рука, которой он ударил меня, была свободной. Видимо, он оперся на другую.
Шарп наморщила лоб.
— Но когда вы вытаскивали пистолет, он был сверху.
— Да.
— Слишком близко к вам, чтобы вы могли вытянуть руку.
— Да.
Шарп прошла к столу обвинения. Вернулась, держа в руке пистолет Марии. Положила его перед Марией на перила, ограждающие место свидетеля.
— Не могли бы вы показать мне, как вы держали пистолет и на каком расстоянии от себя?
Минуту Мария безмолвно смотрела на пистолет. Потом расправила плечи, взяла его обеими руками и направила на Шарп, прижимая руки к груди.
— Так примерно, — бесстрастно сказала она. — Насколько я помню.
Шарп внимательно разглядывала ее.
— А он все еще был сверху, так?
— Да.
— Значит, он позволил вам вынуть пистолет из сумочки, взяться за него обеими руками и принять эту, немного неловкую позу, которую вы нам сейчас демонстрируете.
— Ничего он мне не позволял, — ответила Мария, по-прежнему сжимая пистолет в руках. — Как я сказала, он держал меня за запястья.
— И в этот момент все так же был сверху?
— Да.
— Не могли бы вы рассказать, в каком положении относительно друг друга вы находились?
Мария положила пистолет себе на колени.
— Это произошло так быстро, — проговорила она.
— Хотя бы насколько помните.
Глаза Марии сузились:
— Он стоял на коленях у меня между ног, наклонившись вперед. Ладони обеих рук у меня на запястьях. — Она безнадежно пожала плечами. — Вот и все, что я помню.
— И когда он схватил вас за запястья, «пистолет выстрелил», как вы говорили.
— Да.
У Шарп был озабоченный вид.
— А мы ничего не упустили?
— Упустили? — настороженно спросила Мария. — Я не понимаю, о чем вы.
— Я имею в виду то, что Марк Ренсом должен был любезно выпустить из своих рук ваши запястья и мгновенно отпрянуть назад, чтобы вы могли стрелять с расстояния хотя бы в три фута.
Вопрос был задан тем убийственным вежливо-простодушным тоном, которым Шарп подчеркнула всю нелепость подобного предположения. Помедлив, зрители ответили взволнованным гулом.
— Господи Боже мой, — прошептала Терри.
Не отрывая взгляда от Марии, Пэйджит бросил:
— Нет. Я думаю, все в порядке.
Мария смотрела на Шарп — лицо абсолютно спокойное, и ее спокойствие передалось залу.
— Как я уже говорила вам, — хладнокровно заговорила она, — всего я не помню. Но мистер Ренсом был очень высоким человеком, и я полагаю, руки его были длиной фута три. Они были, как мне кажется, выпрямлены, прижимая запястья к моей груди. — Она снова прицелилась в Шарп. — Вот так. Как видите, пуля могла бы пройти около трех футов, даже если бы он не отклонился назад.
Послышались приглушенные восклицания. У Шарп был ошеломленный вид.
— Сама себя поставила в глупое положение, — шепнул Пэйджит. — Неужели она рассчитывала, что мы с Марией не продумаем все это? — Подняв глаза, он увидел, что судья Мастерс смотрит на Марию с легкой улыбкой. — Единственное, чего она добилась, — удивила Кэролайн.
Но Шарп уже оправилась от столбняка.
— Вы же говорили, что он наклонился вперед. А не откинулся назад.
