приметил Митя. Мальчики увидели перед собой тихую лагунку, вроде небольшого круглого озерца, скрытую между скалами и каменным выступом. Только в одном месте желтела узкая песчаная полоска, к которой можно было причалить. Место здесь было надежное. Если бы ветер вдруг неожиданно повернул и подул с моря, то и тогда каменный выступ защищал бы шлюпку от волн.
«Бухта спасения»
Степа выпрыгнул из лодки. Колени дрожали, земля под ногами качалась, и он едва устоял. Но настроение у него было такое, будто он одержал победу в сражении. Радостное возбуждение охватило Степу. Выжимая трясущимися руками штаны, он поглядывал на Митю, который ежился и клацал зубами.
— Что, мутит небось? Травить собрался? — потешался над ним Пашка. — Заложи пальцы в рот.
— Н-не… Я з-за-а-м-мерз, — пролепетал посиневшими губами Митя.
— А ты сделай, как я, — сбрось с себя все и выжми, — посоветовал Степа.
Через некоторое время на прибрежных камнях были разложены штаны, рубашки, кепки и содержимое карманов: крючки, гвозди, запасные лесы и коробок спичек в целлофановой бумаге.
Солнце еще скрывалось за серыми облачками. Было свежо. От скал тянуло сыростью, пахло мокрыми, прелыми водорослями, солью, рыбой. Степа дрожал не меньше Мити. Ему хотелось поскорей согреться. Он подкрался сзади к Пашке, подставил ему ножку и крикнул:
— Куча мала!
Оба кувырнулись на песок. Митя с ликующим воплем навалился на них, и все с визгом и хохотом покатились по берегу. Каждый из мальчиков старался вывернуться и навалиться сверху на товарищей, но через мгновение сам оказывался под ними.
Ребята вывалялись в песке и мелких ракушках, но зато разогрелись и ожили. Митя даже прошелся колесом. При этом руки и ноги его мелькали в воздухе с такой быстротой, что худенькое тело казалось невесомым.
Солнце все еще не показывалось, поэтому Пашка предложил развести костер, чтобы погреться и высушить одежду. Степа и Митя стали искать сухую траву на растопку, но попадались только мокрые стебли курая и колючей верблюдки.
Тогда они пошли дальше по песчаному бережку, но путь им преградил большой серый камень. Справа от него вода, слева — почти вплотную — крутой подъем, покрытый редкими пучками кустистой травы. Степа и Митя боком пролезли между камнем и береговой стеной. И тут Степа заметил в стене щель.
Мальчики, пригнув головы, пролезли в нее. В полумраке перед ними открылась небольшая пещера. Для непосвященных это была пещера как пещера — их немало в скалах на берегу, — но для разведчиков- следопытов, какими считали себя Митя и Степа, это была книга, полная тайн, которую надо уметь прочесть и разгадать. Четыре любопытных, проницательных глаза шныряли по сторонам, по мельчайшим признакам определяя, что здесь происходило.
Посреди пещеры лежали закопченные камни. Степа пошарил между ними рукой и обнаружил пепел. Не оставалось сомнения, что кто-то жег костер, и не очень давно, иначе весь пепел выдуло бы ветром.
Рядом лежал старый, дырявый лист железа и валялись мелкие осколки раковин. По перламутру створок и сине-вороненым отливам с наружной стороны сразу можно было узнать мидии. Видимо, на листе кто-то пек ракушки.
Всюду была разбросана яичная скорлупа. Митя немедленно начал ее собирать и рассматривать.
Задняя стена пещеры состояла из зеленовато-серой глины. Степа поплевал на пальцы и растер скользкий, как масло, комочек. Ясно, что это кил. Если его размочить, то можно намыливаться, как мылом. Около стены валялись дощечки от бочки: кто-то копал ими глину.
— Может, здесь диверсант скрывается?.. — неуверенно сказал Степа.
— Скажешь! А это что? — Митя показал горсть скорлупы. — Это ж яйца чаек и диких голубей. Какой тебе диверсант будет по скалам лазить и разорять гнезда? Его бы сразу увидели.
Доводы Мити были неотразимы.
— Смотри, а это какой птицы? — Степа поднял с земли голубовато-серую скорлупу и подал Мите.
Митя пододвинулся поближе к выходу и с минуту внимательно разглядывал ее.
— Это знаешь чьи? Скворечьи. Вот дрянь, и до скворцов добрался! — возмутился он.
— Кто дрянь? Ты про кого? — недоумевал Степа.
— А я знаю, про кого? Если бы я знал, я бы ему… Ну, подожди! — Митя погрозил кому-то своим маленьким кулачком и засопел носом.
Птицы были Митиной страстью. Он разводил голубей, строил во дворе скворечни; целыми днями возился с птицами, кормил, приручал. Он был старостой в школьном кружке юннатов. Степа частенько помогал Мите в его делах. Они вместе охраняли гнезда, ловили и кольцевали птиц. И сейчас он не меньше Мити возмущался тем, что кто-то разоряет гнезда и бьет яйца.
Мальчики сложили на железный лист дощечки от бочонка, несколько кустиков сухой травы, найденной у входа, яичную скорлупу и вылезли из пещеры. Огнистое солнце уже сияло над умытыми скалами, неподвижным зеленым зеркалом бухты и обдавало жарким, парным теплом.
У камня возле выхода из пещеры Митя подобрал брошенное кем-то птичье гнездо. Один край гнезда был разломан, и из него высыпались на песок пушинки. Ребята обо всем рассказали Пашке и показали гнездо.
— Вот гад, вредитель! — вспылил Пашка. — Ну, мы враз узнаем, кто тут был.
Втроем они принялись шаг за шагом обследовать берег и вход в пещеру. Пашка поднялся выше по крутому склону и облазил все скалистые выступы.
— Вот тут он шел, а здесь спрыгнул, — уверенно заявил он.
В том месте, куда он показывал, Степа обнаружил на песке отпечатки босых ног. Следы так оплыли и были размыты дождем, что неискушенный человек вряд ли сумел бы что-нибудь по ним установить. Но трем разведчикам-следопытам оказалось достаточно и этого.
— Нога-то его чуть поболе моей, — заметил Пашка.
— А ты посмотри, как он ходит! — воскликнул Степа. — Носками внутрь. Какой-то клещеногий. Кто же это?
Небо совсем очистилась от облаков, и солнце теперь жгло и припекало так, что лица и плечи ребят покрылись потом.
Шел уже девятый час.
— Вот что, хлопцы, давайте, пока одежда высохнет, наловим ракушек и будем печь их, — натягивая кепку козырьком назад, предложил Пашка и, не дожидаясь ответа, разбежался и бултыхнулся в воду, подняв тысячи сверкающих брызг.
Пашка уплыл за гранитный выступ, а Степа и Митя решили искать мидии тут же, в лагуне.
Степа шел вперед осторожно, боясь порезаться об острые камни, и смотрел на дно. Вода была чиста и прозрачна, как тонкий хрусталь. Он погрузился уже по грудь, а под ногами по-прежнему каждый камешек на виду. И сколько их тут — белых, красных, зеленых, желтых, черных! Словно мозаика.
Степа нырнул и широко открыл глаза. Перед ним возник волшебный мир, освещенный струящимся зеленым светом, мир, в котором все представало отчетливо и выпукло, как в стереоскопе.
Косые лучи солнца глубоко пронизывали воду, освещая темные шары подводных камней. Густые заросли бурых и лиловых водорослей колыхались на них, как дремучий бор в непогоду, вспыхивали золотыми, зелеными и голубыми блестками. Между ними, с краю, прилепилась на камне розоватая актиния
