котлован вы для нас вырыли. А что вода убежала — не беда. Скоро вы получите ее вдоволь.
Неужели все это правда?! Степа про себя повторял слова геолога, и сердце его наполнялось гордостью и торжеством. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он повернулся и встретился с большими темными глазами Любаши. И опять она смотрела на него каким-то странным, восторженно-сияющим взглядом, как и в тот раз под байдой, когда он подарил ей жемчужины. И что-то в этом взгляде было такое горячее и волнующее, что Степа вдруг понял, что он больше не может сердиться на нее.
За шумом и гвалтом, никто не услышал гула машины, которая затормозила неподалеку от колодца. Любаша первая увидела ее.
— С канала, с канала приехали! — воскликнула она.
— Молодец! Вовремя приехал, — улыбнулся геолог и пошел к машине.
Ребятишки оравой хлынули к грузовику. Из кабины вышел черноволосый мужчина в коричневом костюме. Увидев его, мальчики замерли на месте.
— Это же он! — изумленно и испуганно пролепетал Митя.
У Степы тоже не было сомнения. Перед ними стоял не кто иной, как загадочный посетитель шахты.
— Ну и гад, смотри, куда пробрался, — возмущенно пробурчал Пашка.
— Ничего, ребята! Мы его сейчас разоблачим, — с таинственным видом прошептал Степа. — Бежим со мной.
Он припустился к колодцу, ребята за ним.
— Пап! Пап! — звал Степа отца, задыхаясь от волнения. — Ты знаешь, кто это приехал? Знаешь?
— Знаю.
— Это ж он в шахте был. Он в штольне ночевал…
— Знаю.
— Ну, и что ж теперь? Его арестуют? — Степа впился глазами в отца.
— За что? — Николай Иванович удивленно вскинул брови.
— Как за что? Это ж он там скрывался.
— Он…
— Ну конечно же, он! — перебил Степа. — Спроси хоть Пашку, Саньку и Митю. Мы там вместе были.
— Постой, постой! — прервал его Николай Иванович. — Ну, был он в шахте, заблудился и ночевал, так что из этого? Он там залежи ракушечника для строек канала искал.
— Для канала? — Степа растерянно глядел то на отца, то на товарищей.
— Ну да, для канала! Это ж наш шеф, изыскатель, геолог Назарьян. Их партия взялась помочь нам пробурить глубокую скважину. Видишь? — Николай Иванович указал на мотор, трубы и буровые инструменты, сгруженные с машин. — Все это Андрей Лукич получил от них, от наших шефов.
— А мы думали, что он диверсант…
— Так это вы за ним, значит, гонялись? — Николай Иванович засмеялся. — Сказать Назарьяну, вот потеха будет!
— Ой, не надо! Пожалуйста, не говори! Никому не говори! — взмолился Степа, представив себе, как будет издеваться над ним Любаша, если узнает об этом. — Мы лучше ему потом сами все скажем.
— Не надо, — попросил и Пашка. — А то еще обидится и скважину бить не станет.
— Ну хорошо, не скажу, — успокоил Николай Иванович. — Пусть это будет нашим секретом.
Назарьян осмотрел колодец, вместе с Андреем Лукичом определил место закладки скважины и уехал.
Николай Иванович тоже ушел.
Ребята же весь остаток дня прокрутились подле дяди Андрея (так геолог велел себя звать), который с двумя рабочими ставил треногу и приспосабливал лебедку, а потом начал разбивать брезентовую палатку.
Все, что теперь делалось тут, было для Степы необычайным и привлекательным. Теперь на трассу канала можно и не спешить.
Дядя Андрей уверял, что их скважина будет точь-в-точь такая же, как на канале. И даже пробы грунта они будут брать.
Вообще дядя Андрей — настоящий парень. Сразу видно — свой брат, изыскатель! Не важничает, не задается. Он не то, что дедушка Михей, он сразу согласился составить несколько бригад бурильщиков из самых здоровых и сильных мальчишек, которые будут помогать рабочим. Он, Степа, успел уже записать добровольцев. А завтра утром… Завтра он вместе с Пашкой, Митей и Санькой станет крутить под треногой поворотный хомут, брать пробы грунта, укладывать их в специальный ящик с клеточками на дне и вести записи в журнале. А уж потом, когда в артезианской скважине забулькает вода, они с дядей Андреем займутся составлением продольного геологического разреза места, где проходит водоносный слой. Правда, Степа еще смутно представлял себе, в чем будет состоять его роль и роль его друзей, но он был уверен, что дяде Андрею без их помощи не обойтись.
Солнце уже опустилось в море, и Черный мыс на фоне багряной зари сделался темно-лиловым, когда наконец кончились все приготовления и геолог собрался в село. Окруженный ватагой ребят, он подходил к Степиному дому, как вдруг навстречу со двора выскочила запыхавшаяся Любаша.
— Ой, дядечка Андрей! Мальчики! Скорей, скорей идите на берег — Николай Иванович зовет! — выкрикнула она. — Идите смотреть, как море горит! Ой, как интересно!
Степа никогда еще в жизни не видел горящего моря и первым бросился за ней через двор. Ему очень хотелось бежать рядом с Любашей, но, как назло, между ними затесался Пашка, а перескочить на ее сторону казалось неудобным. Миновав разрушенный сарай, они с разбегу чуть не налетели на Николая Ивановича и стоявшего с ним старого рыбака. И тут, в сумятице, Степа увидел рядом с собой не Пашку, а Любашу. Они вместе подбежали к воде и вскрикнули от изумления.
Вся бухта светилась каким-то волшебным голубоватым светом. Казалось, будто из глубины, с морского дна, излучалось на поверхность спокойное и ровное голубое свечение. Неподалеку плыла рыбацкая байда. И Степе чудилось, будто она скользит по горящей воде — так четко вырисовывался ее смоляно-черный силуэт. Но тени от лодки не было. Свет лился со всех сторон, и вода, если приглядеться, сверкала, как добела раскаленные железные опилки.
— Смотрите, смотрите, какое чудо! — Любаша восторженно захлопала в ладоши.
И Степа увидел, как внутри жидкого холодного пламени, которое плескалось у их ног, мелькнуло, извиваясь, длинное гибкое тело иглоносого саргана, все облитое каким-то феерическим молочно-голубым сиянием. Затем в нескольких шагах от них серебряной торпедой стремительно пронеслась кефаль, за ней другая, третья.
— Вот она, пришла к нам горючая вода, — пробасил сзади рыбак. — А днем она вся красная от инфузорий.
Только теперь Степа сообразил, что те розовые и красные полосы, которые он видел днем на море, ему не померещились. То приближалась, гонимая ветром от Сиваша, «горючая вода», которая наполнила сейчас всю бухту своим таинственным сиянием.
Степа как зачарованный смотрел на светящееся море на угасавшую рубиновую полоску заката, и в душе у него все ликовало и пело. Но он и сам не мог бы объяснить почему. Потому ли, что море такое необыкновенное, сказочное, потому ли, что рядом с ним была Любаша и он чувствовал в этот миг легкое прикосновение ее руки, или он вспомнил о своей мечте и о том волнующем, что будет завтра.
А завтра будет новый радостный день…
