обсуждая какой-нибудь бейсбольный матч? Избавьте ее от этого сомнительного удовольствия!
Айрин сама не замечала, что надулась на весь свет, как хомяк. Ни одна живая душа не хотела ее обидеть. Но Айрин почему-то решила, что ее оскорбили и унизили, мало того – посчитали дурой.
И теперь вела себя соответственно тому, как, по ее мнению, может вести себя человек, мнение о котором окружающие составили заведомо несправедливое.
– Можно было, конечно, и позвонить, – с неизменной улыбкой ответил Ларри.
Его белозубая улыбка была чудо как хороша. Нет, он точно шотландец. Айрин вздохнула и вопросительно взглянула на Бейтса.
– Да, – повторил он, – можно было и позвонить. Но тогда я не смог бы вас увидеть.
У Айрин ёкнуло сердце. Что он имеет в виду? Неужели?..
– Я помню, что кое-что должен вам, – пояснил Ларри.
– Вот как? – протянула Айрин, стараясь, чтобы ее голос звучал не слишком разочарованно.
– Не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я забыл о своем обещании из-за чрезмерной загруженности. Работы действительно непочатый край. Но свое слово всегда надо держать.
Ему бы еще килт надеть! И вещать с горделивым лицом о жизненных принципах! У, горец чертов! Впрочем, при чем тут горец?
Оказывается, он тут вовсе не из-за нее. А из-за того, что, видите ли, не может не сдержать слова, по глупости оброненного им однажды... А, кстати, когда именно было это «однажды»?
– Сколько же времени прошло с тех пор? – холодно спросила Айрин, пытаясь прояснить для себя это самое «однажды».
Ларри наморщил лоб, очевидно это должно было обозначать раздумья.
Потом он просиял, наверное его осенило.
– Три недели! Прошло уже больше трех недель! Это непростительно, сам знаю. Но дел было действительно очень много.
– Понимаю, – все так же холодно проговорила Айрин.
Очень хорошо, что она не проявила радости или энтузиазма по поводу вспомнившегося Бейтсу обещания. Потому что в следующую минуту он проговорил:
– Никогда не забуду вашего лица – надутого, обиженного и такого детского. Словно и впрямь у ребенка отобрали любимую игрушку. Или любимое лакомство. – Он подмигнул ей.
Айрин задохнулась от возмущения. Он еще смеет издеваться!
– Мне не нужен ни ваш торт, ни ваши извинения, – выпалила она. – Давно пора забыть ту глупую историю, а вы все носитесь с ней. Чего доброго, еще разболтали о ней всему офису! То-то сотрудники подозрительно косятся на меня, а в приемную заглядывают с опаской!
Ларри ошеломленно уставился на нее.
– Айрин, да что с вами?
– Ничего! – выкрикнула девушка уже со слезами в голосе. – Посчитали меня неуравновешенной и истеричной, а теперь приходите и ворошите всякие глупости. Оставьте меня в покое, оставьте себе свой торт, а если захотите увидеть Оливера, то звоните по телефону. Нет, еще лучше – пишите на электронную почту или корпоративный чат!
Лицо Ларри прояснилось. Он с понимающим видом вздохнул.
Понимание для Айрин было сейчас еще хуже насмешек или издевки. Она уже была не в состоянии адекватно воспринимать происходящее. Небольшие мошки, не стоящие внимания, в ее воображении превращались в огромных крылатых слонов, беспокойно кружащих у нее над головой. У Айрин на глазах показались слезы.
– Послушай, Айрин, – начал Ларри, успокаивающе прикоснувшись к ее руке через стол.
Он взял ее руку в свою, и Айрин едва не отпрянула с удивлением. К счастью, она сдержалась. Но его прикосновение, словно легчайшим разрядом электричества, пробежало по коже, скользнуло по запястью и нырнуло под рукав.
– Я вовсе не хотел тебя обидеть. Честно. Поверь мне, это правда. И никто не хотел тебя обидеть. Оливер никому не рассказывал. Он тебя ценит и уважает. То, что ты принимаешь за насмешку, является всего-навсего неформальным отношением.
– Да, неформальным, – всхлипнула Айрин. – Небось считаете меня ребенком...
– Да нет же, – терпеливо произнес Ларри. Он не выпускал ее ладони из своей.
Солнечное тепло окутало ладонь Айрин, действуя магически: расслабило, не позволяло освободить руку от его пальцев.
– Ты мне тогда показалась очень искренней и непосредственной. Конечно, это было не совсем по уставу, но кому какое дело до уставных отношений, когда видишь перед собой настолько живого человека? Я уверен, это не касается работы... То есть что в работе ты не действуешь подобным образом.
– Нет, конечно, – снова всхлипнув, подтвердила Айрин. – Оливер в два счета уволил бы меня, если бы я позволяла себе подобное при выполнении поручений. Ой, что я говорю! Я имею в виду, что и без угрозы увольнения не стала бы так себя вести.
– Ну же, успокойся, – велел Ларри.
– Просто... я так ждала этот торт. Черт, я уже тысячу раз вам это объясняла. Черт, еще и выругалась! Простите... Я не думала, что в тот момент кто-нибудь увидит мои слезы.
– А я не думал, что повод для слез столь драматичен, – признался Ларри.
– Опять издеваетесь...
– Ни в коем случае. Значит, так. Я предлагаю: забыть эту историю, раз. Тебе прекратить оправдываться и переживать по этому поводу, два. Ну и, наконец, третье. Отправиться в любую симпатичную кофейню, заказать там три куска торта... и макнуть своих обидчиков лицом прямо во взбитые сливки!
Айрин засмеялась, громко, на все помещение, потом прикрыла рот рукой.
– Так-то лучше, – с облегчением сказал Ларри.
– А почему три куска? – поинтересовалась она.
– Да, действительно, зачем нам три куска? Я-то по наивности думал, что было бы неплохо, если бы в великом индейском примирении поучаствовал и Оливер. Но мы ведь прекрасно обойдемся и без него? Ведь так?
Ларри выпустил ее руку из своей, и ее неожиданно накрыло странное ощущение потери. Ей захотелось вернуть все так, как только что было.
Но оказалось, что Ларри отпустил ее руку только затем, чтобы подать свою для рукопожатия.
– Ну что, идет?
– Идет, – засмеялась в ответ Айрин.
– Когда?
– В любое время.
– Предлагаю не откладывать в долгий ящик. Во сколько ты сегодня заканчиваешь?
– Думаю, около пяти, – улыбнулась Айрин. – Если Оливеру в голову не придет ничего экстраординарного.
– Думаю, ему в голову ничего такого не придет, – заверил ее Ларри. – Значит, в пять часов мы сегодня отправимся на поиски вкусных приключений.
– Хорошо, – согласилась Айрин.
И тут Ларри испортил все впечатление от только что произошедшей беседы, испортил Айрин все ее легкое, воздушное, весеннее, совсем не октябрьское настроение, заявив напоследок:
– Дружеская встреча двух страшно занятых людей, любителей пирожных. Ничего личного.
13
«Ничего личного! Ничего личного!» – лихорадочно твердила Айрин, одновременно штампуя печати на бухгалтерских бланках.
Где-то она это уже слышала. Ах да, конечно – Клайв Миддл вешал ей эту высококачественную лапшу на уши. Он обещал ей дружескую встречу двух интересующихся литературой людей. А чем все закончилось?
А закончилось все тем, что маститый писатель напился, скуксился и начал приставать к ней, предлагая поочередно то карьеру, то содержание, то ни к чему не обязывающие отношения.
